Я делаю паузу, чтобы перевести дыхание. Боль в груди захлестывает меня, когда мое внимание снова падает на нее.

— Я — ее спасение. — Я поморщился, оглядываясь на свою Брайони. — Так же, как и она мое.

— Всади пулю в его гребаную башку! — кричит Кэллум Аластору. — Он погубил нас! Он, бля, погубил нас! Видео Сэйнта повсюду. Оно уже набирает обороты.

— Что?! — говорит Сэйнт, задыхаясь. — Н-нет, нет. Нет, этого не может быть, папа, не может! Я удалил его! Я... — он шипит от боли, пытаясь отвернуться от стола, но она буквально пригвоздила его руки к нему. Две дырки в его ладонях, прямо как у самого Христа.

Пиздец как креативно, Брайони.

Брайони качает головой в недоумении, вникая в его слова. Ее взгляд находит мой, и ее охватывает облегчение. Я киваю ей с улыбкой.

Ты сделала это, детка.

Я изо всех сил старался быть отстраненным и отчужденным, чтобы напугать ее, насколько это было в моих силах в той комнате. Я должен был казаться холодным и бессердечным, чтобы ее слезы были настоящими, когда он насиловал ее, как она так ангельски одобряла. Все это было записано. Использование распятия, гнев, который он изображал, когда я изрыгал свои слова на фоне тишины, своевременные пощечины перед тем, как он трахнул ее, привязанную к кровати. Все это было на видео. И как раз в тот момент, когда прибежал свидетель, я успешно загрузил ролик в темную паутину, где контент такого рода действительно раскупается и распространяется как лесной пожар.

— Меня принуждали! Черт! — кричит Сэйнт со стола, его кровь переливается через край и капает на пол под ним. — Это был не я, Брайони. Разве ты не видишь? — он качает головой в недоумении, когда она поворачивается к нему лицом. — Я не тот парень. Я не такой, как они.

Не такой, как они.

Брайони медленно моргает, изучая Сэйнта, пока не наклоняет голову к Барету. Она просто кивает ему, и он понимает ее без слов, как поняли бы братья и сестры, бросает ей пистолет и достает другой, чтобы держать его нацеленным на Колдуэлла. Она ловит его одной рукой, целясь в висок Сэйнта. Он сглатывает, тяжело дыша через ноздри.

— Брайони, пожалуйста. То, что произошло в той комнате, было ошибкой. Я не тот, кто я есть. Это то, кем они хотели меня видеть. У меня в голове путаница и ложь, как и у тебя... Я потерялся, понимаешь? Я не тот, кем они хотели меня видеть! Я невиновен.

— Почему я должна тебе верить? — мягко спросила она, наклонив голову, отчего ее черные волосы рассыпались по плечам. — Назови мне хоть одну вескую причину.

Мне не следовало бы сейчас думать об этом, но, черт возьми, она великолепна, вся в крови другого человека, а ее нежная рука держит толстый пистолет. Сила выглядит на ней потрясающе.

— Он знает, кто твой отец! — Сэйнт выплёвывает, его тело сотрясается. — Эроу знает.

Это его последняя отчаянная попытка.

Брайони приостанавливается, медленно опускает пистолет на бок и снова смотрит на меня.

Ее взгляд говорит о том, что она не хочет ему верить, но факты есть факты. Я киваю.

— Если он утаил от тебя такую информацию, подумай, что еще он от тебя скрывает. Ты не можешь ему доверять, Брайони. Ты всегда была пешкой в его игре! Пешкой, которую лепили и использовали по его воле. Просто еще одно оружие в арсенале этого больного человека. Он избавится от тебя так же быстро, как и от всех нас, как только освободится.

Она смотрит на меня, его слова проникают в ее красивый маленький череп. Взгляд пустой. В нем нет ни гнева, ни печали, ни смятения... ничего. Она ничего мне не дает.

Мой единственный функционирующий глаз не отрывается от нее. Наверняка она знает, что все, что я делаю, я делаю с расчетливым намерением. Не вздумай сомневаться во мне сейчас.

Все наблюдают за взаимодействием, гадая, достаточно ли этого, чтобы поколебать ее. Где ее верность? В религии, в которой ее воспитывали и в которую учили слепо верить? Или в мужчине, который сделал все возможное, чтобы открыть ей глаза на обманы той самой организации, которая намерена заставить ее замолчать.