11. Старые друзья и грязные секреты

11. Старые друзья и грязные секреты

После того, как я ушёл, я сел в машину, проводя большим пальцем по нижней губе. Во время того, как я зажимал её волосы в руке в том подвале, я прикусил себе губу, пока не почувствовал вкус крови. Рана на моей плоти — это наименьшая из моих забот. Нахождение рядом с ней в сознательном состоянии сводит меня с ума больше, чем я когда-либо мог себе представить. Нет ничего, чего бы я жаждал больше, чем сломать эту девушку. Показать ей, насколько сломан мир вокруг неё. Уничтожить тот свет внутри неё, который пробивается сквозь эти невинные глаза, позволяя ей видеть меня в темноте. Сегодня. Сегодня я покажу ей эту разрушительную правду.

Я вижу это каждый раз, когда нахожусь рядом с ней. Она восприимчива к моей мужественности. Она хочет, чтобы на неё заявили свои права так, как женщина, обладающая её чистотой, может только мечтать. Я чувствую, как это желание ползёт под этой фарфоровой кожей. Она хочет освободиться от оков этих правил, призванных подавлять её истинные желания.

Я покажу ей, как кричать. Я буду тем голосом, который, как она думала, ей никогда не будет нужен.

Но сначала — другие дела.

Визит к старому другу, чтобы набраться знаний. Грязь, выметенная под ковер людей у власти, накопилась, и разоблачение становилось более привлекательным, чем простота работы, за которую мне заплатили.

Войдя в ночной клуб, я чувствую знакомый удары басов, отдающийся в моей груди, постоянное мигание красных огней, сливающих тела друг о друга в кровавом месиве опьянения. Направляясь к приватным комнатам в задней части клуба, я встречаю двух крупных мужчин, стоящих со скрещенными на груди руками, один с бородой, другой без.

— Я к Ноксу, — говорю я человеку, стоящему передо мной.

Его глаза сужаются, а руки скрещиваются сильнее, но он ничего не делает, не двигается и никак не реагирует.

— Вы что, блядь, издеваетесь? — говорю я, глядя на другого охранника, стоящего как статуя.

Я достаю пистолеты из задней части штанов, приставляю один к виску мужчины, а другой протягиваю в сторону другого идиота.

— Как он протащил их сюда? — спрашивает другой охранник, заикаясь и отступая с поднятыми руками.

— По всей видимости, не требуется много мозгов или пары яиц, чтобы работать у этой грёбаной двери, да? — говорю я, качая головой. — Я К НОКСУ! — повторяю я, постукивая стволом пистолета по голове мужчины.

Мужчина возится у себя за спиной, нажимая на кнопку вызова.

Я ухмыляюсь обоим охранниках, наслаждаясь страхом, который они излучают, почти удивляясь, почему всё прошло так легко, прежде чем дверь позади них открывается, и я вижу человека, ради которого я здесь.

Ухмылка Нокса мгновенно растягивается по его лицу, прежде чем он вскидывает бровь, глядя на оружие, которое я направил на его людей.

— Я не должен удивляться, правда.

Он поворачивается, кивая бритой, татуированной головой, чтобы я следовал за ним. Я быстро подмигиваю парням у двери, убираю оружие и следую за Ноксом.

— Да, я знаю, — начинает он, проходя со своей долговязой фигурой по тускло освещенному коридору, пока говорит. — Они не самые умные из команды, но они обладают самым сильным ударом. Это отпугивает большинство людей, — он оборачивается, чтобы посмотреть на меня, и останавливается перед черной дверью с красным окошком. — Не то чтобы ты входил в число большинства, очевидно.

Нокс знает меня лучше, чем кто-либо другой. Он знает всю глубину моего безумия. Проводя время вместе, ты заведешь друзей, о которых даже не подозревал, будешь общаться с самыми неподходящими людьми. Людьми, которые находят твою творческую преступность и превращают её в нечто более интригующее и более талантливое, чем когда-либо прежде. Тюрьма — это образование, в котором я приобрел множество навыков.

Он владеет и управляет стриптиз-клубом и баром, где отмывает деньги для подпольных наркобаронов. Он не только занимается поставками, как женщин, так и наркотиков, но также и получает деньги от политиков, представителей церкви и выдающихся граждан нашего милого и благоухающего сообщества в обмен на то, что он будет держать рот на замке о том, что происходит за его закрытыми дверями. Он ни с кем не связан. Ни с кем, кроме меня.

Я не виню парня за то, что он берет деньги там, где может. Он не заставляет никого заходить и получать быстрый минет и секс, и то, что здесь происходит, происходит по обоюдному согласию. Грязные девушки, пускающие слюни за деньги, и первозданные мужчины, пускающие слюни за грязных девушек. Их жены-домохозяйки не раздвигают свои ноги так, как этого хотят эти выдающиеся члены общества. Нет, эти мужчины притворяются при свете дня и раскрываются под покровом ночи.

— Ты снова пришёл к Анике? — спрашивает он с ухмылкой, поднося ключ-карту к двери. — Давненько тебя не было.

Дверь пищит, открываясь перед нами.

— Наигрался, — насмехаюсь я. — Но это бизнес, говнюк. Мне нужна информация от одной из твоих девочек.

