Глава 16

ДОМИНИК

— Ни за что на свете я не пущу тебя или Лукаса в подземелье этого ублюдка, слышишь? — Я делаю глубокий вдох, когда понимаю, что повышаю голос на Елену.

После того как я подвез ее утром к офису, и она оказалась с Петерсоном, я чуть не сошел с ума от страха, что он причинит ей боль, а я не успею вовремя ее спасти.

Проклятье.

Я поступил глупо, позволив ей так рисковать, и что теперь? Она хочет поужинать с Петерсоном. К черту семью, я бы завязал веревку на шее этого ублюдка и спустил бы его безжизненное тело с крыши моего небоскреба, прежде чем позволить этому случиться.

Елена подходит ко мне и кладет легкую руку на мою руку. Ее прикосновение такое мягкое и теплое, что почти растапливает ледяной шторм, бушующий внутри меня.

— Доминик...

Я отстраняюсь, прежде чем ее прикосновение успевает проникнуть в меня еще глубже.

— Нет, Елена. Мне все равно, что ты скажешь, я не позволю тебе подвергать себя опасности.

— Петерсон не причинит мне вреда, и я не пойду одна. Со мной будут Маркус и несколько телохранителей. Они обеспечат мне безопасность.

Я потираю лоб. Она просто не понимает. Она даже не представляет, насколько это опасно. Я переоценил ее понимание мафии и того, насколько темным на самом деле является этот мир.

— Этот разговор окончен, Елена.

— Но...

— Все кончено! — Я хлопнул кулаком по тумбочке, и Елена заметно вздрогнула. — Я не собираюсь рисковать твоей жизнью, жизнью Лукаса или Маркуса, чтобы доказать свою правоту этому лысому ублюдку. И уж точно не позволю тебе оказаться в опасности, чтобы выиграть какую-то дурацкую войну с Братвой.

Ярость бурлит в моих жилах и разрывает каждую частичку меня.

— Ты и Лукас – это все, что у меня есть. Мне все равно, если я умру, но я не могу потерять тебя. Я готов умереть за тебя, Елена.

В ее лесных глазах блестят слезы, когда она кладет ладонь мне на грудь.

— Ты так несправедлив, Доминик. Ты такой эгоист. Кто дал тебе право говорить о смерти, как о прогулке в парке? — Она фыркает и впивается зубами в нижнюю губу. — Ты можешь рисковать своей жизнью ради меня, а мы с Лукасом не можем сделать то же самое для тебя?

— Нет, не можете, — говорю я самым спокойным тоном, на какой только способен. Я хватаю ее за плечи и притягиваю к себе настолько близко, что чувствую запах ее сладкого клубничного шампуня и ванильных духов. — Знаешь, почему? Потому что, если с тобой или Лукасом что-нибудь случится, я сожгу весь мир дотла, и я тоже сгорю вместе с ним.

Ее маленькая рука обхватывает мое лицо, и я наклоняюсь к ней, кладя свою руку на ее.

— Я хочу помочь тебе.

— Я знаю, но помочь ты сможешь, только если останешься в живых. Я уже потерял родителей, причем самым жестоким образом. Я не выживу, если потеряю и тебя.

Какое-то время мы смотрим друг другу в глаза, затем она приподнимается на носочки и целует меня. Я стону, мягкое ощущение ее губ пронзает меня насквозь, смешиваясь с яростью в моих внутренностях. Я хочу поцеловать ее в ответ, но отстраняюсь.

— Мы не должны. Я слишком зол. Я причиню тебе боль.

Ее дыхание теплое и ласкает мои губы, как прикосновение любимой.

— Я могу это вынести.

— Нет, Елена...

Она прижимает палец к моим губам.

— Тише. Я хочу тебя. Сейчас. — Она снова встает на цыпочки, и ее губы находят мои. Я слышу, как бьется ее сердце, когда прижимаюсь к ее щекам и целую ее в ответ так, будто от этого зависит моя жизнь. Ее губы такие мягкие, такие вкусные.

Мой гнев медленно умирает, и темная ненасытная потребность обладать ею поглощает меня. Я обхватываю ее за талию, и она стонет мне в рот.

Боже правый.

Этот звук заставляет мой член болезненно пульсировать в штанах. Она нужна мне так, как никто и никогда раньше. И да поможет мне Бог, потому что я хочу не просто трахнуть ее, я хочу заняться с ней любовью.

Я хочу слышать, как она стонет от моего имени, когда я глубоко проникаю в нее.

— Черт, — простонал я. Я поднимаю ее с пола, и она обхватывает меня ногами и руками, пока я несу ее к кровати, кладу на нее и забираюсь сверху.

Мои бедра прижимаются к ее бедрам, и она громко стонет, когда моя эрекция скользит по ее клитору.

— Блядь, Доминик. Я хочу тебя, — кричит она. — Я хочу чувствовать тебя внутри себя.

Я тоже хочу почувствовать себя в ней.

Я отрываюсь от нашего поцелуя и тянусь к ее ночной рубашке. Она сделана из прозрачной фиолетовой ткани, и я вижу, как твердеют ее розовые соски. Они умоляют меня укусить и подразнить их.

Когда она поднимает бедра и я сдвигаю ее ночную рубашку вверх, по мне пробегает электричество, когда я любуюсь ее обнаженным телом. Ее кожа такая шелковистая, а верхний свет заставляет ее светиться. Ее волосы каскадом ниспадают по плечам, падая на грудь и оставляя небольшой обзор розовых, твердых сосков, чтобы я мог насладиться ими.

— Боже, Елена. Ты даже не представляешь, как ты прекрасна.

Она краснеет и тяжело дышит.

Христос.

