ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

БРИАР

Что-то находится у меня между ног.

Кто-то находится у меня между ног.

Мой шелковый пеньюар задрался до подбородка, обнажая грудь, соски превратились в твердые точки. Пара грубых рук проскальзывает под резинку моих трусиков и стаскивает их вниз, человек под ними приподнимается под одеялом.

Я покачиваюсь и задыхаюсь, все еще не придя в себя после сна.

— Какого хрена...

— Ты скучала по мне, муза?

Сейнт, мать его, де Хаас.

Я размахиваю ногами, пытаясь отбиться от него и помешать ему снять с меня трусики.

— Отвали от меня нахуй, — рычу я.

Он сбрасывает одеяло, обнажая маску, все еще прикрывающую его лицо. Предательское тепло разливается у меня между ног.

Сейнт прижимает меня одной рукой между моих бедер и срывает трусики, комкая их в кулаке, прежде чем поднять маску, чтобы понюхать их.

— Ммм. — Его напев заставляет мою кровь закипать, непрошеное удовольствие разливается от моего естества до кончиков пальцев ног. — Так мило, Муза.

Прежде чем я успеваю возразить, он засовывает мои трусики к себе в карман. Его трофей.

— Отстань от меня! — Кричу я, пытаясь сесть, но он слишком силен. Его тело наваливается на меня, вдавливая в матрас, руки прижаты к моим плечам, чтобы подвинуть меня к себе.

— Но мы даже не добрались до лучшей части, — бормочет он, отчего у меня по спине пробегают мурашки.

Я не вижу его глаз под черной сеткой маски, и это почему-то пугает больше, чем этот типичный волчий блеск. Мой взгляд блуждает по красному пламени, лижущему его глаз, и неровной багровой линии, которая должна имитировать шрам, проходящий через другой. Но я знаю, что этот жуткий белый полумесяц - улыбка, прикрывающая его собственную, - будет преследовать меня больше всего.

— Вылезай из моей кровати! — Я требую.

Его голова наклоняется, и у меня в горле образуется комок. Я пытаюсь свести ноги вместе, но он оказывается между ними, и когда он приподнимается, твердый кончик его члена задевает мой клитор через ткань брюк. Я задыхаюсь, вцепляясь в простыни.

— Ты практически пригласила меня войти. — Маска заглушает его низкий протяжный голос.

Позади него я замечаю открытое окно. Черт. Я забыла закрыть его после того, как накричала на него ранее. Как я могла быть такой глупой?

— Если бы я хотела, чтобы ты оказался в моей постели, то выслала бы приглашение.

— Выкрикивать имя другого мужчины, катаясь на своей подушке, было достаточным приглашением, — огрызается он.

Мое сердце бешено колотится. О чем я думала, насмехаясь над ним подобным образом? Я хотел привлечь его внимание, заставить его с ужасом наблюдать, как я уничтожила все камеры, которые он установил.

Но я должна была догадаться, что он нанесет ответный удар.

— Может быть, это научит тебя не шпионить за женщинами в их собственных домах.

— Женщиной, — поправляет он. — Здесь нет женщин - есть только ты.

Это заявление не должно было заставить мое сердце екнуть, но оно так и есть.

— Предполагается, что от этого станет лучше? Ты спрятал камеры в моем доме. Это грубое нарушение неприкосновенности частной жизни.

— Я сделал это, чтобы обеспечить твою безопасность, — кипит он. — И нужно ли мне напоминать тебе, что я не единственный, кто нарушает частную жизнь. Насколько я помню, я не приглашал тебя в свой дом. — Его тон превращается в соблазнительное мурлыканье. — И все же, я хотел, чтобы ты была на моем столе. Мы оба этого хотели.

— Я этого не хотела, — выплевываю я, прекрасно понимая, что мы оба знаем, что я лгу.

Его рука поднимается с матраса и ласкает мое плечо, прежде чем опуститься к обнаженной груди. Я прикусываю губу, сдерживая стон, когда его палец медленно обводит мой твердый сосок. Он не торопится, поглаживая мое тело, покрывая слюной каждый дюйм от моих грудей вниз по животу и между ног. У меня перехватывает дыхание.

— Тогда почему ты уже такая влажная для меня? — Его палец скользит вверх по моей щели, оставляя за собой след моего возбуждения, прежде чем резко коснуться моего клитора.

Я вскрикиваю, дергаясь под ним. Он хихикает, звук становится еще сексуальнее через маску.

— Это называется «видеть влажные сны»! — огрызаюсь я.

— А что я делаю с тобой в твоих снах, муза?

То, что он делает со мной в моих снах, до жути похоже на то, что он делает со мной сейчас. Но я никогда не признаюсь ему в этом. Я едва ли хочу признаваться в этом самой себе.

— Отвали.

— Ммм. — Он проводит тем же пальцем, которым поглаживал мою киску, обратно по моему телу. Когда он приближается к моим губам, я отворачиваю лицо, но он щиплет меня за щеки и заставляет снова посмотреть на него. — Я думаю, ты имеешь в виду, что мы трахаемся и кончаем.

Моя киска сжимается, клитор уже пульсирует от маленьких прикосновений удовольствия, которое он мне доставил.

Он приподнимает нижнюю часть своей маски ровно настолько, чтобы показать дьявольскую ухмылку под ней. В нем нет ничего святого.

