Мы вполне оценили предусмотрительность И. Е. Петрова, подославшего для нас бронекатер, и трудную, опасную работу моряков той же Азовской военной флотилии, протраливших от вражеских мин путь через пролив.

Командующий 4-й воздушной армией К. А. Вершинин летел на "короле воздуха" - У-2. Он считал такой способ переправы через пролив наиболее надежным, хотя в небе все время сновали немецкие истребители. Позднее я и сам убедился в преимуществах этого способа. Мне несколько раз довелось перебираться на тот берег пролива на У-2. Летели обычно метрах в пяти над водой, и истребители противника не могли ничего сделать с нами. Очевидно, они даже не замечали нас.

А пока что с бронекатера мы с опаской поглядывали на едва видимый силуэт горы Митридат. Там располагались наблюдательные пункты противника, просматривающие Керченский пролив. Рулевой уверенно вел корабль. Столь же уверенно он ошвартовался, и мы ступили на берег.

Крымская земля!.. Она представлялась нам когда-то источником здоровья и радости, краем благоухающих садов и золотых пляжей, сокровищницей неповторимых памятников культуры разных времен и многих народов. Я ее знал, правда, главным образом с другой стороны.

...С Крымом у меня лично связаны светлые воспоминания. Сюда я попал из Московской артиллерийской школы имени Л. Б. Красина. В Москве учиться было интересно, и год пролетел незаметно. Учеба шла хорошо, в конном деле я преуспевал. Но вот однажды в начале сентября 1927 года на утренней поверке командир батареи сказал, что в Севастополе формируется новая артиллерийская школа: на первый курс идет прием, а на три старших набирают курсантов со всех артиллерийских школ страны. Наша батарея должна была выделить в Севастополь по два человека с каждого курса.

- Если есть желающие - два шага вперед. Если нет - будут мной назначены, закончил речь комбатареи.

Не долго думая, я толкнул своего земляка Петра Васильева, и мы оба шагнули вперед. С других курсов тоже вышли по одному человеку, а недостающие тут же были назначены. Вот и вся процедура назначения. На следующий вечер мы были на Курском вокзале с деревянными сундучками в руках.

Прибыли мы в Севастополь. Выяснилось, что формировалась первая в Советском Союзе школа зенитной артиллерии. Около месяца не было никаких занятий: только уход за лошадьми - дважды чистка, водопой и кормежка - да строительство конюшен. Мы первый раз увидели море, искупались, повалялись на берегу и были несказанно довольны, что сделали "два шага вперед".

Помимо нас, москвичей, прибыли курсанты из Киева, Сум, Ленинграда. Все утряслось, и началась курсантская служба. В Севастополе - царство моряков. Напротив нашей школы помещался учебный отряд Черноморского флота. Вскоре мы со многими "братишками" перезнакомились и в общем-то жили дружно.

В городской отпуск увольняли, как и в Москве. В субботу: после занятий до 24.00; в воскресенье: до обеда - одна часть курсантов и после обеда - другая. Однако, где бы ты ни был - на чистку и водопой лошадей обязан являться, если не договорился с товарищем, что он все за тебя сделает, и не доложил об этом старшине. В Москве по воскресеньям мне приходилось чистить по 3-4 коня. Правила и в столице и в Севастополе были одни, но там было много москвичей, которым было куда ходить, а мы, "иногородние", за них чистили лошадей. Здесь же севастопольских курсантов почти не было, поэтому работали каждый сам за себя.

Между прочим, любовь к коню и умение хорошо ездить верхом выручали меня или ставили в неожиданные ситуации. Вот наиболее памятный пример.

Как-то в один из весенних дней 1950 года И. В. Сталин спросил бывшего у него на докладе Военного министра Маршала Советского Союза А. М. Василевского, кто будет принимать Первомайский парад. Обычно для этого назначались поочередно Маршалы Советского Союза.

Александр Михайлович уклончиво ответил:

- Кому прикажете, товарищ Сталин.

- Принимать надо вам или Булганину. Буденный недавно принимал,- сказал И. В. Сталин и продолжил: - Я думаю, надо это сделать Военному министру. Вы умеете ездить верхом?

