— Мне очень жаль, что я опоздала. Уверяю вас, это случайность, — поспешно говорю я, опускаясь в ...

— Мне очень жаль, что я опоздала. Уверяю вас, это случайность, — поспешно говорю я, опускаясь в кресло, снимая туфли на каблуках, которые уже натерли, и одним плавным движением включая компьютер.

— Думаю, в деле наметился прогресс. Я собираюсь взять интервью у нового подозреваемого и хочу, чтобы вы делали заметки во время этого.

— Когда интервью?

— Через два часа. Я оставил несколько документов, которые тебе следует освежить в памяти до того, как мы отправимся туда. Убедись, что у тебя есть диктофон для сохранения информации, чтобы мы могли к ней вернуться, — взволнованно отвечает мой босс Конрад.

В животе урчит от голода, я встаю, не обращая внимания на мозоли, и оглядываюсь по сторонам. Все занимаются своими делами, поэтому я иду в комнату для персонала. Мне противна мысль ходить босиком, но пока это мой единственный выход. Я роюсь в ящиках, нахожу несколько пластырей, а затем наливаю себе чашку кофе со сливками. Я предпочитаю энергетический напиток для получения кофеина, но сейчас кофе единственный вариант, и я знаю, что он поможет мне немного утолить голод.

— Пошли! — Конрад потирает руки. — Наш клиент был доставлен по обвинению в торговле наркотиками. Нам нужно заставить его сотрудничать с властями и сделать так, чтобы он назвал сообщника. Очевидно, что он не лидер, — подготавливает он меня, пока мы идем.

Мы заходим в конференц-зал, и я расставляю все по местам, пока Конрад представляет меня.

— Как ваша фамилия? — спрашивают меня, и я натянуто улыбаюсь.

— Паселло, — отвечаю я, оглядываясь, не видела ли я его раньше. Не могу сказать, что я его знаю.

— Это по-итальянски? — спрашивает он, но Конрад перебивает.

— Мы будем записывать наш разговор на диктофон, вы не против?

С неохотой парень перестает смотреть на меня и сосредотачивается на Конраде.

— Да, все в порядке, но никаких видеозаписей.

— Назовите свое имя для протокола, пожалуйста, — я включаю диктофон.

— Сэмюэл Харрисон.

— Я буду с вами откровенен, Сэмюэль. Ваш послужной список длиной в милю, но я знаю, что мы сможем это исправить, если вы назовете нам имя вашего босса.

Сэмюэль смотрит на меня.

— Это шутка? — он переключает внимание на Конрада. — Я не подпишу себе смертный приговор, сливая тебе всякое дерьмо. — Он снова обращает свой взор на меня. — Я верен.

— Эта продажная верность приведет тебя к десяти годам тюрьмы. Тебе нужно решить, на чьей ты стороне.

Мой желудок урчит, и оба мужчины пялятся на меня.

— Давайте поговорим о торговых путях, — предлагаю я, заглушая урчание в животе.

— Я ничего не знаю об этом.

— Расскажите нам о плюшевой игрушке, наполненной кокаином, которую нашли у вас.

— Я выиграл ее. Я не знал, что в ней были наркотики.

— Плюшевый мишка весом в одиннадцать фунтов ни в чем не заставил тебя усомниться?

— Нет, — он скрещивает руки, и они с Конрадом пристально смотрят друг на друга. Мой желудок снова урчит, разрушая напряжение в комнате.

— Зачем ты продавал игрушку, если ты ее выиграл?

— Посмотри на меня. Большую часть ночей я сплю на улице. Мне нужны деньги на еду и кров.

Мы продолжаем ходить вокруг да около, ни сколько не продвинувшись. Мы можем помочь этому парню, но он этого не хочет. Я не понимаю. Мы заканчиваем интервью, когда мой желудок разражается самым громким звуком за все это время.

— Извините, — я пожимаю плечами, извиняясь за то, что мой желудок рычит как медведь. Мне следовало захватить хотя бы кусок хлеба по дороге из дома этим утром.

Конрад выпроваживает Сэмюэля и поворачивается ко мне: — Пойдем, накормим тебя, — усмехается он.

Я собираю все свои принадлежности, желая подкорректировать свои записи, пока интервью еще свежо в памяти.

— У меня куча работы, все в порядке, — протестую я.

— Джиневра, я не позволю своему сотруднику голодать. Мы быстро пообедаем, и тогда ты сможешь сосредоточиться и выполнять работу качественнее, не испытывая голода.

— Честно говоря, я не так уж и голодна, — он приподнимает бровь. От одной мысли об обеде у меня текут слюни. — Хорошо, быстрый ланч, — соглашаюсь я, но только потому, что умираю с голоду.

Я надеялась, что мы найдем какое-нибудь местечко, где можно быстро перекусить и взять что-то с собой в офис, но Конрад настаивает на том, чтобы мы присели пообедать и обсудить интервью.

— Я думаю, это связано с войной с наркотиками в нашем городе. Всего несколько дней назад был сожжен крупный наркокартель, — отвечаю я.

— Интересный ракурс, — говорит Конрад.

— Этот парень козел отпущения. Я думаю, его подставили, — что-то в нашей встрече меня настораживает. То, как парень смотрел, словно знал меня, пугает. Я хочу сказать об этом Конраду, но не хочу, чтобы он подумал, что я не справлюсь с такой работой.

— Мы упускаем что-то важное. Я нутром чувствую, что это будет дело, которое люди будут изучать десятилетиями. Оно может привлечь внимание всего мира.

