Глава 29

Кей

За день до

Мы с Кристин никак не могли придумать надежное решение моей проблемы с Малкольмом. Мы провели все выходные, размышляя над этим, и в конце концов моя лучшая подруга посоветовала мне уволиться.

— Или попроси Ксавьера разобраться с этим, — предложила она.

Я не хотела втягивать в это своего сводного брата. Для начала, я уже переступила с ним дюжину границ, которые не могла переступить. Он провел выходные, взрывая мой телефон и угрожая явиться ко мне в общежитие. Я бы заблокировала его, но что-то подсказало мне не делать этого. Если мне придется выбирать своего собственного монстра, я в любой день предпочту зло Ксавьера, а не Малкольма.

В понедельник днем я возвращаюсь в McCade & Manchester без определенного плана. Удивительно, но Малкольм избегает меня как чумы. Он не разговаривает со мной, не смотрит на меня и не дышит в мою сторону. Я невидимка, и это похоже на Рождество.

Я трачу свое время на расшифровку заметок, которые сделал Малкольм, пока меня не было. Это утомительная работа, и иногда мне приходится воспроизводить фрагменты записи, когда голос Малкольма невнятен или он говорит слишком быстро, чтобы я могла уловить все за один заход. Качество звука ухудшается по мере того, как он все больше устает, и в определенные моменты я могу разобрать только обрывки фраз.

Затем, в середине диктовки того, что произошло в суде в прошлый четверг, когда я не пришла, открывается дверь. Не в офис McCade & Manchester, а на пленке. Скрипит дверь, и наступает короткая пауза, прежде чем Малкольм удивленно произносит:

— Ксав?

Поставь пленку на паузу, – говорит тихий голос в моей голове. Это личный момент; тебе не стоит его слушать. Но диктофон лежал на моем столе, когда я пришла, а на нем была нацарапанная от руки записка от Малкольма, в которой он просил немедленно расшифровать запись. Он знает, что записано на пленке, подумала я. Значит, он хочет, чтобы я это услышала.

Я увеличиваю громкость в наушниках и включаю воспроизведение.

— Что ты сказал Кей? — Ксавьер захлопывает за собой дверь, по полу кабинета раздаются тяжелые шаги.

— Теперь ты ее рыцарь в сияющих доспехах? — спрашивает Малкольм, фыркая.

— Я – все, что ей нужно, включая защиту от тебя.

Малкольм делает минутную паузу, прежде чем разразиться необузданной, гневной тирадой.

— Эта сучка того не стоит, сынок. Она чертова дразнилка, и она это знает. Она носит рубашки с высоким воротом и дурацкие платья в цветочек, чтобы заявить о своей невинности. Но я знаю, что под всей этой тканью и оборками скрывается сексуальный котенок, которого нужно хорошенько оттрахать.

Я нажимаю на паузу на диктофоне, снова чувствуя, как меня снова начинает тошнить. Возможно, Малкольм не знал, что записал свой разговор с Ксавьером. Что, если он дал мне этот диктофон, не понимая, что на нем записано?

Неважно, говорит голос в моей голове, ты заслуживаешь того, чтобы услышать остальное.

Болезненное любопытство заставляет меня закончить.

— Чего ты на самом деле хочешь? — Спрашивает Ксавьер. — Я знаю, что это не Кей.

— А ты знаешь? — Насмехается его отец. Это все равно что слушать шахматную партию по радио. Я не могу представить себе фигуры, но знаю, что они движутся друг вокруг друга с рассчитанной точностью. — Что, если все это только для того, чтобы смочить мой член?

— Тогда ты не тот человек, за которого я тебя принимал. Но, думаю, мне следовало догадаться, что ты не тот человек, за которого я тебя принимал, когда ты бросил маму ради надувной блондинистой куклы.

Я знаю, что Ксавьер не любит мою мать; он дал это предельно ясно понять. В своей свадебной речи он ехидно заметил, что, когда Малкольм преодолеет свой нарциссический кризис среднего возраста и разведется с Кэрри, ей следует потратить выплату в миллион долларов на уменьшение груди, потому что ее огромные сиськи были слишком велики для кого бы то ни было. Он никогда не был изобретательным; он просто подлый. И я говорю себе, наверное, в тысячный раз, что меня не должен привлекать такой мужчина.