— Я знал, что такому отмороженному, как ты, она быстро надоест. Эти выпендрежники не могут ей насытиться, — он с усмешкой кивает на дверь, за которой находится клуб.

— Брэнди. Отправь её, — требую я.

Он протягивает руку, указывая путь. Я вхожу в темную комнату, где с потолка светит единственный красный фонарь, направленный на круглую сцену и шест, обращенный к плюшевому красному дивану.

— Присаживайся, — непринужденно говорит он, указывая на диван. — Я дам ей знать, что ты готов.

Он поворачивается, чтобы выйти из комнаты, но останавливается, оглядываясь.

— Рад был видеть, Эроу, — он кивает с озорной ухмылкой, удаляясь.

Я устраиваюсь на диване, широко расставив ноги и положив руки на спинку, готовый покончить с этим, чтобы сосредоточиться на своём последнем проекте. Уничтожая Брайони самым первобытным способом. Я слышу, как дверь открывается, и тень пробирается к свету.

Входит скудно одетая женщина с длинным черным париком, завязанным в косичку, её наряд буквально заставляет меня закатить глаза. Ученица? Ученица, блять? Может ли этот человек быть более очевидным?

— Привет, малыш, — говорит она, направляясь ко мне на своих каблуках на платформе. — Я слышала, ты звал меня на приватный танец?

Она садится попкой на мои колени, её маленькая клетчатая юбка задралась, обнажая всё, что у неё есть сразу. Пахнущая дешевым алкоголем и маслом для загара, она прислоняется спиной к моей груди. Оглядываясь на меня, она проводит пальцами по шее, спускаясь к груди. И тут я замечаю блестящий крестик, висящий на цепочке между её грудей. Чертовски уморительно.

У неё есть информация, которая мне нужна, в то время как она сидит здесь, играя роль распутной католической ученицы. Ирония.

Я сжимаю ожерелье в руке, срывая его с её шеи. Она ахает, прижимаясь ладонь к коже, на которой уже образовался тёмно-красный след. Её глаза расширяются, но она старается не подавать виду. Она опускается на колени, пока в комнате продолжает греметь тяжелая рок-музыка, и поворачивается, чтобы сесть между моих ног. Её руки медленно скользят по моим бедрам, всё ближе и ближе к моему члену.

— Что я могу сделать для тебя, малыш? Чего бы ты хотел, Череп?

Череп. Моё прозвище явно распространилось по клубу за печально известную маску черепа, которую я надеваю всякий раз, когда появляюсь.

— Расскажи мне о своём последнем посетителе, Брэнди, — говорю я, глядя на неё, стоящую на коленях.

Она глотает, и я сразу же понимаю по напряженности в её шее, что ей сказано солгать для него. Ей сказано держать свой маленький рот на замке, если она хочет продолжать получать хорошие деньги.

Я наклоняюсь вперед, достаю из-за спины свой пистолет и лениво чешу им свой висок, отбрасывая темные, непокорные волосы со лба.

— Я бы спросил тебя ещё раз, но я очень не люблю повторяться.

Её рот приоткрывается, а из груди вырывается хныканье. Она падает назад, садясь на пятки.

— Скажи мне, Брэнди, — говорю я, поворачивая ствол пистолета в её сторону и мягко прикладывая его ко лбу. Её грудь вздымается под белой, едва прикрывающей её рубашкой, которая завязана в узел под грудью. — Правда ли, что ты можешь глубоко заглотнуть практически всё, если будешь дышать через нос?

Я провожу краем пистолета по её носу, пока её глаза не отрываются от моих. Я добираюсь до её губ, и когда слезы падают из её глаз, её глубокий оскал пытается прожечь меня насквозь.

— Она сама нарвалась, — выплевывает она. — Из-за неё я обязательно проебу свои деньги.

Упоминание о Брайони заставляет мои ноздри раздуться. Я знал, что эта сука знает больше, чем говорит. Быть шлюхой влиятельного человека имеет свои преимущества. Шепот о бизнесе всегда проникает в эти места, а такие женщины, как она, любят хранить свои секреты.

Я хватаю её за волосы на макушке, пугая её.

— Открой, — требую я.

Её дрожащие губы раздвигаются, когда она берет в рот дуло моего пистолета. Я чувствую, как её зубы ударяются о край, и она что-то бормочет, прежде чем поперхнуться.

— Через нос, помнишь? Как ты и практиковала.

Она пытается что-то сказать, протестует, её глаза сужаются, глядя на меня. Бессловесная угроза.

— Извини, не слышу тебя, милая, — ласково говорю я, наклоняясь вперед и поглаживая её голову со стороны. — Твоя ложь и истории не смогут препятствовать этой пуле попасть в затылок.

Ещё больше слез заливают её лицо, её накладные ресницы истерично трепещут.

— Готова поговорить? — спрашиваю я, и она быстро кивает. — Хорошая девочка.

Я вынимаю пистолет из её рта, продолжая держать волосы на её голове, пока она кашляет.

— Что они заставляют тебя делать?

— Кто?

— Твои самые высокооплачиваемые клиенты? Как ты работаешь для них?

Её глаза мечутся по комнате, умоляя о помощи, как будто кто-то наблюдает за ней.

— Камеры выключены, дорогая.

Ее глаза расширяются.