— Ага. Думаю, я мог бы оказать тебе услугу, прыгнув на метр влево и избавив тебя от меня, — пошутил я.

— Не говори такого глупого дерьма, — прорычала она, отрывая взгляд от своей работы, чтобы встретиться с моим.

Мои губы приоткрылись от ярости в ее тоне, но я не был уверен, как на это реагировать, поэтому просто отмахнулся. В любом случае, я сомневался, что это действительно беспокоило ее. Больше похоже на моральное возражение против того, что какой-то мудак тратит свою жизнь впустую, когда у меня она была такой хорошей, как на бумаге.

— В чем дело, Золушка? Ты ведь не начинаешь испытывать что-то к своему мучителю, не так ли? Твой, случайно, не любимый диснеевский фильм «Красавица и Чудовище»?

— Тебе бы этого хотелось, — усмехнулась она. — Кроме того, у Чудовища были искупительные качества. У тебя нет. Ни у одного из вас.

— Я почти уверен, что Красавица вначале тоже думала, что у Чудовища нет ни шанса. Может быть, тебе просто нужно присмотреться повнимательнее? — Я одарил ее своей обаятельной улыбкой, и ее маска ледяной королевы слегка дрогнула.

— Я обязательно достану свою лупу, — поддразнила она.

— Если тебе удастся найти хоть каплю хорошего в ком-нибудь из нас, я подарю тебе трофей из своей коллекции, — предложил я. — Но я полагаю, что это будет нелегкая победа.

Ее взгляд скользнул к полкам с трофеями на дальней стене, и она закатила глаза, как будто они не производили впечатления. Но я никогда в жизни не встречал никого, кто занимал бы первое место так часто, как я, так что к черту это.

— Не могу поверить, что ты положил туда этот рулон туалетной бумаги, — пробормотала она, оглядываясь на мою руку, когда я улыбнулся своему последнему трофею.

— Я не выбираю призы, я просто выигрываю их все, — самоуверенно заявил я.

— Конечно, чемпион, — ответила она, обрезая конец нити, когда закончила свою работу по штопанью и промокнула швы другой салфеткой.

— Если ты настаиваешь на том, чтобы накормить нас этим дерьмом, то хотя бы достань ее из духовки, когда сработает таймер, Барби! — Голос Сэйнта эхом разнесся по Храму, и Татум раздраженно фыркнула.

— Если бы тебе не пришлось плясать под нашу дудку сегодня вечером, что бы ты делала вместо этого? — С любопытством спросил я ее.

— Я хочу сказать буквально все остальное, — ответила она, поднимаясь на ноги. — Но я думаю, что вечер пиццы в любом случае был бы хорошим вариантом — я бы просто провела его с людьми, которые мне действительно нравятся.

Она направилась в ванную, чтобы выбросить окровавленные салфетки и вымыть руки, а я натянул спортивные штаны, ожидая ее возвращения.

Она вернулась в мою комнату и направилась к двери, которая вела в гостиную, и я потянулся, чтобы взяться за ручку, на мгновение наклонившись к ней, когда она была вынуждена остановиться.

— Когда-то я тебе нравился, Татум, — выдохнул я. — По крайней мере, в течении одной ночи, а может, и какое-то время до этого. Мы можем притвориться, что мы все еще те люди на сегодняшний вечер? Если тебе нужен… друг?

Она посмотрела на меня, плотно сжав губы, и я был уверен, что она собирается мне отказать, но, когда ее взгляд встретился с моим, что-то в глубине ее глаз смягчилось, и она вздохнула.

— Конечно, — ответила она, пожав плечами. — Почему, черт возьми, нет? На одну ночь я притворюсь настоящей Золушкой, а ты поиграешь в Прекрасного принца. А потом в полночь я вернусь в свои лохмотья, и ты снова будешь маленькой вредной тыквой. Но если я утром увижу, как ты нюхаешь мои туфли, у нас будут неприятности, Блейк Боумен.

Я ухмыльнулся ей, широко распахивая дверь, в то время как мое сердце бешено колотилось в груди. Я должен был признать, что в том суровом взгляде, который появлялся у нее в глазах, когда она называла меня полным именем, было что-то такое, что мне действительно очень понравилось.

— Твой экипаж ждет, — поддразнил я, предлагая ей руку, и после недолгого колебания она взяла ее. Ее маленькая ручка скользнула по сгибу моего локтя и слегка сжала мой бицепс, и я повел ее на кухню.

Сэйнт, Киан и Монро уже сидели за обеденным столом, выпив по нескольку напитков, и выглядели так, словно кайф был в самом разгаре. Монро потягивал пиво и выглядел не сильно отличающимся от обычного, если не считать того, что он был здесь, в нашем доме, а не кричал на нас на поле. Перед Сэйнтом стоял бокал безумно дорогой водки со льдом, а Киан пил «Джека» прямо из бутылки.

Одного взгляда было достаточно, чтобы я понял, что Киан уже опустошил треть бутылки, и мрачный блеск его глаз говорил о том, что сегодня вечером он будет выглядеть самым придурковатым, злым мудаком.

— Наконец-то, — прорычал Сэйнт, хмуро рассматривая только что зашитую рану на моей руке. — Ты не хочешь объяснить это, Блейк?

— Я упал и порезался о камень, — объяснил я, пожав плечами. Нет необходимости упоминать, как именно я упал. — Золушка любезно подлатала меня, и теперь я как новенький.