Я понимаю, что он хочет, чтобы это дело получило известность в СМИ, потому что ему нужна слава, которая приходит с громким делом, но я не думаю, что это дело одно из таких. Но не скажу ему об этом, в конце концов, он босс.

Мы заканчиваем обед, и в тот момент, когда я встаю, мои глаза встречаются с Сореном, движущимся в нашу сторону. Мое сердце трепещет, а в груди разливается тепло.

— Джиневра, — произносит он мое имя более низким, чем обычно, голосом и подходит, чтобы поцеловать меня. Я поворачиваю лицо, и его губы прижимаются к моей щеке, прежде чем отстраниться.

— Конрад, это Сорен Моретти. Сорен, это Конрад Кэррингтон, — представляю я их.

Сорен пожимает руку Конрада, и это рукопожатие длится дольше, чем необходимо.

— Да, я помню с прошлого раза, — в голосе Сорена слышится раздражение, и он не сводит с меня глаз. В них есть сила, которую я не чувствовала ни от кого другого. Как будто он может увидеть мою душу и украсть ее в любой момент, когда захочет.

— Мне кажется, ты забыла о поцелуе, невеста.

Я напоминаю себе, что нужно реалистично играть свою роль.

Придвигаюсь к нему, становясь на цыпочки, и оставляю мягкий, целомудренный поцелуй на его губах. Они мягче, чем я когда-либо представляла. Его рука обвивает мою спину, притягивая меня к себе так, что наши тела соприкасаются. Я перестаю думать и прижимаюсь к его груди, пульс учащается. Этот поцелуй переписывает все мои фантазии. Они никогда не сравняться с этим. С Сореном.

Он отходит, а у меня кружится голова. Я не уверена, что смогу идти прямо. В оцепенении касаюсь кончиками пальцев своих губ. Боже. Сорен только что подарил мне мой первый поцелуй.

— Увидимся после работы, — он одаривает меня дерзкой ухмылкой и уходит.

Конрад кладет руку мне на поясницу, выводя из здания. Мои мысли все еще заняты Сореном и тем поцелуем.

— Я не знал, что ты помолвлена, — Конрад заполняет тишину. И это помогает мне выбросить из головы все мысли о том, что только что произошло.

Я прочищаю горло: — Это что-то новенькое.

— Поздравляю.

Остаток дня я провожу за бумажной работой. Какая-то часть меня мечтает стать юристом, присутствовать в зале суда и демонстрировать всем усердную работу. Другая же часть рада, что я не пошла этим путем, теперь, когда знаю, что Джуд работает на мафию.

Час за часом офис становится все более пустынным.

— Паселло, иди домой, — я поднимаю голову и вижу своего босса, возвышающегося надо мной. Я не замечала никого вокруг. — Пойдем, я провожу тебя до машины, — предлагает он.

— Мне нужно остаться, потому что я опоздала этим утром.

Конрад весело ухмыляется: — Десять минут — это не опоздание. Возьми свое пальто.

Утром у меня не было времени взять пальто, но я не говорю ему об этом.

— Меня заберут, как только я закончу.

— Хорошо, тогда спокойной ночи. Убедись, что не засиживаешься допоздна.

Я киваю, мои глаза возвращаются к экрану компьютера. Проходит еще час, прежде чем встаю, чтобы размять конечности. Мозоли протестуют, когда натягиваю туфли, и я, прихрамывая, выхожу из офиса, спускаясь на лифте. Охранника на посту нет, поэтому я продолжаю свой путь. Я попросила Сорена забрать меня с парковки. Перед нашим зданием строго запрещено парковаться. Место встречи находится ближе, чем когда я приезжаю сюда на машине, и патрулируется охраной, что делает его более безопасным, чем в любой другой раз, когда я иду к своей машине поздно вечером.

Некогда заполненные парковочные места в основном пустуют, естественный свет солнца давно погас. Здесь темнее, чем я ожидала. Мои шаги ускоряются, их эхо окружает меня. Я постоянно оглядываюсь по сторонам, пока иду к месту встречи.

Моя сумочка вибрирует, и я роюсь в ней в поисках телефона. В темном помещении становится жутко тихо, как только мои ноги останавливаются, а волоски на руках встают дыбом. Я нащупываю телефон, заваленный всем моим дерьмом, и в ту же секунду вокруг меня раздаются шаги. Мужчина в костюме сходит с лестницы и направляется к своей машине, стоящей в нескольких шагах от него. Она издает звуковой сигнал, и фары загораются.

Достав свой телефон, я вижу десять пропущенных звонков от Сорена. Сердце бешено колотится, а пальцы с трудом включают фонарик на телефоне. Я несколько раз промахиваюсь по кнопке, прежде чем фонарик включается, освещая темное пространство. Я наблюдаю, как мужчина садится в машину и отъезжает назад. Мое дыхание учащается. Возможно, мне стоило попросить Конрада подождать со мной.

Прослушиваю сообщения от Сорена. Он опаздывает. Я решаю вернуться наверх, но лестница такая же жуткая, как и эта парковка.

Снимаю с плеча сумку и ищу ключи. Я буду чувствовать себя лучше, держа их в руках, чтобы в случае чего использовать их как оружие. Пальцы нащупывают ключи, и я вдруг вспоминаю, что не заменила свой медвежий баллончик. Тратить его на Сорена было глупой идеей, если я не собиралась его менять. Моя сумка вырывается из рук, а ключи падают. Я поднимаю голову и вижу мужчину в маске, который держит мою сумку.