ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

СЕЙНТ

Убить ее.

Моя муза думала, что я поджидаю ее в доме, чтобы устроить засаду. Чтобы причинить ей боль. От этой мысли у меня скручивает живот. Все, чего я хочу, - это защищать ее, беречь, любить, боготворить.

Когда-нибудь она это поймет.

Сегодня Браяр отваживается отойти от учебной программы, углубляясь в структуру сюжета и сюжетные ритмы, в то время как профессор Растлитель печатает на своем ноутбуке, игнорируя ее лекцию. Ее щеки очаровательно вспыхивают, поскольку ее волнение растет с каждой новой крупицей знаний, которыми она делится, хотя ее ярко-голубые глаза продолжают устремляться в мою сторону. Возможно, хочет убедиться, что я не встану со своего места, чтобы наброситься на нее.

Я бы с удовольствием, но совсем по другой причине, чем она опасается.

После того, как Браяр заканчивает лекцию и отвечает на несколько вопросов аудитории, профессор -растлитель напоминает нам о писательском ретрите в следующем семестре.

— Местный писатель С.Т. Николсон любезно предоставил свою частную резиденцию на неделю нашего ретрита.

Глаза Браяр загораются при упоминании ее любимого автора. Я знал, что это сделает ее счастливой.

— Посещение не обязательно, но настоятельно рекомендуется.

Я не упускаю из виду, как непристойно его взгляд блуждает по телу Браяр, словно он надеется, что это уединенное писательское убежище вдали от кампуса станет для него возможностью по-настоящему заполучить ее в свои руки. Как будто она принадлежит ему.

Мои кулаки сжимаются на коленях.

— Вы можете зарегистрироваться сейчас, если вам интересно. Браяр -доктор Ши запишет имена. У вас есть время до конца семестра, чтобы произвести окончательные платежи. — Профессор Растлитель что-то шепчет на ухо моей музе, уходя. Я начну копать ему могилу сегодня вечером.

Как только он выходит за дверь, она расправляет плечи на своем сиденье и кладет перед собой регистрационный лист. Я жду, пока все остальные пройдут через очередь, прежде чем улыбнуться ей и записаться.

Она хмурится и обводит взглядом комнату, прежде чем наклониться вперед и прошипеть:

— Я не думаю, что ты отправишься в ретрит.

— Но я с нетерпением жду возможности проводить больше времени в твоем обществе.

— Это прискорбно, потому что к тому времени ты будешь в тюрьме.

Я удивленно приподнимаю бровь.

— Тюрьма? Это так? И как ты предполагаешь это осуществить?

Она хватает регистрационный лист, засовывает его в сумку и направляется к двери.

— Очевидно, доказав полиции, что ты совершил.

Я держусь рядом с ней, пока она направляется к стойке с закусками. Прежде чем она успевает сделать заказ, я кричу:

— Две порции ветчины и сыра на пшеничном хлебе. Четыре ломтика ветчины, по два ломтика проволоне на каждый и немного майонеза. Спасибо.

Браяр прищуривается, глядя на меня.

— Ты запомнил мой заказ?

— Я же говорил, что знаю тебя.

— Почему ты заказал два?

— Я люблю то, что любишь ты.

Она хмурится.

— В следующий раз я закажу индейку с тунцом, горчицей и маринованными огурцами.

Я хихикаю. У моей музы есть чувство юмора.

— Тогда я не могу дождаться, когда увижу, как тебя тошнит.

Она задыхается, пока студентка-кассирша за кассой не протягивает ей бутылку воды. Я выхожу вслед за ней на улицу и сажусь рядом с ней за столик под зонтиком, ее носик снова морщится в этой очаровательной гримасе.

— Я не обедаю с убийцами, — шипит она. — Тебе нужно оставить меня в покое.

— Это будет трудно сделать, ведь я твой студент. На самом деле я надеялся, что мы сможем проводить больше времени вместе.

Она разворачивает свой сэндвич, изображая небрежное безразличие.

— Ты недолго будешь моим студентом, потому что, как я уже сказала, тебя посадят в тюрьму за твои преступления.

— Все мои преступления?

Ее взгляд, наконец, снова устремляется на меня, и, боже мой, эти водянисто-голубые глаза полностью поглощают меня.

— Ты убивал других людей?

— Понятия не имею, о чем ты говоришь. — Я откидываюсь назад, пожимая плечами. — Единственные убийства, которые я совершаю, вымышлены.

Ее рот кривится от отвращения.

— Как ты можешь быть таким ... бесцеремонным? Ты болен.

— Что ты пишешь? — спрашиваю я. Я хочу знать, какие истории терзают ее разум, не дают спать по ночам из-за непреодолимой потребности выкинуть слова из головы на страницу.

Взгляд Браяр сужается из-за смены темы. Она оглядывается по сторонам, как будто обдумывает свой побег, но остается прикованной к месту. Возможно, она уже знает, что никогда не уйдет от меня.

Она одаривает меня лукавой улыбкой.

— Я пишу психологические триллеры о женщинах, которые убивают мужчин.

Я хихикаю. Она думает, что отпугнет меня, но она не может сказать или сделать ничего такого, что заставило бы меня хотеть ее меньше. Я подпираю подбородок рукой.

— Что за мужчины?

— В основном неверные мужья. Но я думаю, что моя следующая книга будет о незнакомце в маске, который преследует женщину и врывается в ее дом, прежде чем обнаруживает, что висит вниз головой за яйца, истекая кровью.

Я от души рассмеялся.

— Звучит весело. Тебе придется дать мне это прочитать.

— О, я планирую посвятить это тебе, — передразнивает она приторно-сладким голосом, от которого мой член набухает.

— Я надеюсь на это. — Я наклоняюсь ближе, и единственным признаком учащения сердцебиения у нее становятся раздувающиеся ноздри. — Ты не из тех женщин, с которыми можно связываться, не так ли?

— И все же ты здесь.

— Так почему же ты позволяешь профессору Растлителю лапать тебя?

Она потрясенно фыркает, услышав это прозвище.

— Подходящее прозвище, — признает она. — Я не позволяю ему лапать себя. Я обратилась в администрацию, но они ничего не предприняли по этому поводу, и у него есть работа моей мечты. Он скоро уйдет на пенсию, и я планирую выжать из старого подонка блестящую рекомендацию до того, как он это сделает.

— Каким способом? Минет?

— Теперь ты обвиняешь меня? — огрызается она.

— Вовсе нет. — Я складываю руки и наклоняюсь ближе. Она сглатывает. — Скажи только слово, и я избавлю тебя от твоей проблемы.

Ее глаза расширяются, прежде чем она вскакивает на ноги и шипит:

— Я не могу поверить, что должна это сказать: перестань убивать людей. Держись подальше от моего дома и оставь меня, черт возьми, в покое.

Я встаю, одаривая ее легкой улыбкой, прежде чем уйти.

— Боюсь, я не смогу этого сделать, муза.

— Чего не можешь сделать? — кричит она мне в спину. — Не можешь сделать что?