Прошли пять дней супружеского блаженства. Я взяла больничный на работе, потому что мы с Сореном ...

Прошли пять дней супружеского блаженства. Я взяла больничный на работе, потому что мы с Сореном не могли оторваться друг от друга. Я постоянно щипала себя, чтобы проверить, действительно ли это моя жизнь. В четверг утром мы просыпаемся и обнаруживаем, что город засыпало снегом. Каждая красивая снежинка дарит ему спокойствие, которого я никогда раньше не ощущала. Снег хрустит под моими ботинками, когда иду к офисному зданию.

Я все еще трепещу из-за волнения, вызванного моей свадьбой, воспоминаниями о том, как мы танцевали вместе как муж и жена, как мы занимались любовью, и как он хотел отправиться в свадебное путешествие.

Шагнув в тепло, я стряхиваю с волос налипшие снежинки и показываю охраннику свое удостоверение. Еще рано, поэтому внутри не так уж много людей. Наслаждаясь тишиной, я включаю компьютер и беру из холодильника энергетический напиток.

С грустью понимаю, что все время была так сосредоточена на работе, что даже не удосужилась завести друзей в офисе. Здесь нет никого, кто будет скучать по мне, когда я уйду.

Я постукиваю ногой, спокойствие, которое ощущала, входя в кабинет, полностью исчезает. Цель моего визита обрушивается на меня. Я без проблем уходила с других работ, и не знаю, почему сейчас все по-другому. Может быть, дело в том, что мне действительно нравится то, чем я здесь занимаюсь. Мне даже нравится эта угловая каморка. И все равно, что у меня нет красивого кабинета или просто небольшого пространства, которое принадлежит только мне. Я обвожу глазами офис. Я буду скучать по этому месту.

— Джиневра, зайди в мой кабинет, — моя спина выпрямляется от тона Конрада. Что-то не так. Я оставляю свой напиток на стойке и следую за боссом. — Присаживайся, — говорит он, закрывая дверь.

Я нервно сажусь на единственный стул перед его столом, в то время как он чувствует себя как дома напротив меня. Я привыкла, что рядом со мной он счастлив и расслаблен, но сейчас это не так.

— Могу я сначала кое-что сказать? — спрашиваю я.

— В деле появилась новая зацепка, — он смотрит на меня так, будто я сделала что-то не так.

— Хорошо-о, — протягиваю я, не понимая, — но мне действительно нужно кое-что сказать.

Его губы сжимаются в плотную линию, и он откидывается в кресле.

— Я должна уволиться, — выпаливаю, не в силах больше сдерживаться. Такое чувство, будто с моих плеч свалился груз, и я почесываю затылок, ожидая его реакции. Он несколько раз кивает головой, прежде чем издает саркастический смешок. Это один короткий, громкий звук, в котором нет ничего приятного.

— Вышла замуж за Моретти и вдруг стала слишком хороша для этой работы? Или дело в том, что ты передавала ему всю информацию?

Я откидываюсь на спинку стула, оценивая своего босса. Я не знаю, что ответить. Он в ожидании поднимает бровь.

— Как ты узнал, что я вышла замуж? — спрашиваю я, игнорируя его вопросы.

— Ебаный Христос! — он встает и вышагивает перед окном. — Ты испортила мое дело. Я думал, что добрался до Моретти, — он качает головой, явно разочарованный. — Теперь дело может быть закрыто еще до того, как мы доберемся до суда.

— Какое отношение я имею к этому делу?

— Твой брат один из главных подозреваемых в нашем расследовании, а ты занимались этим делом. Моретти — босс Джуда, а ты замужем за ним. Это полный конфликт интересов.

Он потирает виски, и реальность моего положения прочно оседает внутри.

— Я не хотела сделать ничего плохого...

— Я не могу понять, кто ты. Либо невообразимо тупая, либо чертовски гениальная. Но в любом случае мне это аукнется.

Я вздрагиваю. Никто еще не называл меня глупой. Не то что бы намеренно саботировала это дело.

— Если уж на то пошло, я действительно любила эту работу. За все время работы здесь я не сделала ничего плохого.

— Может, мы сможем извлечь из этого выгоду, — размышляет вслух Конрад. Тонкий слой пота покрывает его лоб, и он снова начинает расхаживать.

— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы стать адвокатом? — спрашивает он.

Я пожимаю плечами: — Возможно, — я никогда не признаюсь, что не пошла по этому пути, потому что не могла себе этого позволить, хотя всегда мечтала. Я даже сдала LSAT.³

— Послушай, твой брат надолго сядет в тюрьму. Ты знаешь об этом деле, и я могу связать его с ним. Оставайся на нашей стороне и делись информацией. Взамен я позабочусь о том, чтобы твое образование было оплачено.

Воздух покидает легкие, и я ошарашенно смотрю на Конрада: — Я ничего не знаю о своем брате и об его причастии к этому делу. Но если бы знала, никогда бы не согласилась на эту работу.

Джуд никогда бы не ввязался в это дело, но если это правда, то Сорен тоже каким-то образом замешан. Они лучшие друзья, которые все делают вместе. Меня тошнит, и я втягиваю воздух, пытаясь удержать свой завтрак внутри.

Мой первый порыв — защитить брата.

— Джуд не такой, — даже я слышу неуверенность в собственном голосе. В последнее время он был таким несамостоятельным. Должно быть, я самая плохая сестра на свете, раз уже поверила своему боссу.

