Глава 70

АЛЕКСАНДРА

— Я вижу, ты складываешь кусочки воедино.

Я перевожу взгляд на Сергея, и меня охватывает новый приступ ужаса.

— Дааа... — Он растягивает слово, шипя, как змея. — Доктор Кинг заключил с нами сделку, что он выйдет на пенсию ради меня...

— Ради нас, — резко вмешивается мой ублюдочный дядя, его голос — чистый мороз.

Глубокие морщины отвращения прорезают рот Сергея, когда он продолжает, даже не взглянув на моего дядю.

— Только бы ему дали возможность убить убийцу своей семьи. Несмотря на то, что Юрченко погиб, как только мы нашли тебя, ты стала следующей по значимости. Дочь виновного должна страдать.

Мой рот приоткрывается в неверии, легкие сжимаются в груди, пока я в ужасе смотрю на мужчину, которому отдала свое сердце. Человека, который, как я думала, по-своему дорожил мной.

А все это было ложью.

Я не только была преподнесена ему на блюдечке с голубой каемочкой, но и сама отдалась ему. Добровольно.

В голосе Сергея звучит притворное беспокойство.

— А... ты не ожидала этого, мисс Юрченко?

Лиам даже не смотрит на меня. Он не удосуживается даже взглянуть в мою сторону. Словно уже считает меня никчемной.

Предательство душит меня, покрывая толстыми слоями, в то время как другая агония опустошает мое сердце, оставляя на его месте бесплодную пустошь.

Теперь передо мной совершенно другой человек. Хотя черты его лица, как обычно, тверды как гранит и нечитаемы, это единственное сходство с тем врачом, который приходил на дом к пациентам в шортах и футболке. С тем человеком, который принимал различные виды оплаты в обмен на медицинскую помощь.

Одетый во все черное тактическое снаряжение, Лиам похож на человека, которым он, вероятно, был до того, как обосновался в Панаме.

Возможно, мне наконец-то дали возможность увидеть настоящего Лиама Кинга. Бугимена, как его называли.

Наемник, который вышел в отставку, чтобы убить меня.

Мой желудок скручивает, когда я выдавливаю вопрос из себя, обращаясь к Лиаму с каменным лицом

— Когда? Когда они были убиты?

В его глазах не мелькает ни капли узнавания. Как будто я вообразила, что в нем горит огонь. Отблеск тепла, когда он смотрел на меня.

Ласку, когда он занимался со мной любовью.

«Нет».

Горечь стремительно нарастает во мне, почти закипая.

«Нет, он имел меня».

И не только в этом смысле.

Ледяное презрение звучит в моем голосе, когда я повторяю:

— Когда они умерли?

Его губы едва шевелятся, каждое слово выдавливается сквозь стиснутые зубы.

— Два года назад.

Решимость выходит на передний план, оттесняя часть моей боли.

— Когда именно?

— Десятое марта. — Челюсть сжата, мускул на ней напрягается. — Два года назад, десятого марта.

Крошечная ниточка безропотного спокойствия трепещет во мне от его ответа, но она омрачена болью.

Я удерживаю стальной взгляд Лиама своим, пока слова вырываются из моего горла, царапая внутренности каждой душераздирающей правдой.

— Ты солгал мне.

Я презираю то, как мой голос дрожит от эмоций.

— Все было ложью.

— У тебя есть к нему чувства! — Сергей запрокидывает голову, глубокий смех эхом разносится по просторам ангара, привлекая мое внимание. — Это лучше, чем я ожидал.

Он издает еще один смешок, но потом его веселье угасает, черты лица проясняются и становятся расчетливыми.

Окинув взглядом Лиама, он хмурится, как разочарованный родитель.

— Я назначил за тебя награду, потому что ты не выполнил приказ. Я дал тебе время помучить ее и распорядиться ею по своему усмотрению.

Глаза опасно сверкают, голос Сергея приобретает более смертоносный оттенок.

— Ты забываешь, что ты больше не работаешь на себя. Ты отвечаешь передо мной. А я говорю, что никто, связанный с Юрченко, не заслуживает жизни. — Яд сквозит в каждом слове, губы кривятся от отвращения. — Теперь у меня нет другого выбора, кроме как закончить все самому.

Сергей поднимает пистолет, целясь прямо в меня, но за долю секунды до того, как он выпускает пулю, Лиам отталкивает меня с дороги. Я теряю равновесие, отлетая в сторону, в то время как жилет Лиама поглощает удар пули.

Все происходит как в тумане: Лиам быстро достает два пистолета и дважды стреляет в Сергея, тело которого уже рухнуло на пол.

Я тянусь к стене, чтобы устоять на ногах, но сильная рука обхватывает меня, и дуло пистолета упирается мне в висок. Мой ублюдочный дядя отходит назад, подальше от Лиама, к открытой двери ангара.

Крепко держа меня, он снова использует меня в качестве живого щита. Лиам продвигается вперед, но останавливается, когда Роман предупреждает:

— Не делай этого, Кинг. Если не хочешь, чтобы ее мозги разлетелись повсюду.