— Да, да, ты презираешь свою мачеху. Предсказуемо. Заткнись об этом. — Малкольм хлопает ладонями по столу, звук эхом отдается в диктофоне. — Я начинаю думать, что ты даже не хочешь Кей. Думаю, ты хочешь Кэрри. Если ты хочешь зарыть свой член в сиськи мачехи и кончить ей на лицо, это прекрасно. Просто скажи мне, когда и где, и я позабочусь о том, чтобы она была там. Ей даже не обязательно знать, что это ты. Если я завяжу ей глаза, она просто подумает, что это какая-то горячая сексуальная игра.

Наступает короткая пауза, и Малкольм начинает жестоко смеяться.

— Думаешь, она имеет значение, Ксав? Думаешь, Кей важна? Думаешь, хоть одна из этих женщин имеет для меня значение? — Волосы у меня на затылке встают дыбом. — Твой дед всю свою жизнь был женат на одной и той же женщине, но если ты застанешь его в загородном клубе во вторник днем, он будет рассказывать истории о девушке из гольф клуба, которая отсосала ему на 7 лунке. Женщины – расходный материал, Ксавьер. Твоя мать думала, что у нее есть какая-то власть надо мной, потому что мы были вместе двадцать лет, но я показал ей. И если Кэрри когда-нибудь вознесет себя на пьедестал, думая, что ее невозможно заменить, я сделаю с ней то же самое.

Я слышу шорох, но не могу понять, что происходит. Затем, несколько секунд спустя, Малкольм продолжает.

— Прекрати пытаться защитить Кей, и я оставлю ее в покое.

— В этом нет никакого смысла, — рычит Ксавьер.

— Ты прав. Никакого смысла. Потому что я буду преследовать ее до тех пор, пока она больше не сможет отбиваться от меня. И когда ты не появишься в моем офисе или не позвонишь мне, чтобы проверить, как дела, я буду знать, что это потому, что ты отказался от роли однолюба одной киски. И я оставлю ее в покое. В любом случае, погоня – лучшая часть.

Ксавьер фыркает.

— Значит, я должен позволить тебе трахнуть твою падчерицу, чтобы держать тебя подальше от нее?

Смех его отца глубокий, почти маниакальный.

— Ты думаешь, напоминание мне о наших отношениях удержит меня от желания увидеть пятна ее помады на моем члене? Тебя это остановило?

На этот раз наступает долгая пауза, и мне приходится проверить диктофон, чтобы убедиться, что он все еще играет. Сердце колотится в груди, и мой Fitbit⁶ показывает, что его частота составляет 120 ударов в минуту.

— Ты – Маккейд, сынок, так веди себя соответственно.

Диктофон с воем останавливается, и последние слова на пленке эхом отдаются в моей голове. Я натягиваю кардиган, пытаясь согреть свое тело. Несмотря на то что в этом офисе я должна чувствовать себя в безопасности, по спине пробегает холодок. В воздухе витает ощущение страха, и я не могу избавиться от него.

— Кей? — Сара, одна из помощниц Малкольма по правовым вопросам, машет рукой у меня перед лицом, отрывая меня от моей предполагаемой работы.

Я вытаскиваю наушники из ушей и слабо улыбаюсь.

— Привет. Да, извини, Сара. Тебе что-то нужно?

Она качает головой.

— Не мне. Малкольму. Он хочет тебя видеть.

Мое тело кажется тяжелым и онемевшим. Я пытаюсь пошевелиться, но конечности отказываются повиноваться моим командам. Каждый дюйм моего тела хочет остаться на месте.

Сара недоуменно поднимает бровь.

— Э-э, думаю, он имел в виду сейчас, Кей.

— Да, конечно, — отвечаю я, но в ответ слышу незнакомый глухой голос. Я встаю, и стены вокруг меня на мгновение пульсируют, прежде чем успокоиться. — Я сейчас пойду к нему. — В горле пересохло и все сжалось от едкого привкуса поднимающейся желчи. Держи себя в руках, Кей, говорю я себе.

Вся надежда испаряется; я чувствую себя так, будто иду на казнь.