2. Индукция

2. Индукция

Я подхожу к краю алтаря, вдыхая свежий аромат тлеющих благовоний, держа подбородок высоко поднятым, готовая идти вперёд. Глубокие гармонические отголоски хора на балконе резонируют в моей груди, наполняя полую церковь призрачной вибрацией.

Мои ладони вспотели, и я прижимаю их к длинной чёрной мантии, пока епископ заканчивает читать клятву студента, стоящего передо мной.

— Во имя Его ты рожден свыше, Майкл. Да будет воля Божья, — произносит он, совершая перед собой крестное знамение.

Он подводит Майкла к большой купели, где его ожидает диакон². Диакон делает шаг вперед и берет его за руку, проводя его по четырем ступеням в воду глубиной по пояс. Майкл скрещивает руки на груди, прежде чем диакон берет его за предплечья и быстро толкает его под воду.

Проходят секунды, пока он держит его под водой. В конце концов Майкл начинает брыкаться и биться в ванне, пытаясь подняться на поверхность. Губы епископа растягиваются в ехидной ухмылке, когда он свидетельствует о том, что дьявол покидает земное существо Майкла через насильственные попытки всплыть на поверхность.

Прихожане в молчаливом изумлении наблюдают за тем, как эхо борьбы разносится по сводчатым потолкам, устремив взоры на сцену, словно ожидая, что сам Христос предстанет перед нами во время своего второго пришествия.

Я задерживаю дыхание, с тревогой перекатывая крестик на своем ожерелье между большим и указательным пальцами, наблюдая за борьбой. В тот момент, когда тело Майкла ослабевает в его руках, диакон поднимает его обратно на воздух, и он вздыхает, глотая кислород в легкие, его глаза расширены, а рот приоткрыт. Его мать всхлипывает в толпе зрителей в тёмном соборе, но её успокаивает муж, который с гордостью смотрит на сына.

В нашей небольшой общине только потомки выдающихся членов церкви могут быть приняты в число Magnus Princeps, лидеров следующего поколения евангельских пастырей, претендующих на желанный титул епископа. Только через многочасовое изучение древнего слова и исповедание Христа как нашего Господа и Спасителя можно действительно достичь этого желанного статуса. В моей возрастной группе нас трое. Майкл Донован, я и Сэйнт Вествуд.

Последний из нас решил не присутствовать сегодня. Его семья не посчитала нужным, чтобы он принимал столь престижную награду вместе с женщиной, и потребовала, чтобы он получил свою собственную церемонию.

По мнению Вествудов, предназначение женщины заключается не в том, чтобы быть лидером, а в том, чтобы быть самой лучшей последовательницей. Лучшей овцой в стаде. Тихой, обязанной угождать и подчиняться пастуху на основании слова Христа.

К счастью, мой ум и решительность позволили мне занять место на сцене. Место заслуженное, по словам моей семьи, гордых членов Церкви Завета на протяжении веков. До тех пор, пока я продолжала искать Христа, преподавая Его Слово массам, я никогда не могла сбиться с пути. Эта честь принадлежала мне, и моя семья с облегчением увидела, что в церкви наметился некоторый прогресс, и она даже приняла и позволила женщине занимать такой статус.

Я делаю свой первый шаг к алтарю, приближаясь к епископу Колдуэллу, ожидая моих клятв и церемониального очищения с гордостью в сердце.

Оглянувшись, я вижу Барета на дальней скамье, наблюдающего за происходящим вместе с некоторыми из наших сверстников с гордой ухмылкой на лице. Мия сидит в нескольких рядах позади него, вместе со своей семьей, и взволнованно наблюдает за происходящим.

Я глубоко вдыхаю и выпускаю воздух, когда начинаю произносить клятву. На полпути произнесения клятвы, тень проносится по заднему проходу церкви, требуя моего внимания.

Пытаясь сохранить сосредоточенность, я продолжаю произносить клятву, пока призрак в тени снова не мелькает в уголке моего глаза. Любопытство берет верх, и мой взгляд переводится на знак выхода возле задней двери, а слова застревают у меня в груди.

