— ОТПУСТИ МЕНЯ, — рычу я, отдергивая руку назад, когда он неуклюже отступает на шаг, его глаза пульсируют от ярости, когда его женщина визжит рядом с ним.

Одним плавным движением мужчина переваливается через стойку и опускается рядом со мной, его рука немедленно ложится мне на горло, прежде чем прижать меня к задней стенке стойки. Бутылки бьются и гремят позади меня, раскачиваясь на полке и угрожая упасть, и когда он наклоняется ко мне, нож приставлен к моему горлу, прямо над долбаным колье.

— Что скажешь напоследок, сучка? — он рычит, брызгая слюной мне в лицо.

Чтож, блядь. Не так я себе это представляла.

Я отталкиваюсь от его твердой хватки, когда становится все труднее дышать, но каким-то образом я нахожу достаточно кислорода, чтобы пробормотать сладкие-сладкие слова.

— Пошел ты.

Его хватка усиливается, и я чувствую, как лезвие его ножа впивается в мою хрупкую кожу, а мои пальцы проскальзывают в голенища высоких сапог.

Рядом со мной появляется тень, и как раз в тот момент, когда он собирается перерезать мне горло на глазах у всего мира, тень подходит ближе, и его свирепый взгляд останавливается на ужасающем человеке, нависающем над нами.

— Она моя, — рычит Маркус таким низким тоном, что он отдается у меня в груди.

Парень отступает на шаг, но ограничительная планка позволяет ему отойти только на такое расстояние.

— Я… Я… Мне очень жаль, — говорит он, его глаза полны парализующего страха. Нож падает и со звоном стукается о пол, в то время как ничего не подозревающие участники вечеринки продолжают кружиться вокруг нас, танцуя под музыку и трахаясь на столах, пока их партнеры запихивают таблетки в рот.

Страх охватывает его, и на мимолетный миг все становится ясно.

Я принадлежу им.

В этой комнате, среди этих людей, власть принадлежит мне. Если они заберут собственность ДеАнджелис, им крышка. Если они причинят мне боль, им крышка. Если они хотя бы посмотрят на меня неправильно, им крышка.

Они не могут прикоснуться ко мне без последствий.

Я отрываюсь от стены, и осколки бутылок, стоящих у меня за спиной, падают вокруг меня, режут кожу, но я впервые оказываюсь перед Маркусом, глупо доверяя ему свою спину.

Мужчина смотрит, между нами, не в силах понять, что за хрень тут происходит, но, честно говоря, я тоже. Вся эта ситуация - полный пиздец, и те, кто хорошо знают братьев ДеАнджелис, должны знать, что они не часто проявляют собственнические чувства из-за игрушки.

— Она... она...

— Выкладывай, — рычит Маркус, его раненая рука опускается на мою талию и крепко сжимает мою кожу, молчаливое предупреждение о том, что я не невинна во всем этом.

— Твоя сучка плеснула мне в лицо выпивкой.

Маркус пожимает плечами.

— И что? — Парень таращится на него, не в силах понять, почему Маркус не потрясен за него, но, когда его глаза темнеют, а голова чуть наклоняется в сторону, я понимаю, что его веселье только начинается. — Извинись.

Лицо парня морщится в замешательстве.

— Какого хрена?

— Ты слышал его, — раздается знакомое рычание у него за спиной.

Я поднимаю взгляд и вижу Романа, стоящего на противоположной стороне стойки, прямо за ним, на расстоянии вытянутой руки, чтобы просто протянуть и свернуть ему шею.

Парень тяжело сглатывает, ясно видя ситуацию, в которой он оказался, и кривая усмешка растягивается на моем лице. Мне очень нравится такой небольшой поворот событий. Это захватывающе, грубо и потрясающе, хотя это не то, к чему я хочу привыкать. Если бы Маркус не появился, я бы уже лежала на полу. Точнее, болталась бы над полом, поскольку цепь на моей шее не дотягивается до него.

Парень выпрямляется и смотрит на меня.

— Извини, — мрачно бормочет он, прежде чем попытаться отодвинуться.

— За что?