— После того, как я накажу тебя, ты никогда больше не позволишь имени другого мужчины слететь с твоих губ.

Прежде чем я успеваю остановить его, Сейнт наклоняется, прижимаясь своими губами к моим и скользит языком в мой рот. Я толкаю его в плечи, но он слишком тяжелый.

Его язык кружит, подчиняя мой собственный его воле, и я ничего не могу поделать с удовольствием, которое переполняет меня и заставляет мои конечности обмякнуть, руки теперь вцепляются в рукава его рубашки вместо того, чтобы оттолкнуть его.

Он погружает свой язык в меня, и я узнаю в этом обещание, которым оно и является. Он собирается вот так засунуть свой член мне в рот, если я его не остановлю.

Я прикусываю его язык.

Он отстраняется, отдергиваясь назад и поднося руку ко рту, в то время как другой стягивает маску на голову. Кровь заливает его губу и пальцы. Но он не отстраняется от меня. Он прижимает меня к себе, не в силах вырваться, как бы сильно я ни извивалась под его весом.

Взгляд Сейнта переключается с его окровавленных пальцев обратно на меня. Теперь я полностью пробудила монстра.

Он рывком возвращает маску на место и хватает меня за запястья, прижимая их над головой. Его пальцы впиваются в мою кожу, наверняка оставляя синяки. Я морщусь, но не позволяю ему увидеть, что он побеждает.

— Держи свой язык подальше от моего рта, — рычу я. — Или я откушу его в следующий раз.

— Ты не сделаешь этого, — кипит он. — Потому что после того, как он заставит твою киску «плакать», ты будешь боготворить мой язык.

Одной рукой он удерживает мои запястья над головой, а другая скользит вниз к его поясу, расстегивая его. Мои ноги снова пытаются сжаться, чтобы отгородиться от него, не дать ему добраться до меня.

Тихое шипение, когда он вытаскивает ремень из петель и привязывает мои запястья к изголовью кровати. Когда он закрепляет его и начинает опускаться вниз по моему телу, я дергаю ремень. Он держится крепко. Слишком туго.

Вместо этого я виляю бедрами, пытаясь отстраниться от него, но его руки крепко удерживают меня на месте.

— Прекрати бороться с тем, чего ты хочешь, муза, — рычит он. — Я собираюсь быть мужчиной, который боготворит тебя. Который делает тебя своей единственной навязчивой идеей. Перестань бороться со мной, потому что ты слишком боишься кого-либо полюбить.

— Я тебя не люблю, — выплевываю я.

— Но будешь. — Он настолько уверен в себе, что у меня мурашки пробегают по пальцам ног. — И после сегодняшней ночи тебе наверняка понравится мой язык.

Он опускается на колени на пол, притягивая меня к себе за бедра так сильно, насколько это возможно, со связанными запястьями. Я вырываюсь, но мои попытки жалки под его тяжелыми ладонями.

— Выкрикивай мое имя так громко, как хочешь, муза. Только моя.

Он снова приподнимает маску, открывая надутый рот под ней. Рот, который обещает погубить меня.

Я крепко зажмуриваю глаза.

Первое прикосновение его языка к внутренней стороне моего бедра заставляет меня вскрикнуть, нога дергается под ним. Когда его язык облизывает другое бедро, моя киска пульсирует в ответ.

— Это тот язык, которому я должна поклоняться? — я не могу отбиться от него физически, но я могу бороться с ним своими словами.

Его смешок отражается от моего бедра, его губы прижимаются к моей коже. Затем его зубы впиваются в мою плоть.

— Ах! — я выгибаюсь, пытаясь убежать от него. Он кусается далеко не так сильно, как я, скорее предупреждающе, чем больно.

— Я заставлю тебя боготворить каждую частичку меня, — обещает он, проводя пальцем от моего упругого соска к пупку и останавливаясь прямо над клитором. — Точно так же, как я уже боготворю каждую частичку тебя.

Он оставляет поцелуй там, где укусил меня, прежде чем погладить это место языком. У меня вырывается непроизвольный стон, и он воспринимает это как сигнал, чтобы втянуть мою кожу в рот.

Я ахаю, на этот раз выгибая спину от удовольствия. Его голова двигается взад-вперед, пока он посасывает оба моих бедра, после чего на них наверняка появятся синяки.

Мое возбуждение растекается по простыням под моей задницей.

Он еще даже не проник языком в меня, а я уже хочу бросить белый флаг. Уступить и быть женщиной, которая влюбляется в своего преследователя. Которая позволяет мужчине, одержимому ею, поклоняться своему телу.

Но единственная ниточка здравомыслия, все еще оставшаяся в моем мозгу, борется с желанием, пульсирующим в каждой капле крови в моих венах.

— Браяр. — Его голос теперь мягче, стон срывается с его приоткрытых губ, когда он замечает, что мое возбуждение блестит для него, темнея на простыне подо мной. — Я еще даже не попробовал твою сладкую киску, а она уже плачет от благоговения перед моим языком.

Слова застревают у меня в горле, желание и экстаз уже слишком переполняют, чтобы говорить.

Сейнт целует меня в одну губу, затем в другую. Я вдавливаю пятки в матрас, сквозь зубы вырывается разочарованный стон.

К черту это. Я хочу, чтобы его язык был на моем клиторе. Я хочу, чтобы его язык проникал в мою киску так же, как это было у меня во рту. Я хочу, чтобы эта пытка закончилась.