— Трудно чувствовать, что мне поклоняются, когда я пленница, — пробормотала она в конце концов.

— Пленники не соглашаются добровольно на свое положение, — ответил Сэйнт. — Ты прикоснулась к Священному камню. Ты произнесла клятву перед нами. Ты отдала себя нам.

— Под принуждением, — прорычала она.

— Мы могли бы отвести тебя туда, детка, но никто из нас не заставлял твою руку класть на этот камень, — добавил Киан.

— Ты угрожал мне, если я этого не сделаю.

— В любви и на войне все средства хороши, — сказал Сэйнт, пожимая плечами. — Мы хотели тебя. Мы хотели тебя достаточно сильно, чтобы попытаться заставить тебя действовать силой. Но, в конечном счете, ты была той, кто выбрал эту жизнь.

— Вы все заблуждаетесь, — усмехнулась она.

— Ну, мы никогда не утверждали, что мы в здравом уме, — добавил Блейк с усмешкой.

— Однажды ты поймешь, что это была судьба, — промурлыкал Сэйнт, протягивая руку, чтобы заправить прядь ее длинных волос за ухо. — И ты будешь удивляться, почему вообще хотела сбежать от этого.

Татум театрально фыркнула, вскакивая на ноги и собирая грязные тарелки со стола.

Я встал и помог ей собрать их, и был удивлен, когда Блейк сделал то же самое.

Вдвоем мы отнесли их в раковину, и я включил воду, встав перед ней, чтобы вымыть их для нее.

Блейк начал вытирать и подозрительно посмотрел на нас, прежде чем направиться к дивану. Меня бесило, что ее заставляли все время убирать за ними и готовить для них, как какую-то домработницу.

Киан отправился в склеп, и к тому времени, как мы закончили мыть посуду, он вернулся с ящиком пива, бутылкой Джека и небольшим количеством рома, чтобы приготовить напиток для Татум.

Блейк прошел через комнату и сменил музыку, так что на нас нахлынула песня Believer от Imagine Dragons, когда он увеличил громкость, заканчивая классический плейлист, который слушал Сэйнт. К моему удивлению, Сэйнт, казалось, совсем не возражал и просто пересел на свое место в кресле с высокой спинкой у камина, предоставив остальным присоединиться к Татум на диване.

Я выбрал место в противоположном от нее конце, и Киан опустился между нами, заняв большую часть дополнительного места.

Блейк даже не колебался, прежде чем сесть на пол перед ней, повернувшись боком, чтобы она могла положить свои босые ноги ему на колени. Он взял одну из них в свои руки и медленно начал массировать ее для нее, его большой палец кружил по своду ее стопы, и она закусила губу, глядя на него сверху вниз, как будто разрывалась между желанием отстраниться и позволить ему продолжить.

Мои руки сжались в кулаки, когда я наблюдал за ними, и мне пришлось прикусить язык от желания сказать ему, чтобы он отвалил от нее нахуй. Границы между защитой и собственничеством стирались в моем сознании, когда дело касалось ее, и это было нехорошо. Эта девушка не была моей. Никогда не могла быть и никогда не будет. Так что она могла получить массаж ног от любого ублюдка, которого хотела. Даже если это заставляло мою кровь кипеть, а челюсть сжиматься.

Я отвел от них взгляд и схватил пиво, обнаружив, что Сэйнт ухмыляется мне, как будто заглянул в мою голову и вытащил каждую мысль, которая только что пришла мне в голову. Я бросил на него равнодушный взгляд, мысленно посылая его есть дерьмо. Если бы он действительно мог читать мысли, то, возможно, сделал бы это и заставил нас всех посмеяться.

— Может быть, нам стоит отправиться куда-нибудь сегодня вечером, — предложил Киан. — Мы могли бы сказать Невыразимым, что хотим поиграть в прятки и выследить их, как животных.

— И что потом? — Спросил Сэйнт.

— Связать их за лодыжки и оставить на улице на всю ночь, — ответил он с мрачной ухмылкой.

— Нет, — отрезала Татум. — Ты не будешь использовать их для спорта.

Киан драматично вздохнул, как будто она вела себя неразумно, и Блейк усмехнулся.

— Мы могли бы позвать сюда Наживку, если ты хочешь кого-нибудь избить, Киан? — Предложил он.

— Оставьте Наживку в покое, — твердо сказала Татум. — Я думаю, он достаточно настрадался.

— За то, что подверг твою жизнь риску и позволил этому гребаному насильнику наложить на тебя лапы? — Киан зарычал. — Наживка мог бы страдать в агонии каждый день до конца своей жалкой жизни, и он никогда бы и близко не подошел к тому, чтобы заплатить за это.

— Согласен, — сказал я, и Татум удивленно посмотрела на меня.

— Несмотря ни на что, сейчас идет дождь, — лениво перебил Сэйнт. — Я не хочу выходить под него на улицу, и этот кретин ни за что и ногой не переступит порог моего дома.

— В любом случае, я не собираюсь его избивать, — добавил Киан. — С таким человеком, как он, в этом нет смысла. Труп оказал бы такое же сопротивление, что и он. Я не могу получать удовольствие от боя с кем-то, кто не может сравниться со мной.

— Значит, ты хочешь сразиться со мной, Роско? — Предложил я, и он мгновенно выпрямился в кресле.

— Или ты мог бы сразиться со мной, и я снова оставила бы тебя стонать от боли на земле, — передразнила Татум, и Киан жадно посмотрел на нее.