Лиам заметно колеблется, но не опускает оружие. Усмешка Романа полна злорадства.

— Я планировал устранить Сергея достаточно скоро. Ты только что оказал мне услугу.

Он подводит нас ближе к месту, где стоит вертолет.

— Твоя мать и сестра очень страдали. Ты знал об этом, Кинг?

Черты лица Лиама — чистый гранит, но его глаза... Боже, как они разрываются от боли из-за мерзкой насмешки Романа.

Ублюдок выплевывает свои ядовитые слова, и его голос сочится высокомерием.

— И тогда ты сыграл нам на руку.

Мы находимся всего в нескольких шагах от вертолета, и я чувствую, как разочарование густыми волнами накатывает на Лиама. Роман продолжает удерживать меня, держа перед собой, слегка приседая, чтобы сравняться с моим ростом.

— Я думал, ты человек слова, Кинг. — В его насмешливом голосе слышатся едкие нотки. — Ты должен был убить ее. А не трахать ее несколько месяцев подряд.

Эмоции борются внутри меня, бурля горячо и быстро. Для Лиама все могло быть ложью. Но для меня это не так.

Я все еще люблю его — даже если хотела бы этого не делать. Даже если была всего лишь пешкой в этой больной, извращенной игре, в которую они все играли.

Роман крепче обхватывает меня рукой, заставляя мои легкие гореть. Теперь, обращаясь ко мне, его голос становится ледяным

— Это было несчастье, что тебе удалось уйти, когда я убил твою семью, но теперь я оставляю тебя в руках убийцы. Человека, который все это время планировал убить тебя.

В шаге от основания вертолета Роман резко толкает меня вперед, подталкивая к Лиаму, и стреляет из своего пистолета.

Жгучая боль пронзает меня, тело дергается, и я падаю к ногам Лиама. Лопасти вертолета начинают хлестать, хлестать, хлестать, готовясь к взлету.

Толстая красная полоса тянется вниз по моей руке, спускаясь ниже запястья, в то время как изнуряющая боль пронзает мой левый бок. Мое зрение затуманивается по краям, и я инстинктивно тянусь к боку, только чтобы сдержать шипение, когда моя рука встречает влагу.

Лиам нависает надо мной, лежащей на земле, его глаза яростно обшаривают мое тело, прежде чем вернуться к моему лицу.

— Хватай его. — Мой приказ прозвучал гораздо слабее, чем мне хотелось бы.

Лиам едва бросает взгляд на вертолет, когда он взлетает и быстро уносится в ночное небо. Мускулы на его челюсти дико напрягаются, и я прилагаю все усилия, чтобы сесть прямо, плотно сжимая губы, чтобы подавить мучительный крик, который вызывает это движение.

Когда он протягивает ко мне руку, я отдергиваюсь от его прикосновения, и с моих губ срывается болезненный звук, прежде чем я успеваю его подавить. Лиам сурово опускает брови.

— Будь осторожнее.

Осторожнее? Я внутренне усмехаюсь. В меня только что стрелял мой дядя-убийца и оставил с человеком, который планировал пытать и убить меня.

Недоверие, должно быть, отражается на моем лице, потому что выражение его лица застывает.

— Мне нужно убедиться, что пули не задели ничего важного.

Выпрямив спину, я поднимаю подбородок.

— Больше нет необходимости играть в игры.

Злость и сожаление разрывают мое сердце, и часть меня жалеет, что все могло быть иначе.

— Все, о чем я прошу, — если ты собираешься убить меня, сделай это быстро, — закрываю глаза, готовясь к этому.

Потому что, хотя он и оттолкнул меня от пули Сергея, его союз не со мной. Это совершенно ясно.

Наступает тишина, и каждая клеточка моего тела с каждой секундой становится все более напряженной, пока я сижу, согнувшись от боли. Страх, что он продлит это именно так, как планировал, захлестывает меня с силой, подобной цунами.

Внезапно на рану в моем боку оказывается давление, похожее на две тонны, и обжигающая агония с удвоенной силой пронизывает меня насквозь. Мне хочется оттолкнуть его, но все мои усилия уходят на то, чтобы сжать губы и подавить крик боли.

Мои конечности слабеют по мере того, как в глубине поселяется чувство завершенности.

«Это конец».

Единственное утешение — надежда на то, что я воссоединюсь с мамой и папой. Что ни физическая, ни эмоциональная боль, которую причинил мне Лиам, не останется надолго.

Черпая последние силы, я пытаюсь каким-то образом примириться с этим. Понять, что для меня это конец, и, хотя я столкнулась с человеком, который приказал убить папу, мне не удалось убить ублюдка, который много лет назад убил моих родителей.

Искушение потерять сознание плотно охватывает меня. Смутно я слышу голос Лиама, который отдает приказ, но кому именно, я не знаю.

Я приветствую темноту, когда она настигает меня.