Обычно мне было бы все равно.

Но теперь, когда я смотрю в будущее без работы моделью, я погружаюсь в размышления.

- Не хочешь присесть? - Я указываю подбородком на стул.

Она осматривает почти пустое кафе и опускается на стул напротив меня.

Я обхватываю руками массивную чашку чая, как будто это помогает мне успокоиться. - Ты интересуешься модой?

- Не совсем.

У меня поднимаются брови.

Ее губы изгибаются. - Я узнала тебя, потому что моя сестра - начинающая модель, и она одержима.

- Тогда чем ты увлекаешься?

- Я изучаю музыку в университете. В частности, фортепиано.

- Классический музыкант?

- Вообще-то, автор песен. Я не смогла получить стипендию в Джульярде, но подала заявление на отделение классической музыки в местном колледже и поступила.

Часть меня рада, что она не моя фанатка. Нет ничего страшнее, чем видеть, как восхищение исчезает из глаз человека, который возвел тебя на пьедестал.

Кстати, о том, как я собираюсь сказать папе, что беременна? Не обращайте внимания на тот факт, что я вышла замуж, даже не сказав ему. Он был бы опустошен, узнав об этом бурном романе. Я пообещала, что познакомлю его с любым мужчиной, к которому отнесусь серьезно. В этот план не входили рюмки текилы, свадебные платья из туалетной бумаги и официальное выступление Элвиса.

Могу ли я сохранить беременность в секрете и родить ему внука через год? Родители всегда смягчаются, когда речь заходит о детях, верно?

Может быть, и нет.

Я громко стону.

- В теории музыки есть... принцип. - Дежона настраивает диспенсер для салфеток так, чтобы он идеально прилегал к стене. - Остальное так же важно, как и нота.

- А? - Я поднимаю взгляд.

- Я не уверена, что с тобой происходит, но нет ничего плохого в том, чтобы сделать перерыв, чтобы разобраться во всем. Если в пьесе нет ничего, кроме ноты за нотой, музыка может стать шумной и повторяющейся. Паузы, паузы тоже дополняют музыку.

- Сколько тебе лет? - Я оглядываю ее с головы до ног. - Если ты учишься в колледже, то ты недостаточно взрослая, чтобы быть Чайным джедаем Мудрости.

Ее губы подергиваются. - Я не знаю, что это такое. Что я точно знаю, так это то, что ты, возможно, захочешь уйти через заднюю дверь.

- Почему?

- У тебя есть преследователь. - Она указывает на окно, выходящее на улицу.

Я хмурюсь, когда вижу Хадина, прислонившегося к своему автомобилю с откидным верхом. Он скрестил руки на груди, скрестил ноги и смотрит прямо на меня.

- Он тоже модель? - Спрашивает Дежона, не сводя с него глаз. Если она начнет пускать слюни еще сильнее, я не оставлю чаевых.

- Он зануда. - Я поджимаю губы.

- Хотела бы я, чтобы у меня был зануда, который так выглядел.

- Доверься мне. Ты не хотела бы. - Я достаю из сумочки банкноту и оставляю ее на столе.

Дежона вскакивает на ноги. - Позволь мне взять твою сдачу.

- Оставь себе. - Я улыбаюсь ей. - Спасибо, что музыка помогает отдохнуть. Это успокаивает. Не так сильно, как чай, но ...

- Рада, что смогла помочь.

Я беру свой чай и баюкаю его на сгибе локтя. Глубоко вздохнув, я выхожу из кафе. Громко звенят колокольчики, сигнализируя о моем выходе.

Хадин бросает на меня ленивый взгляд, когда я топаю к нему. Он даже не потрудился выпрямиться, чтобы поприветствовать меня. Как он может выглядеть таким спокойным, услышав, что я беременна?

О, я знаю почему.

Потому что он не из тех, кто будет страдать от перепадов настроения, изменений в теле или от того, что его половые органы растянутся так далеко, что все человеческое существо сможет выпрыгнуть из этого.

- Я же говорила тебе, что хочу побыть одна, - огрызаюсь я.

- Разве не так?

- Ты следил за мной.

- Ты даже не знала.

- Разве от этого все становится менее жутким?

Он качает головой. - Я не виноват, что ты неосторожна. Тебе действительно следует лучше осознавать свое окружение, Ван. - Он цыкает на меня.

Все спокойствие, которое я испытывала, потягивая чай и болтая с Дежоной, улетучивается в одно мгновение.

- Ты всегда был таким раздражающим или это что-то новенькое?

- Ты всегда была такой колючей, - парирует он, - или у меня просто был иммунитет к этому?

Я прищуриваю глаза.

Мы снова смотрим друг на друга. Воздух наполнен напряжением.

Я прерываю его первым. - Уходи, Хадин.

- Я так и сделаю. Как только доставлю тебя домой в целости и сохранности.

- Смотри. - Я подбегаю к нему, размахивая руками. - Спасибо за чай, умные комментарии и сперму. Но твое лицо - это, пожалуй, последнее, что я хочу видеть прямо сейчас, поэтому будет лучше, если ты сядешь в свою машину и вернешься к беззаботной холостяцкой жизни, которая у тебя была до того, как все полетело к чертям этим утром.

- Я никуда не уйду, Ван.

Я наношу удар.

Он обхватывает большими пальцами мое запястье и притягивает меня к себе. – “Ваня Бекфорд замахивается на невинного прохожего”. Теперь я вижу заголовки газет .

Я прижимаюсь к нему, ненавидя то, что находиться в его объятиях странно успокаивает. Он как будто привязывает меня к себе. И мне это нужно. Особенно сейчас, когда мир продолжает выходить из-под моего контроля.