Он оглядывается на меня, метая кинжалы своим ядовитым взглядом.

— Что?

— За что ты извиняешься?

Роман прищуривается, встречая мой разгоряченный взгляд, когда пальцы Маркуса сжимаются на моей талии. Парень переводит взгляд, между нами, прежде чем, наконец, снова переводит его на меня.

— За то, что причинил тебе боль.

— Видишь ли, — говорю я с тяжелым вздохом, вырываясь из объятий Маркуса и направляясь прямо к парню. Я вытаскиваю нож Маркуса с черным лезвием прямо из голенища своего ботинка и молниеносно приставляю лезвие к его горлу точно так же, как он приставил свое к моему. — С тем, что мне больно, я могу справиться, но ты назвал меня сукой, и знаешь что? Мне это не очень понравилось. Так скажи мне, что ты можешь сказать в свое оправдание?

Паника мелькает в его глазах, когда он смотрит на Маркуса через мое плечо, задаваясь вопросом, что, черт возьми, происходит, но тогда нас будет двое, потому что, черт возьми, я выдумываю это дерьмо на ходу.

— Я… Мне очень жаль, — выпаливает он, когда я начинаю проводить кончиком ножа по его горлу и медленно вниз по телу. — Я извинился. Беру свои слова обратно. Я не буду называть тебя гребаной сукой.

Мои глаза расширяются, и я наклоняюсь еще немного.

— Что?

— СУКА. ГРЕБАНАЯ СУКА.

Еле заметный кивок Романа на периферии моего сознания посылает волну ядовитой уверенности, проходящую через меня, и когда его сильная рука обхватывает его горло сзади, я всаживаю нож так глубоко ему в живот, что чувствую, как кровь заливает мою руку.

У мужчины вырывается болезненный вой, и я наклоняюсь чуть ближе, чтобы он мог услышать меня сквозь грохочущую музыку, хотя я пока не решаюсь выдернуть лезвие, вместо этого я лишь слегка поворачиваю его.

— Мы усвоили урок о том, как обращаться с леди в баре?

Он тяжело сглатывает и яростно кивает.

— Да, пожалуйста, просто… отпусти меня.

— Ваше желание для меня закон, — говорю я ему, прежде чем выдернуть нож и мило улыбнуться. — Я надеюсь, вам понравилось ваше пребывание в "ДеАнджедис курорт и спа". Пожалуйста, подумайте о том, чтобы оставить отзыв, и не забудьте забрать с собой свою шлюху, на выходе.

И с этими словами хватка Романа сжимается вокруг его горла и тянет его тяжелое тело обратно через стойку, оставляя за собой тошнотворный кровавый след.

Пока я смотрю ему вслед, пугающее осознание того, что я только что сделала, начинает давить на меня. Маркус снова подходит ко мне. Его пальцы скользят по моей руке, начиная с локтя и спускаясь все ниже, пока его большая ладонь не обхватывает нож в моей руке.

Он берет его у меня, и я смотрю, как он вытирает лезвие с обеих сторон о маленькую полоску кожи, виднеющуюся на моем бедре, заставляя меня носить его кровь как трофей.

Маркус не сводит с меня глаз, и когда лезвие становится настолько чистым, насколько это возможно, я наблюдаю, как он умело засовывает нож обратно в мой ботинок, сохраняя его на случай, если он мне понадобится в следующий раз.

— Возможно, у тебя еще есть надежда, — говорит он мне, его насыщенный тон темный и зловещий, наполненный обещаниями, с которыми я не хочу иметь ничего общего. Его пальцы обхватывают мой подбородок, и он приподнимает его, удерживая мой взгляд еще на минуту. — У тебя есть работа, которую нужно делать, и если ты собираешься пускать слюни при виде того, как Леви отсасывают его член, убедись, что сначала ты готова встать на колени.

Затем он просто уходит, оставляя меня смотреть ему вслед, все еще в полном ужасе и замешательстве от всего, что только что произошло.

Я могла бы поклясться, что Роман сказал что-то о том, что Маркус отомстит за то, что я сделала с его рукой, но эта версия Маркуса, похоже, даже не вспомнила об этом.