Эпилог

Я бегу по горячему песку в прибой, позволяя прохладной соленой воде омывать мои босые ноги.

— Я ни за что не полезу в это, — говорю я Девону. — Ты сумасшедший. Вода чертовски ледяная.

У нас здесь был один из самых жарких летних периодов за всю историю наблюдений — это третья неделя подряд с температурой около тридцати двух градусов. Тем не менее, даже несмотря на палящее июльское солнце, вода здесь достаточно холодная, чтобы у меня перехватило дыхание.

У меня до сих пор перехватывает дыхание от его вида. Интересно, как ему это удается. Многое изменилось за почти четыре года, прошедших с тех пор, как мы переехали в Орегон, но это единственное, что остается неизменным.

Теперь мы оба легко и часто улыбаемся. Мне дышится легче. Я крепко сплю по ночам рядом с его теплым телом, окруженная запахом кедра и сандала, а также ароматом нашего собственного бальзама, и не просыпаюсь, напуганная даже малейшими звуками. В нашем доме всегда царит покой и он украшен прекрасными вещами, которые мы создали вместе — произведениями искусства и фотографиями, сувенирами и другими важными для нас вещами.

Мы навещаем родителей Девона несколько раз в год, но редко выходим из дома, когда бываем в Блэк-Роке. Мне все еще кажется, что там не совсем хорошо — это навевает множество плохих воспоминаний, которые, когда я здесь, я не могу выбросить из головы. Это возвращает меня к вещам, которые я могла бы сделать по-другому, к вопросам, на которые так и не было ответов, к темному месту и шрамам, которые оно оставило на мне.

Но шрамы сделали меня той, кто я есть, хотела я этого или нет. И я счастлива быть той, кто я сейчас.

Я оставляю цветы на могиле Дарси каждый раз, когда мы навещаем ее. И каждый раз я говорю ей, что мне жаль. Я больше не сержусь.

Мы оба закончили обучение в прошлом году. Мы рискнули и смогли использовать наш талант и известность для достижения успеха. По общему признанию, поначалу мне было немного не по себе, но я научилась с этим мириться. Всегда переполненная запись, длинные списки ожидания и постоянно растущие подписчики в социальных сетях привели к тому, что в начале этого года мы решили открыть «Киллер Инк». Это место стало чем-то вроде туристической достопримечательности в Юджине. Люди приезжают со всего штата, а иногда и дальше, чтобы увидеть нас.

И мы сбегаем на пляж и в горы настолько часто, насколько позволяет наше расписание. Оказывается, я немного люблю активный отдых.

— Поплавай со мной, Элли, — говорит Девон с того места, где он бредет почти по пояс в воде.

— Ни за что. На мне есть свежие чернила. Может быть, в следующий раз.

— Череп хорошо заживает, — говорит он. — Выглядит потрясающе. Кто художник? Должно быть, он действительно талантлив.

Я качаю головой.

— Ты.

Он улыбается.

— А, так вот почему.

За последние несколько лет я украсила свое тело так, как всегда хотела. Я проколола бровь и дважды проколола губу, и мне действительно приятно, когда Девон цедит это сквозь зубы. Мои бедра полностью покрыты прекрасными рисунками, и шрамы не заметны, если точно не знать, где искать. Теперь я могу носить бикини и гордиться своим телом, тем, кто я есть, и тем, что я преодолела.

То, что случилось со мной, изменило меня, но это не обязательно должно быть совокупностью того, кто я есть. Меня можно выгравировать чернилами, а не оставить шрамы. Я могу быть счастлива, я достойна любви. Я могу рассказать свою историю. Я могу приносить радость другим своим искусством и пытаться хоть немного изменить ситуацию к лучшему для кого-то другого, когда это важно.

Мы возвращаемся на свое место на пляже, держась за руки, и опускаемся в кресла, благодарные за то, что находимся в тени зонтика. Девон лезет в холодильник и достает пару банок пива.

— Хочешь выпить, Элли?

— Да, пожалуйста, — отвечаю я ему.

Он снимает крышку с бутылки и протягивает ее мне, наклоняясь и целуя меня при этом. Я запускаю пальцы в его длинные волосы и углубляю их, скольжу языком в его рот, прежде чем вспоминаю, что мы не одни, и отстраняюсь.

— А как насчет тебя, Кейт? — он спрашивает мою маму. — Хочешь пива?

— Я еще свое не допила, — говорит она ему. — Все равно спасибо, Девон.

В конце концов она вышла из тюрьмы как раз вовремя, чтобы угостить меня выпивкой, когда мне исполнился двадцать один. Она бесконечно гордится мной, и я сделала ей ее первую татуировку в тридцать восемь лет. У нее и Девона на коже выгравировано мое имя.

Что вполне уместно. Потому что они никогда от меня не избавятся.

Так проходят часы, прежде чем мы собираем вещи и отправляемся домой. Дуплекс с одной спальней был отличным в течение первых двух лет, но сейчас мы снимаем дом с тремя спальнями недалеко от города. Небольшой солярий на заднем дворе превращает его в идеальную художественную студию — в эти ранние утренние часы здесь лучше всего освещено. На заднем дворе достаточно места для бега наших собак. У нас только две, а не семнадцать, и даже это иногда кажется чрезмерным по сравнению с их энергией. Но в приюте сказали, что они были связанной парой и их нельзя было разлучать — их нужно было забрать вместе. Я сказала Девону, что мы тоже такие — связанная пара, — и мы привезли их домой.

По дороге домой мы высаживаем мою маму перед ее домом. Она жила в комнате для гостей около шести месяцев, но недавно переехала в небольшую квартиру недалеко от центра города. Она устроилась на работу уборщицей в соседнее офисное здание и помогает нам по студии всякий раз, когда она нам нужна.

Было приятно, что она была рядом, но также приятно снова быть в одиночестве. Когда-нибудь мы наполним это место маленькими человечками. Но сейчас мы в полной мере воспользуемся этим пространством, которое сделали своим собственным. Когда мы приходим домой, мы трахаемся на кухонном столе, пока ждем, когда «Убер» доставит нам еду, а затем снова прислоняемся к стене душа перед сном.

Потом мы не утруждаем себя одеванием. Я забираюсь под одеяло, и он обхватывает меня своим телом. Он также выгравирован чернилами, от обоих плеч до запястий, и я начала работу над рисунком, который будет прикрывать его спину.

И я знаю, что утром проснусь с его руками и ртом на себе, и все будет хорошо, потому что это он — и это всегда будет он. Нет такой версии «меня счастливой», которая не включала бы Девона Уэста.

Выгравированные чернила. Вырезанные шрамы. Это мы. Против всего мира.