1

Билет

Мэг

Каждый монстр в радиусе пятидесяти футов (прим. 15,3 м) хотел либо съесть меня, либо трахнуть.

Идеально, просто чертовски идеально.

Как будто я и так не чувствовала себя рыбой выброшенной из воды, будучи единственной полукровкой, пришедшей посмотреть на цирк монстров. Я не являлась пищей для полнокровных монстров, но от меня достаточно пахло человеком, чтобы все оборачивались, пока я пробиралась сквозь толпу к билетной кассе.

Как цирковому ребенку, мне привычно внимание. Когда я выступала с 25 дюймовым (прим. 63,5 см) мечом, засунутым мне в горло, за мной наблюдало бесчисленное количество глаз. Так что посещение другого цирка в качестве гостьи должно было быть простым делом. Но… это не похоже на человеческий цирк, в котором я выросла.

Это «Грешники Сайдшоу», сверхъестественный цирк из ада.

Толпа, выползшая из темноты, чтобы посмотреть на представление, состояла из бесчисленного множества ночных ужасов.

Не то чтобы мне было страшно. Меня беспокоило то, что я стояла в очереди за билетом, занималась своими делами, но тонула.

Тонула в их жажде крови.

С кровью суккуба, текущей по моим венам, я чувствовала эмоции окружающих меня людей. Каждый раз, во время моего выступления, я принимала способность, которую унаследовала от матери. Чувствовала эмоции аудитории.

Их волнение. Удивление. Страх.

Я пробовала все это на вкус, жаждала, пировала.

Но эмоции этих монстров были… очень сильными. Даже если бы у меня хватило смелости подпитаться густой энергией, витающей в воздухе, я бы не осмелилась. Не здесь.

Это было не то место, где можно привлекать к себе внимание. Глупо было вообще приходить.

Здесь я ощущала себя не в своей тарелке.

Я не выступала несколько месяцев. Не питалась неделями. Эти люди никак не могли меня принять. То, что моя мать много лет назад играла главную роль в «Грешниках Сайдшоу», не означало, что я принадлежу им.

Жаль, но я не приму «нет» в качестве ответа.

Когда медленно движущаяся очередь к билетной кассе наконец-то сдвинулась с места, я подняла сползающий ремень гитарного чехла повыше на плечо и зашагала вперед.

Голос в голове кричал, что надо бежать как можно дальше от этого места. Но его было легко заглушить. Даже если бы моя сторона суккуба умела следовать сигналам — а она, блять, так не могла, — бежать было бы бессмысленно. Здесь должно быть сотни монстров, способных обогнать мою смертную задницу, а мне не хотелось стать чьим-то ужином. Во всяком случае, не сегодня.

При мысли о еде мой желудок заурчал. Черт. Я умирала с голода. Настоящая еда не помогает. Голод, когтями впивающийся в мое нутро, нельзя было утолить карнавальным хот-догом или кренделем.

Когда у меня возникало желание поесть, я приходила в общественное место, например, продуктовый магазин или что-то в этом роде, и впитывала все эмоции, витавшие в воздухе. Если действительно умирала от голода, я находила какого-нибудь случайного парня, чтобы отсосать у него. Предпочитаю незаметное кормление из толпы. Если мне не приходилось засовывать в рот жалкий член какого-нибудь незнакомого парня, это был плюс.

Жаль, что здесь нельзя сделать ни того, ни другого. Слишком рискованно, а я зашла слишком далеко и не хочу все испортить.

Я искала «Грешников Сайдшоу» более двух лет. Найти его было сущим адом. Невозможно просто зайти в Google вбить город и найти дату проведения шоу. Они не оставляют никаких цифровых следов, кроме случайных отзывов в даркнете.

Люди моей матери по-прежнему жили в тени. Они не хотели, чтобы о них знали другие, и, чтобы сохранить это, цирк обладал мощной магией, которая скрывала от людских глаз каждый шатер, грузовик, животных и даже посетителей, находящихся поблизости.

Будучи полукровкой, я опасалась, что не смогу ничего увидеть. Но вот он, печально известный черно-белый шатёр, зловеще вырисовывающийся вдали. При виде него у меня защемило сердце. Я чертовски скучала по цирку, в котором выросла. Скучала по отцу. По друзьям.

Все это уже давно позади.

Зажмурив глаза, я вызвала старое воспоминание.

— Сосредоточься на своем дыхании, — донесся из прошлого голос отца. — Вот так, ангел. Правильно. Всегда концентрируйся на своем дыхании, когда ты на арене. И помни…

— Фиксируй свои колени, — сказала ему девочка-подросток, охнув и закатив глаза. — Да, папа. Я знаю.

Отец опустил меч на землю и сел на один из тюков сена на арене. Он похлопал по месту рядом с собой, приглашая присоединиться к нему.

— Тогда что же тебя так мучает?

Я села рядом с ним, костяшки пальцев побелели, сжимая рукоять меча.

— Мне страшно.

— О, милая. Все в порядке. Если не хочешь делать это сегодня, можем отложить твое выступление до следующего города. Или до следующего штата. Когда будешь готова. Или можешь просто исполнить обычный номер с глотанием мечей. Ты делала это тысячу раз. Сегодня нет необходимости в прибамбасах.

— Это скучно, — надулась я. — Все придут посмотреть на глотателя огненных мечей.

Отец смахнул с моих глаз мягкие розовые волосы.