— Ты девушка со многими талантами, — сказал Монро, его пристальный взгляд скользнул по Татум, хотя черты его лица оставались нейтральными, замкнутыми. Наш новоиспеченный брат все еще не до конца доверял нам, но это было нормально. Он был собакой, брошенной в волчью стаю, но я был убежден, что достаточно скоро ему удастся доказать нам свою дикую натуру.

— Ты понятия не имеешь, — небрежно ответила Татум, хлопая ресницами.

— Ты должен позволить ей как-нибудь пососать твой член, если хочешь узнать о ее талантах, — тихо сказал Киан.

Сэйнт усмехнулся, в то время как Монро не выглядел слишком счастливым. Я мог только признать, что он был чертовски прав. Но, возможно, это был идиотский поступок — поднимать эту тему за обеденным столом.

— Киан кончил примерно через тридцать секунд, — съязвила в ответ Татум, едва сбившись с ритма. — Я предполагаю, что это настоящая причина, по которой он не трахает девушек в кампусе. Он не хочет, чтобы все знали, как быстро он кончает. Должно быть, он очень разочаровывает этих бедных девочек из Мерквелла. Может быть, поэтому ему нравится связывать их? Значит, они не могут ударить его в отместку за дерьмовый секс?

Киан громко рассмеялся, но это было жестоко.

— Я не знаю, почему ты так одержима моим членом, детка. Но тебе нужно перестать тосковать по тому, чтобы я влил это в тебя, потому что эта горькая дрянь тебе не идет. От этого у тебя появляются гусиные лапки.

— Знаешь, что… — Начала она, но Киан перебил ее.

— Теперь я приму этот комплимент, детка, — промурлыкал он, ухмыляясь, когда она закипела от ярости.

— Что? — Спросила она.

— Тот, который ты мне должна за то, что я принес это дерьмо сюда для тебя ранее, — напомнил он ей с мрачной усмешкой.

Татум открывала и закрывала рот, как рыба, вытащенная из воды, казалось, ища выход, но его не было.

— Да ладно, я действительно хочу услышать от тебя искренний комплимент. Что во мне такого, что тебя так влечет ко мне? — Он дразнил, и Монро прищелкнул языком, как будто все это было глупо. Так оно и было, но никто из нас не собирался сказать ни слова, чтобы остановить это.

— Отлично, — сказала она, мило улыбаясь ему, в то время как ее глаза были полны отвращения. — Ты горяч, Киан. Типа, серьезно горяч. У тебя есть все, чтобы на тебя посмотреть. Твои мускулы накачаны, а твои чернила такие красивые, что я хочу потеряться, проводя по ним руками. Ты выглядишь как нечто, созданное богами с единственной целью — расплавить трусики.

Киан улыбнулся, как будто ему нравилось наблюдать за ее ерзаниями, и она положила руки на стол, наклонившись к нему.

— Но, это единственное, что у тебя есть. Это делает тебя отличным для того, чтобы смотреть на тебя и дурачиться с тобой, но ты никогда не будешь хорош ни для чего другого. И, видя, как внешность исчезает, я думаю, ты можешь рассчитывать на настоящее одинокое существование в не столь отдаленном будущем.

Монро тихо присвистнул, когда Киан зарычал на нее.

— Ну, по крайней мере, я знаю, что я монстр, детка. Я не пытаюсь притворяться кем-то другим. Но это ты продолжаешь опускаться до моего уровня, потому что, как бы сильно ты ни ненавидела грязь, в которой я барахтаюсь, тебе не может не нравиться, когда это делает тебя грязной.

Щеки Татум покраснели от ярости, и она открыла рот, чтобы ответить, но я поймал ее за руку и оттащил в сторону, чтобы она могла сосредоточиться на еде. Я не знал, почему я беспокоился о том, чтобы попытаться защитить ее от гнева Киана, но я обещал быть ее принцем сегодня вечером, поэтому я предположил, что это был мой долг.

Она что-то бормотала себе под нос о жирных, чрезмерно измельченных, покрытых татуировками придурковатых вафлях, вытаскивая пиццу из духовки и раскладывая ее по тарелкам. Я ухмыльнулся, забирая их у нее и быстро нарезая.

Я помог ей собрать все тарелки и перенести их на стол, где мы поставили их все посередине, и Сэйнт даже вздрогнул, когда понял, что не получит свою тарелку.

— Я не собираюсь есть руками, как собака, — прорычал он, отодвигаясь от стола, чтобы взять тарелку и с тоской глядя на ящик для столовых приборов с ножами и вилками.

Татум последовала за ним, упрекая его по поводу необходимости придерживаться ее правил сегодня вечером, а я взял себе пива, прежде чем смешать ей коктейль и занять свое место за столом.

— Ты сказала, что мы должны это съесть, а не то, что я не могу воспользоваться гребаной тарелкой, — прорычал Сэйнт, когда Татум схватилась за другую сторону тарелки, которую он взял, и попыталась вырвать ее у него из рук.

— Это моя ночь и мои правила, — настаивала она. — И мы едим пиццу, черт возьми, руками, как нормальные люди, для этого не нужна тарелка!

Монро усмехнулся, но Киан просто продолжал сердито смотреть, когда взял себе ломтик и начал есть, не дожидаясь, пока они закончат, набрасываясь на еду, как зверь.

— Барби, если меня заставят есть как дикаря, я не могу отвечать за то, что произойдет. Мои правила и распорядок дня — это единственное, что…