А. М. Василевский немного замялся.

- Я служил в пехоте,- ответил он,- приходилось, конечно, и верхом ездить, но это было очень давно.

Кто-то из присутствующих предложил: нельзя ли, дескать, принимать парад на автомашине.

И. В. Сталин, обернувшись к говорившему, твердо отрезал: нет, нельзя, не будем нарушать наши традиции.

- Вы, вероятно, совсем не умеете ездить верхом? - обратился он к Н. А. Булганину.

- Не приходилось, товарищ Сталин,- ответил тот.

- Кто же в таком случае будет принимать парад? Не вызывать же маршалов из округов, да и неудобно это будет,- продолжал разговор И. В. Сталин. И вдруг, повернувшись ко мне, спросил: - А начальник Генерального штаба ездил когда-нибудь верхом?

- Езжу и сейчас, почти каждый день, товарищ Сталин,- ответил я.

Действительно, я почти каждое утро с 7 до 8 часов утра ездил верхом, а в воскресенье - по нескольку часов в лесу.

- Вот вы и будете принимать парад, готовьтесь к этому и смотрите не оробейте.

Пожалуй, это был единственный случай в истории Советских Вооруженных Сил, когда начальник Генерального штаба принимал парад.

Хотя я и умел ездить, но понимал, что одно дело в манеже или в лесу и совершенно другое - на главной площади страны, на виду у всех.

До 1 Мая оставался месяц, и я, после выбора С. М. Буденным коня под мою комплекцию, начал ежедневно тренировать его и себя к ответственному моменту парада. Семен Михайлович почти ежедневно приезжал на манеж, а потом на Центральный аэродром, где мы упражнялись совместно с командующим парадом начальником гарнизона Москвы П. А. Артемьевым, скакал вместе с нами под оркестр и не пропускал ни малейшего нашего промаха.

Парад прошел хорошо, и меня даже похвалили за хорошую посадку и выправку.

Ну а тогда, в Севастополе, с началом нового 1929/30 учебного года шесть человек выпускного курса, по два человека с каждой батареи, вызвали к начальнику школы Вукотичу и комиссару Хейфецу. Там же были командир дивизиона Крюков и все три командира батарей.

- Вы знаете, конечно, о людях на производстве, которые берут обязательства лучше работать и перевыполняют планы. Называют их ударниками,- начал комиссар. Затем последовал настоящий доклад на тему, кто такие ударники, как они работают и какую пользу приносят стране.

Мы не понимали, к чему этот разговор, и лишь молча переглядывались.

- В школе решено поддержать это новое движение, не отставать от трудящихся и иметь своих ударников,- продолжил Вукотич.- Вот мы и выбрали для этого присутствующих здесь курсантов. Считаем, что вы будете достойны этого высокого звания. От вас требуется взять обязательство пройти годичный курс за полгода, с тем чтобы в мае сдать все положенные экзамены. Таким образом мы сделаем наш первый выпуск ударников.

- Все вы - большевики,- добавил комиссар,- значит, не подведете нашу школу. Будете заниматься в одной группе, сделаем вам облегчение по строевой службе. Придется, конечно, удлинить время занятий, пожертвовать зимним отпуском, выходными днями. Вот и все. У кого есть вопросы?

Молчим.

- Что скажет старшина дивизиона? - вдруг обратился ко мне Вукотич.

Я вскочил и, не раздумывая, отрапортовал:

- Старшина дивизиона благодарит за доверие и поставленную задачу выполнит.

- Вот и хорошо. С завтрашнего дня будете оформлены приказом и начнете заниматься как ударники. Все свободны, - закончил Вукотич.

Началась "ударная" жизнь. Облегчений особых не было, а тягот досталось много. Занимались вшестером по отдельной программе по 10 часов в день, а службу воинскую тоже несли: все ведь были помкомвзводы, командиры отделений, а я - старшина, и никто не слагал с нас обязанностей.

К 1 Мая программа была закончена, экзамены сданы, и вот долгожданный приказ Народного комиссара обороны о нашем выпуске и назначении. Прощай, школа, вступаем в самостоятельную жизнь!