— Мэг, дорогая. Ты такая красивая. Люди будут приезжать со всей округи, только чтобы посмотреть, как ты валяешь дурака. Что бы ты ни показала на арене, они съедят это. А теперь пойдем.

Он поднялся на ноги и потянул меня за собой, в его глазах плясала гордость.

— Ты так похожа на свою маму. Особенно в новом костюме.

Отец очень редко говорил о моей маме, но когда он это делал, я всегда чувствовала страх, скрытый под болью в сердце. Я никогда не понимала этого.

Я вздохнула, возвращаясь в настоящее. Лиф моего старого циркового костюма обтягивал мое тело под мешковатой толстовкой. Со времен работы в цирке Уокера я изменила его, но это был практически тот же самый костюм.

Тот же меч. То же выступление.

Все остальное изменилось. Мой отец мертв, и Уокер тоже. Теперь я была сама по себе, у меня была миссия — найти место, где я не буду чувствовать себя потерянной.

— Ты задерживаешь очередь, сучка.

Мои глаза распахнулись, и я медленно повернулась лицом к придурку, стоявшему в очереди позади меня. Возможно, он был каким-то перевертышем. Может быть, оборотень, судя по резкой вони псины.

Когда он увидел мое лицо, его глаза расширились, а гнев перешел в вожделение.

— Черт, детка. Я собирался заскочить в киоск с закусками перед представлением, но, может быть, сегодня ты будешь моей закуской? Кто ты такая? Сирена?

Мои глаза сузились на перевертыше.

— Я та, у кого есть меч и кто знает, как им пользоваться.

Он облизнул губы, растянувшиеся в злобной улыбке.

— Меч, да? У меня он тоже есть.

— Ага. — Я фыркнула. — Обещаю, мой больше.

Оборотень открыл рот, вероятно, чтобы изречь какую-нибудь надоевшую фразу, но билетёр позвал следующего клиента.

Я подошла к деревянной будке, разрисованной черными и белыми полосами в тон шатра. У существа за прилавком была сероватая кожа, заостренные уши и крючковатый нос, настолько длинный, что он выходил за пределы губ. Это напомнило мне гоблинов из фильмов о Гарри Поттере.

— Один взрослый, пожалуйста.

Гоблин оглядел меня сквозь прищуренные глаза.

— Людям вход воспрещен.

— Я демон, — сказала я служащему, надев свою непоколебимую сценическую улыбку. — Иначе как бы я нашла это место?

Он хмыкнул.

Я достала из кармана толстовки пачку скомканных купюр и бросила ее на стойку.

— Я такой же платежеспособный клиент, как и все остальные.

Подозрительность гоблина, казалось, сменилась настороженной интригой, когда он заметил мои светло-розовые глаза. Он указал пальцем с пожелтевшим когтем на чехол для гитары на моей спине, покрытый яркими наклейками, затем указал на табличку с надписью: «Запрещено иметь при себе оружие, наркотики, инструменты, взрывчатые вещества и огнестрельное оружие».

Я моргнула, заметив слово «запрещено». Черт. Их киоски с закусками и торговые столы с сувенирами должны были быть довольно пугающими.

Моя улыбка стала тошнотворно сладкой.

— У меня ничего такого нет. Только блеск для губ. Жвачка. И немного спрея для тела. — Плюс двадцатипятидюймовый зазубренный меч с канистрой изопропилового спирта, но ему не нужно этого знать. — Я использую чехол для гитары как сумочку. Видели тех «странных девушек», которых всегда показывают по телевизору? Это я.

— О, черт возьми, Существо. Просто продай девушке этот чертов билет. Ты задерживаешь очередь.

Я повернула голову в сторону певучего голоса и увидела женщину, прислонившуюся к стенке билетной будки со сложенными на груди руками. Она была покрыта разноцветными татуировками, многие из которых изображали конфеты, а одета в розовую майку, фиолетовую клетчатую юбку, колготки в сетку и сапоги до колена.

Самым примечательным в ней были волосы, вернее, их отсутствие. На голове у нее было гнездо змей. Живых змей!

Змееволосая девушка усмехнулась.

— Она суккуб.

— Она не пахнет как демон секса, — насмехается Существо.

— Это потому, что я покупаю хороший дезодорант, — огрызнулась я.

Девушка закатила глаза и облокотилась костяшками пальцев о стенку будки.

— С твоим носом что-то не так, старый мешок с костями. А теперь отдай ей этот дурацкий билет, пока инспектор манежа не узнал, что ты отказал платежеспособному клиенту.

В глазах монстра мелькнул страх.

— Только не говори хозяину. Вот. — Он быстро протянул мне билет, бросив взгляд на змееволосую женщину. — Если ее съедят, не приходи ко мне плакаться.

— Фу, — сказала она, когда мы отошли от будки с билетами. — Думаешь, он не видел полукровок? Могла бы просто использовать на нем свои способности суккуба.

Я не привыкла чувствовать себя так комфортно рядом с другим человеком. Но, с другой стороны, со мной уже давно не было рядом кого-то, кто не вызывал бы у меня странных предчувствий. Энергия этой девушки была любопытной, но доброй.

— Мне не очень нравится это делать. Чувствую себя неловко, — призналась я после некоторого раздумья. Последний раз я пользовалась этим приемом, чтобы избежать штрафа за превышение скорости, пять месяцев назад. Так что я чертовски заржавела.