— Это разрушит мою семью, — такие новости могут убить мою мать. Я закрываю глаза, ненавидя огненную бурю, в эпицентре которой оказалась. Я хочу вернуться в выходные, когда все было идеально. Мне так хотелось рассказать всем, что я вышла замуж, но теперь не решаюсь на это.

Я всегда знала, что Джуд и Сорен связаны по рукам и ногам. В чем бы Джуд ни участвовал, Сорен тоже должен быть вовлечен. Этого нельзя отрицать.

— Я ухожу. Мне нужно уйти прямо сейчас, — я встаю, желая поскорее покинуть офис.

Перфекционист во мне съеживается. Глубоко укоренившаяся потребность исправить эту ошибку закрадывается в мое сердце, пробивая в нем дыры, но эту ситуацию невозможно исправить. Нет другого выхода, кроме как пожертвовать собой ради семьи. Мое счастье не важно, оно редко имеет значение, и это печальная реальность моей жизни.

Я стараюсь сдержать слезы. Трудно расстаться с мечтой, которую я так долго вынашивала в себе, но мое сердце принадлежит Сорену. У меня нет выбора, как бы тяжело мне ни было.

В оцепенении я открываю дверь и на автопилоте собираю свои вещи.

Когда выхожу на улицу, красивый белый снег становится коричневым от машин и грязных ног, топчущих его. Слезы начинают течь по моему лицу, когда на меня обрушивается реальность того, что только что произошло. Я выбрала Сорена. Он тот, кому я верна. Он мой муж. Я бы выбрала его еще сто раз. Другого выбора нет.

А что, если мой брат потащит Сорена за собой, и тот окажется в тюрьме? Мне приходилось наблюдать, как моя мать борется с депрессией, потому что она слишком сильно любила. Последние две недели я позволила себе забыть о последствиях влюбленности. Я даже не хотела выходить замуж, потому что это означало открыть себя для боли. Я специально держала людей на расстоянии, потому что терять любимого человека больно. Боль калечит тебя до тех пор, пока ты не перестаешь узнавать себя, и когда смотришь в зеркало, то не хочешь видеть свое отражение, потому что оно напоминает тебе о том, как ты слаб. Я не могу быть похожей на свою мать. Но единственный способ не быть похожей на нее — никогда не влюбляться.

Я брожу по улицам, не желая возвращаться в дом Сорена. Как бы мне ни хотелось стать адвокатом за чужой счет, я добилась всего без чьей-либо помощи. Я все еще могу достичь своей мечты, не сдавая свою семью.

Мои мысли переключаются на брата. Он всегда был парнем, который искал следующую большую и лучшую возможность. Цена не имела значения.

В течение некоторого времени я позволяю своим ногам бесцельно бродить по городу, прежде чем решаю позвонить маме.

— Алло? — ее голос звучит бодро. Я ожидала, что ответит сиделка.

— Привет, мам!

— Джин, дорогая! Какой замечательный сюрприз, — у нее такой приятный голос. С каждым днем она звучит все лучше.

— Я хотела узнать, как у тебя дела, — на прошлой неделе мы с Сореном перевезли все мои вещи из дома, поэтому я старалась звонить ей каждый день по нескольку раз. Я была как на иголках, не зная, как мое отсутствие скажется на маме.

— Сегодня я ходила за продуктами. Это было недалеко, но я купила хлеб и вернулась.

— Я рада это слышать.

Слышу, как сиделка разговаривает с мамой на заднем плане: — Мне нужно пойти поесть. Спасибо за звонок.

— Не за что, мам.

Я вешаю трубку, радуясь, что хотя бы с мамой все в порядке. Эта сиделка замечательная. Моя мама даже больше не жалуется на еду. Надеюсь, это экспериментальное лечение, которое оплатил Сорен, в итоге поможет.

— Джиневра? — окликают меня, но продолжаю идти, делая вид, что ничего не слышала. — Джин? — на этот раз рука ложится мне на локоть. Обернувшись, я вижу Еву, стоящую позади меня с хмурым выражением лица. — Что случилось? Мой брат уже ведет себя как мудак? Я могу и хочу надрать ему задницу.

— Ерунда, — я вытираю слезы.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, уклоняясь от ответа, когда смотрю на здание позади нее и вижу, что в нем находятся два бутика. Тату-салон и магазин детской одежды. Она закусывает нижнюю губу, как будто хочет мне что-то сказать.

Но вместо ответа она говорит: — Ты выглядишь так, будто нуждаешься в мимозе.

— Не рановато ли для выпивки? — спрашиваю я, ей удается вызвать у меня смешок. Это так типично для Евы, и мне это в ней нравится. Она всегда такая беззаботная и просто плывет по течению. Я устала держать все в своей жизни в узде и пытаться быть идеальной.

— Мимоза не в счет, это практически апельсиновый сок.

Она берет меня за руку и ведет за угол в маленький ресторанчик, здание которого знавало лучшие времена. Сегодня я собираюсь подражать Еве и избавиться от стресса. Мы стоим перед входом, и я замечаю, что вывески «Открыто» нет, жалюзи все еще опущены, но это не останавливает Еву. Она заходит внутрь, как будто это место принадлежит ей. Я никого не вижу, но свет горит, а запахи кухни согревают комнату.

— Не думаю, что они могут продавать алкоголь так рано, — шепчу я.