К концу сентября 1941 года оперативно-стратегическая обстановка сложилась крайне неблагоприятно для нас. Немецко-фашистские войска вплотную придвинулись к Ленинграду, на Западном направлении захватили Витебск и Смоленск, на юге достигли линии Мелитополь, Запорожье, Красноград. К нам непрерывно стекались сведения о перегруппировке сил противника и сосредоточении их в районах Духовщины, Ярцева, Смоленска, Рославля, Шостки, Глухова. Не оставалось никаких сомнений в том, что подготавливается наступление непосредственно на Москву. Генштабу было известно, что Гитлер предназначил для этого группу армий "Центр" под командованием фельдмаршала Бока численностью более миллиона человек с 1700 танками и штурмовыми орудиями при сильной авиационной поддержке. Эти данные в последующем подтвердились.
Государственный Комитет Обороны и Ставка Верховного Главнокомандования приняли соответствующие контрмеры. Основные силы созданного еще в июле Резервного фронта расположили за Западным, увеличив таким образом глубину обороны. Для действий на дальних подступах к столице привлекались некоторые дивизии московского народного ополчения, сформированного из добровольцев. В строжайшей тайне в глубине страны проводилось формирование и обучение резервных армий, о существовании которых знали только члены Ставки и отдельные связанные с этим лица из Генштаба. Готовились к переброске на запад несколько хорошо подготовленных дивизий из Забайкалья и с Дальнего Востока. Ускоренно шло строительство Вяземского и Можайского укрепленных районов. Создавалась так называемая Московская зона обороны, рубежи которой вкруговую опоясывали столицу на ближайших подступах, в пригородах и, наконец, в самом городе до Бульварного кольца включительно.
Ставка посылала своих представителей в войска, чтобы они на месте разобрались во всех деталях обстановки, посоветовались с командованием соединений и оперативных объединений, как лучше решить коренные вопросы обороны Москвы. От Генштаба на Западный фронт в октябре выезжала комиссия ГКО, в которой от Ставки работал А. М. Василевский.
Партийные организации Москвы, Тулы и многих других городов, примыкавших к столице на вероятных направлениях ударов противника, поднимали на помощь войскам население. Все больше и больше добровольцев вступало в народное ополчение, истребительные отряды, пожарные дружины и другие военизированные формирования. Промышленность перестраивалась на производство военной продукции.
На фоне повсеместного, действительно массового героизма, охватившего тогда всех советских люден от мала до велика, мне как-то особо запомнился героический поступок красноармейца Тетерина Алексея Васильевича. Этот симпатичный паренек из деревни Харино Рязанской области, только весною призванный в армию, проходил службу в батальоне охраны Наркомата обороны. С тех пор как противник усилил ночные бомбардировки Москвы, на весь личный состав батальона легла дополнительная задача - борьба с пожарами от зажигательных бомб. В ночь на 21 сентября зажигалка, пробив крышу здания Генштаба, попала на чердак. Тетерин накрыл ее каской, однако брызги термита продолжали лететь во все стороны, угрожая пожаром. Тогда Тетерин навалился на бомбу своим телом и все же потушил ее. Он умер от ожогов, но охраняемый им объект был спасен.
* * *
В конце сентября у нас в Оперативном управлении состоялось очередное партийное собрание. Несмотря на чрезвычайную занятость, пришли почти все, в том числе и начальник Генштаба Б. М. Шапошников. Обсуждался единственный вопрос - "Текущий момент и задачи коммунистов". Докладчиком был А. М. Василевский.
Александр Михайлович не приукрашивал положения. Он прямо заявил, что обстановка создалась архитяжелая, требующая от каждого отдачи всех сил, а может быть, и жизни. Дальше будет, возможно, еще труднее. Но падать духом не следует. Ленинград стойко держится, враг там не прошел. Это позволяет думать, что никаких новых фронтов севернее Москвы не возникнет и наши резервы, припасенные про черный день, останутся в сохранности.
Каждое слово доклада было проникнуто глубокой верой в конечную нашу победу, в мудрость партии и Советского правительства. Это собрание - одно из ярчайших моих воспоминаний того периода. И мне и всем моим товарищам по службе оно дало тогда мощный заряд бодрости и мужества.