Хадин протягивает руку и убирает волосы с моего лица.

Я пытаюсь оттолкнуть его руку и увеличить расстояние между нами, чтобы я могла подумать, но он прижимает меня крепче.

- Послушай, Ван. Я не знаю, должен ли я поблагодарить тебя или извиниться перед тобой. Прямо сейчас я ни в чем не уверен, кроме того, что у нас обоих был долгий день, и я чувствовал бы себя намного лучше, если бы видел, как ты благополучно входишь в свой дом. Так что я не собираюсь ничего говорить по дороге. Ты можешь обращаться со мной как с такси. Я собираюсь подбросить тебя домой, и все. Понятно?

Я раздумываю, стоит ли мне стоять на своем, просто чтобы преподать ему урок. Но общение с Хадином теперь стало частью моей новой реальности. Больше нельзя уходить. Больше никаких криков и свирепых взглядов. Совместное воспитание детей вполне может с чего-то начаться.

Он немного выжидает, прежде чем убрать руки и проводить меня к машине. Я сажусь на заднее сиденье, а он садится со стороны водителя.

Хадин смотрит прямо перед собой за рулем, его плечи напряжены, а челюстные мышцы напряжены. Если он будет продолжать в том же духе, то сотрет зубы в порошок.

Мы собираемся стать родителями. Большинство людей кричали бы от радости, позвали бы всех своих друзей и устроили вечеринку. Но для нас это огромный перелом в нашей жизни. Новая ответственность, о которой никто из нас не просил. Я нахожу это будущее ужасающим. И Хадин тоже. Вероятно. Он профессиональный ловелас. Я слышала, что плачущие младенцы могут испортить настроение в спальне, и он не может тащить малыша из одного клуба в другой.

Это при условии, что он вообще захочет быть в жизни этого ребенка. Может быть, он бросит его. Отправится в очередную поездку в Европу, чтобы "найти себя”. Все возможно.

Кабриолет притормаживает перед моим многоквартирным домом. Фредди стоит у двери, где он всегда. Он машет нам, узнав машину Хадина.

Хадин кивает швейцару головой в ответ.

Я расстегиваю ремень безопасности.

Когда я кладу руку на дверь, Хадин говорит: - Не думай делать это без меня.

У меня поднимаются брови.

- Я никуда не уйду, Ваня.

- Ты обещал, что оставишь меня за дверью, Хадин.

- Ты знаешь, что я имею в виду. - Он оборачивается и пронзает меня очень решительным взглядом. - Что бы ни случилось дальше, я буду рядом с тобой. Ради тебя... - Его пристальный взгляд опускается на мой живот. - И моего ребенка.

Это слишком странно.

И так ... финал.

Я не привыкла, чтобы Хадин выглядел серьезным. Или казался ответственным. Или вел себя как взрослый.

У меня от этого кружится голова.

Его взгляд обращен ко мне. - Ты слышишь меня, Ван?

- Да, - прохрипела я. Затем, как последняя трусиха, я выбираюсь из машины со своим чаем и звоню Джуниперу.

- Ты нужен мне, - кричу я, стуча каблуками по кафелю вестибюля.

- Ни слова больше. Я уже в пути.

Я несусь к лифту в оцепенении.

В этот момент у меня загорается телефон.

Это Дон.

- Привет, - слабо говорю я.

- Привет, Ваня. Предупреждаю о нашей завтрашней встрече. Санни и Кения позвонили, чтобы сказать, что они тоже заедут. Бет хочет сделать презентацию по автомеханике для своего проекта, и мальчики настояли на том, чтобы присоединиться. Будет полный зал, и у нас не будет много уединения.

Я быстро моргаю. Дети, о которых она говорит, - Бет, Бейли и Майкл. Бет - блестящая дочь Доун. Мальчики, Бейли и Майкл, - дети Санни и Даррела Хастингов.

- Ваня? - Зовет Дон. - Ты здесь?

- Да. Да, я здесь.

- Ты в порядке?

Сегодня меня об этом спрашивают уже в сотый раз.

Возможно, это потому, что у меня сейчас приступ паники, но я больше не хочу лгать.

- Я беременна, - выпаливаю я.

На другом конце провода полная тишина.

Лифт открывается со звоном, но у меня нет сил выйти. У меня даже нет сил встать.

Я медленно опускаюсь на корточки.

Мои пальцы впиваются в телефон.

- Дон, - мой голос срывается, - я беременна.

- Где ты? Я приеду и заберу тебя.

- Нет, все в порядке. - Я с трудом дышу. - Скоро приедет мой менеджер. Он позаботится обо мне.

- В такие моменты тебе нужны друзья.

- Друзья?

У меня нет друзей. В модельной индустрии все являются твоими конкурентами, и самые близкие люди могут заменить тебя в секунду. Трудно установить настоящую связь.

Мое ближайшее доверенное лицо - мой менеджер.

И Макс с Хадином. Я знаю этих парней всегда, но одна половина этого дуэта помолвлена, а другая оплодотворила меня. В любом случае, я бы не стала обращаться к парням за утешением, но…

Я действительно доверяю Дон.

Она женщина, которая растопила ледяное сердце Макса Стинтона. Она также мать. Возможно, она сможет помочь мне разобраться во всем, что со мной вот-вот произойдет.

- Я примерно в десяти минутах езды от твоего дома, - говорит Дон.

- Тогда я подожду снаружи. - Я подползаю к кнопкам лифта и нажимаю на ту, которая вызывает первый этаж.