— Только потому, что ты поступила подло, — проворчал он.

— О, значит, ты используешь свое преимущество в весе и силе, чтобы одолеть меня, это честная игра, но то, что я нападаю на твое слабое место, означает переход какой-то условной черты? — Спросила она.

— Прекрасно. Если это так много для тебя значит, тогда можешь сказать, что победила меня, — сказал Киан, закатывая глаза. — Но, если ты собираешься снова трогать мой член сегодня вечером, я бы предпочел, чтобы ты не пользовалась коленом.

— Продолжай мечтать, придурок, — пробормотала она.

— Она не собирается прикасаться ни к какой части тебя, — сказал я, потягивая пиво. — Вот почему она установила эти гребаные правила. Чтобы напомнить тебе, что ты не можешь просто делать с ней все, что захочешь, когда тебе этого захочется.

— Что взбрело тебе в задницу сегодня вечером, Нэш? — Спросил Блейк, все еще потирая ногу Татум, как будто не мог придумать ничего лучше, чем это делать, и взгляды, которые она продолжала бросать на него, говорили о том, что ей это слишком нравится.

— Он ревнует, — съязвил Сэйнт.

— О чем ты? — Спросил я, моя кровь закипела от намека.

— О том, как Барби отдает себя всем нам.

Киан мрачно рассмеялся, а Блейк склонил голову набок, глядя на меня так, словно впервые что-то заметил.

— Она моя студентка, мне все равно, что она делает с кем-либо из вас или с кем-либо еще, — пренебрежительно сказал я, отказываясь даже смотреть в ее сторону, когда допил свое пиво и потянулся за другим, допивая и его.

— И это все? — Спросил Сэйнт с понимающей ухмылкой на лице.

— Я не какой-нибудь гребаный хищник, — огрызнулся я.

— Мы все здесь хищники той или иной природы, — со смехом поддразнил Блейк.

— Кроме того, она ненамного моложе тебя, — добавил Сэйнт. — И она красива, пленительна, соблазнительна.

— Все это не имеет значения, — твердо сказал я.

— Так поцелуй ее и докажи это, — осмелился Блейк. — Докажи, что тебе это не нравится.

— Нет.

— Он хороший мальчик, — добавила Татум, хлопая ресницами. — Он бы не переступил эту черту. Никаких прикосновений. Просто только подглядеть.

Я раздраженно фыркнул и потянулся за еще одним пивом. Мне не нравилось, как развивался этот разговор, но потеря моего дерьма только раззадорила бы их.

— Если тебе так нравится смотреть, тебе стоит посмотреть запись, которую Блейк сделал о них двоих, — предложил Киан с грязной ухмылкой. — Это дерьмо горячее.

— Что, черт возьми, с тобой не так? — Потребовал я ответа. — Она не давала ему разрешения на запись этой гребаной записи. Показывать это другим людям — значит, нарушать гребаный закон. Не говоря уже о неуважении и…

— Нет, если она даст свое разрешение, — вмешался Блейк. — Я никогда не показывал это никому, кроме Киана, и именно она сказала, что я могу.

— Мне это неинтересно, — настаивал я.

— Почему? — Татум насмехалась, и это еще больше разозлило меня из-за того, что она подыгрывала этому дерьму. — Ты боишься, что тебе это понравится?

— Нет, — сказал я сквозь стиснутые зубы. Теперь это выходило за рамки гребаной шутки. И я был примерно в пяти минутах от того, чтобы отказаться от их детского дерьма.

— Тогда в чем проблема? — Спросила Татум. — Мне все равно, смотрите вы это или нет, ребята. Я не стыжусь своего тела.

— Это потому, что у тебя чертовски экстраординарное тело, — сказал Киан, и Татум покраснела от комплимента, ее глаза скользнули по нему, когда он прикрыл ухмылку, прижав большой палец к уголку рта.

— Это уже не смешно, — проворчал я, но, очевидно, я был единственным, кто так думал.

Татум наклонилась вперед и запустила пальцы в карман Блейка, и он ухмыльнулся ей, пока она не спеша шарила в поисках его телефона.

— Что ты делаешь? — Спросил я, когда она взяла телефон в руки, и Блейк разблокировал его для нее.

— Беру под контроль свою собственную судьбу, — сказала она, и ее глаза сверкнули так, что это всегда предвещало неприятности. Она даже не допила второй бокал, так что я знал, что это не было какой-то пьяной глупостью. Она была хозяином своего безумия. — И эта запись может причинить мне боль, только если я буду стыдиться ее. Чего я не делаю. Почему я должна стыдится? Я имею в виду, я не совсем хочу, чтобы это транслировалось на весь мир, но на моих собственных условиях, почему я не могу наслаждаться этим?

— Наша дикая девочка, — одобрительно пробормотал Киан, и от того, как он произнес «наша», у меня по коже побежали мурашки. Что он имел в виду под этим? Я знал, что они заявили о своих правах собственности на нее, и я тоже должен был обладать такой властью над ней, но я действительно не знал, что это значило для них. Я знал, что они хотели контролировать ее, но было что-то почти нежное в том, как он произнес это слово, которое не звучало так, будто он играл в игру.

Прежде чем я успел даже подумать об этом, телевизор ожил, когда Татум загрузила на нем файл с телефона Блейка, и мое горло сжалось, когда я обнаружил, что смотрю на нее и Блейка полностью обнаженными и трахающимися так, словно они никогда не насытятся друг другом.