Я притягиваю ее ближе, обхватывая ее ноги, пока ползаю по ней и ласкаю ее шею и мочки ушей. Она стонет от удовольствия, прижимаясь голой грудью к моей груди и толкаясь бедрами о мою эрекцию.

Ее звуки мягкие, но ощущения, которые они посылают моему мозгу, поражают воображение. С каждой секундой я все больше возбуждаюсь, думая о том, как хочу трахнуть ее сегодня. Я хочу, чтобы она стояла на коленях, на спине. Сидя на моем лице.

Господи.

Словно прочитав мои мысли, она толкает меня в грудь и улыбается так, что у меня сердце замирает.

— Я хочу быть главной сегодня, Доминик, — шепчет она.

Она не спрашивает разрешения, она говорит мне.

Она набрасывается на пуговицы моей рубашки, и через секунду я оказываюсь голым.

— Ты такой твердый, — шепчет она, не отрывая взгляда от моей эрекции. — Я умираю от желания иметь тебя в себе, но еще не сейчас.

Ее глаза искрятся темным желанием, когда она улыбается. Она толкает меня на спину и пролезает между моих ног, проводя языком по кончику моего члена, слизывая струйку спермы.

Мое тело подрагивает от этих ощущений, и я стону. Святые угодники.

Елена убирает волосы за ухо, открывая мне прекрасный вид, сжимает мой член в своей нежной руке и начинает качать. Тепло покрывает мой член, когда она берет его в рот и издает знойный стон, затем она начинает покачивать головой, поглаживая, затем посасывая и проводя языком по моему кончику.

Мои мышцы напрягаются, и я завороженно смотрю на то, как она сосет. Я получал минет от большего количества женщин, чем могу сосчитать. Ни одна из них никогда не доводила меня до оргазма всего несколькими облизываниями. На самом деле, мне приходилось представлять, что это Елена, каждый раз, когда их рты обхватывали мой член. Но это... это совсем другое. Мне не нужно симулировать стоны, вырывающиеся из моей груди, или хрипы, срывающиеся с моих губ.

Елена вскидывает на меня глаза, густые ресницы бросают тень на щеки. Она доводит меня до кульминации и останавливается, а затем подползает к моему лицу и устраивается на нем так, словно это ее гребаный трон.

Я скольжу языком по ее клитору, и она вибрирует, ее глаза закрываются, и она откидывает голову назад.

— Так чертовски сладко, — ворчу я. Облизываю. — Так чертовски вкусно.

Я вижу, как ее удовольствие отражается в выражении ее лица, когда я глажу ее языком. Боже, как она прекрасна.

— Тебе нравится?

Она делает взволнованный вдох и кивает.

— Мне нравится. — Она задыхается, прижимаясь к моему рту. — Сильнее!

Я сильнее прижимаю язык, проводя им вверх-вниз, затем из стороны в сторону. Крики Елены наполнены удовольствием и потребностью. Мне это нравится.

Когда она напрягается надо мной, я понимаю, что она вот-вот кончит, поэтому переворачиваю ее на четвереньки, сжимаю в кулаке член и всаживаю в нее.

Ее удивленный вскрик - музыка для моих ушей. Ее руки сбивают простыню в кучу.

— Боже... Доминик.

— Мне нравится, как ты стонешь мое имя, детка.

Мои пальцы впиваются в ее талию, а ее задница – это потрясающее зрелище, когда я вхожу в нее снова и снова, с каждым толчком все глубже, быстрее и собственнически.

Она такая тугая. Такая мокрая.

Я останавливаюсь на мгновение, приподнимаю ее и целую. Ее вкус задерживается на моем языке, и она вбирает его в себя.

— Пожалуйста, Доминик...

— Что пожалуйста? — Я провожу рукой по ее груди, чтобы потянуть за сосок.

— Ты мне нужен, — задыхается она. — Пожалуйста.

Черт.

Мне нравится, когда она умоляет меня трахнуть ее. Мне нравится, что я ей нужен. Я переворачиваю ее обратно на кровать и начинаю снова вводить и выводить из нее свой член. На этот раз я беру ее как плохой человек. Я не нежный. Не хороший.

Мои руки исследуют ее тело, в то время как мой член погружается достаточно глубоко, чтобы коснуться ее матки. Мы оба тяжело дышим, оба стонем и охаем, вспотев от удовольствия.

Мы поглощены друг другом, и я не хотел бы, чтобы было иначе.

Елена сжимается вокруг меня, впивается ногтями в простыню и кричит, когда ее оргазм взрывается. Она бьется подо мной в конвульсиях, дрожа от того, насколько интенсивной была ее кульминация. Я вхожу в нее еще несколько раз, прежде чем мои яйца сжимаются. Я издаю мощный стон, опустошая себя внутри нее.

Нам обоим требуется время, чтобы прийти в себя. Мы все еще тяжело дышим, пока мой член размягчается внутри нее. Я выхожу из нее и падаю на кровать, увлекая ее за собой.

— Это было очень сильно, — бормочет она, проводя линию на моей груди и слушая мое неровное сердцебиение.

Я провожу пальцами по ее волосам.

— Какая часть?

— Каждая часть, — говорит она низким тоном. — Мне понравилось, как ты... лизал меня и как жестко трахал.

Мой живот вздрагивает. Я ласкаю ладонью ее спину, чувствуя мурашки на коже.

— Я еще много чего хочу сделать с тобой, Елена. Я хочу трахать тебя в каждом уголке этого дома, не обращая внимания ни на что. Я хочу трахать тебя в любой позе.

Я чувствую, как она улыбается.

— Полегче, Капо. С нами живет шестилетний ребенок и шестидесяти с небольшим летняя сварливая итальянка.