Стоя там между каменными колоннами, очертания человека скрываются под тенью балкона. Всё моё тело заполняется тревогой, волосы поднимаются на затылке дыбом, пока я гадаю, он ли это. Он стоит спиной к алтарю, но я вижу его долговязое телосложение под черным плащом, который доходит ему ниже колен. Капюшон плаща надвинут на голову, он стоит, прислонившись к колонне, спиной к остальным прихожанам и лицом к дверям, ведущим к выходу, будто событие, свидетелем которого он является, находится вовсе не позади него. Мой взгляд снова падает на епископа Колдуэлла, когда я продолжаю произносить клятву.

— Во имя Его ты рождена свыше, Брайони Стрейт. Да будет воля Божья.

Я повторяю последнюю часть фразы в то время, как мой взгляд падает на Барета. Он просто кивает мне головой. Любезный жест для старшего брата. Мой взгляд снова скользит к задней части церкви в поисках человека в капюшоне, но при повторном взгляде тень полностью исчезла.

Я следую за диаконом в ванну для крещения, слова моего преследователя эхом отдаются в моей голове, заставляя меня вопрошаться мотивами.

Теперь я твой БОГ.

Я беру его за руку, и он помогает мне войти в ледяную воду; холод проникает в мои кости. Моя мантия становится тяжелой, волочась за мной, когда я делаю несколько шагов вглубь, позволяя воде дойти до талии. Скрестив предплечья на груди, диакон бросает быстрый взгляд на епископа Колдуэлла у алтаря. Он кивает ему, когда его глаза снова находят мои. В его взгляде есть что-то жесткое, лишенное каких-либо эмоций, но прежде чем я успеваю подумать об этом дважды, диакон толкает меня назад.

Я делаю один быстрый вдох, прежде чем провалиться сквозь поверхность под его руками, и ледяной холод пробирает меня до шеи. Мои уши наполняются пустотой небытия, и я чувствую, что мои легкие уже болят от необходимости расшириться.

Ещё немного.

Тяжесть его крепкой хватки не оставляет места для того, чтобы высвободиться. Мои легкие кричат, требуя воздуха, когда наступает паника. Мне нужно дышать. Я отталкиваю его рук, царапая их, чтобы освободиться, но он держит крепче, следя за тем, чтобы я оставалась под поверхностью и избавляла свою человеческую форму от самого Дьявола.

Прошло слишком много времени. Майкл не был погружен в воду так долго.

Мои глаза открываются под темной водой, когда я представляю себе мозаичную сцену надо мной. Диакон не стоит передо мной. Он смотрит в сторону алтаря на епископа. Я кричу под водой, последние остатки кислорода в моих легких вырываются из горла, когда я дёргаюсь.

Это слишком долго!

Мои крики о помощи игнорируются, и я теряю всякий самоконтроль. Теперь это становится борьбой за мою жизнь: я глотаю воду вместе со своими криками, и темнота застилает мне глаза, заслоняя сцену передо мной. Я борюсь изо всех сил, давление на мои горящие легкие становится непосильным. Но я ускользаю, когда онемение захватывает меня, мое тело становится легче, когда я проигрываю борьбу с горькой холодной водой церемониального очищения.

Сквозь воду меня наполняет взрывной гул, когда руки диакона ослабляют свою хватку. В стороне от моего зрения возникает большая оранжевая полоса, цвет искажается, изгибается и перекручивается всеми неправильными способами под волнами надо мной. Это мой проход в следующую жизнь?

Прежде чем я успеваю оценить окружающие меня необычные виды и звуки, темнота поглощает меня, и следующее, что я помню, это вспышки лиц: Барет, который выглядит паникующим до невозможности, епископ Колдуэлл, который выглядит обеспокоенным, когда он судорожно проходит мимо нас, направляя прихожан, и Мия, которая выглядит окаменевшей надо мной.

Они несут меня через яркую и сверкающую церковь. Моё зрение фокусируется на сводчатом потолке надо мной, изучая ангельских херувимов, нарисованных под пиками, пока мы идем к деревянным дверям. Оранжевое мерцание освещает их ещё больше. Их глаза окрашены в черный цвет. А их некогда херувимские лица перечёркнуты крестами.

Моё тело оцепенело, воспринимая отблески оранжевого света, пока Барет крепко прижимал меня к своей груди. Густой запах дыма заполняет мои ноздри, прежде чем тёмные облака возвращаются.

Буря тьмы, поглощающая меня целиком.