А 30 сентября враг начал свое генеральное наступление на Москву. Развернулось гигантское кровопролитное сражение. Ударным группировкам немецко-фашистских войск уже в начале октября удалось на нескольких направлениях глубоко вклиниться в нашу оборону. 3 октября вражеские танки ворвались в Орел. 6 октября пал Брянск, 12 октября - Калуга. Большая часть сил 19, 20, 24 и 32-й армий, а также некоторые другие войска Западного, Резервного и Брянского фронтов оказались окруженными под Вязьмой и в районе Трубчевска. Но и в окружении они дрались с ожесточением и почти на две недели оттянули на себя 28 дивизий противника.
Самоотверженная борьба советских войск в районе Вязьмы под командованием бывшего коменданта города Москвы генерала М. Ф. Лукина имела важное значение и в другом плане: она помогла нам выиграть необходимое время для того, чтобы посадить войска на два можайских рубежа обороны и закончить последние приготовления к отпору на других подступах к столице.
Так же бесценен вклад, внесенный Тулой. Передовые части танковой армии Гудериана прорвались сюда в конце октября. Но все их попытки завладеть городом были отбиты. Вместе с войсками Красной Армии на защиту Тулы поднялось население. Был создан Тульский рабочий полк. Его возглавили А. П. Горшков (командир) и Г. А. Агеев (комиссар). Гитлеровцы держали город под артиллерийским и минометным огнем. Были дни, когда положение становилось отчаянным. Однако стойкость и мужество защитников Тулы оказались крепче немецкой брони.
С развертыванием битвы за Москву участились выезды работников Генштаба на фронт для уточнения обстановки и проверки выполнения войсками директив Ставки. Выезжали М. Н. Шарохин, В. В. Курасов, Ф. И. Шевченко. А. М. Василевский почти безотлучно находился в Ставке Верховного Главнокомандования.
Первая половина октября оказалась особенно тревожной. Речь уже шла о судьбе Москвы. И. В. Сталин отозвал Жукова с Ленинградского фронта, где враг был остановлен у самого города. Георгию Константиновичу было поручено командовать войсками Западного фронта, штаб которого размещался в Алабино, а затем в Перхушково.
В первых числах ноября противника удалось остановить на всех направлениях. Первое генеральное наступление немцев на Москву было отбито.
Чтобы при любых обстоятельствах обеспечить надежное управление войсками, Ставка Верховного Главнокомандования решила разделить Генеральный штаб на две группы. Первую, небольшую группу оставили в Москве под руководством А. М. Василевского, а вторую, куда входил основной состав Генштаба, сочли нужным разместить за пределами столицы. Переезд совершался двумя железнодорожными эшелонами, комендантом одного из них был Ф. И. Шевченко, а другого - я.
С утра 17 октября началась погрузка в вагоны сейфов. Отправление поезда назначалось на 19 часов. Доступ к эшелону осуществлялся только по пропускам. Однако на перроне народу собралось предостаточно. Один гражданин, обратившись ко мне за содействием, отрекомендовался:
- Немецкий писатель-антифашист Вилли Бределъ.
Я не мог разместить его в эшелоне Генерального штаба, по постарался устроить в санитарный поезд, который отправлялся в тыл страны с этого же вокзала.
В эшелоне, где ехал Б. М. Шапошников, с разрешения М. И. Шарохина занял отдельное купе знаменитый французский писатель Ромен Роллан с супругой. Начальник Генштаба, узнав об этом, пригласил их к себе и долго с ними беседовал. Супруги Роллан сошли с поезда в Горьком.
К месту назначения мы прибыли 18 октября, а утром 19-го я поспешил в обратный путь. По расчету мне надлежало остаться в Москве с группой А. М. Василевского.
Возвращался уже не поездом, а на автомашине. К Москве подъезжал ночью в самый разгар налета вражеской авиации. Суровой и величественной предстала передо мной столица. Десятки прожекторов словно голубыми кинжалами пронзали тьму. Вспыхивали и мгновенно гасли красноватые разрывы зенитных снарядов. Колыхали край неба багряные сполохи на боевых позициях артиллерии.