Глава 32

Отец Девона бежит через гостиную с пистолетом в руке. Он перекатывает безжизненное тело Марка с Девона на пол, затем начинает бить кулаками по тому, что осталось от его лица, снова и снова.

— Ты сукин сын! — кричит он. — Ты убил ее? Ты убил мою дочь?

— Папа, прекрати! — Девон стонет, пытаясь принять сидячее положение. — Он мертв, папа. Он уже мертв. Ты поймал его. Все кончено.

Мужчина падает в объятия своего сына и плачет.

— Он был нашим другом, — болезненно произносит он. — Мы доверяли ему.

— Я знаю, — говорит Девон. — Знаю. Папа?

Он не отвечает.

— Папа, тебе нужно позвонить в 911. Нам нужно вызвать полицию. Мне... мне нужно в больницу. У меня сильное кровотечение. Моя спина. Он ранил меня.

Джефф поворачивается, чтобы взглянуть на спину Девона, приподнимает рубашку, пропитанную темной кровью, и резко возвращается к реальности.

— Не пытайся двигаться, — говорит он ему. — Мне нужно взять свой телефон. Я сейчас вернусь.

Он оставляет его и бежит обратно в спальню, а Девон лежит на спине на деревянном полу.

— Я в порядке, — говорит он мне, пока я смотрю на Марка. — Тебе стоит смотреть на другого парня.

Я качаю головой, все еще находясь в шоке.

— Иди сюда, Эллисон, — говорит он.

Заставляю свое ноющее тело переступить через безжизненный труп Марка и ложусь на пол рядом с Девоном, кладу голову ему на грудь. Я зажмуриваюсь, пальцы перебирают мои волосы.

— Теперь все кончено. Все будет хорошо.

Все еще не в силах говорить, я лежу и жду. Не думаю, что проходит много времени, прежде чем Джефф возвращается и объявляет, что они высылают скорую помощь и полиция уже в пути. Я не двигаюсь — до тех пор, пока в окнах не виднеются огни сирен, а в приоткрытую дверь не врывается полиция с пистолетами наготове, приказывая нам поднять руки вверх. Я сажусь и делаю то, что они просили, но Девон не двигается. Я смотрю, как они надевают наручники на его отца и выводят его за дверь, прежде чем парамедики вкатывают носилки. Они перекладывают Девона на них, и женщина-полицейский опускается на колени рядом со мной и спрашивает, не ранена ли я.

Я киваю. Мне причинили боль, но я хочу уйти с Девоном. Я должна пойти с Девоном.

Другой фельдшер присоединяется к ней рядом со мной.

— Как тебя зовут, милая? — спрашивает женщина.

Но ничего не выходит. Я все еще не могу сформулировать слова.

— Ты можешь стоять? — спрашивает она.

Я киваю и протягиваю к ней трясущиеся руки.

— Мне нужно сюда одеяло! — кричит она из-за входной двери.

Она укрывает меня фольгированным одеялом, затем они с офицером помогают мне подняться на ноги, поддерживая с обеих сторон. Они ведут меня в заднюю часть машины скорой помощи. С Девоном.

Другой фельдшер пристегивает меня ремнями к сиденью, и я смотрю на своего парня, глаза которого закрыты, а кожа такая бледная, что кажется почти зеленой, и всхлипываю.

— Он просто спит, — говорит мне парамедик. — Его жизненные показатели действительно в порядке, учитывая сколько крови он потерял. Его легкие все еще крепкие. С ним все будет в порядке.

Я позволяю себе немного расслабиться, пока слезы продолжают литься. Кто-то делает мне укол чего-то по дороге в больницу, и остаток ночи проходит как в тумане.

Я просыпаюсь в белой комнате, солнце льется в окна. Я слышу шаги позади себя и резко оборачиваюсь, готовая напасть на источник звука.

— Эй, — говорит медсестра. — Успокойся. Ты не спишь, это хорошо. Элли Харгроув, верно?

— Да, — отвечаю я, удивляясь, когда снова слышу свой собственный голос. — Где он? Где Девон?

— Он в отделении интенсивной терапии. Ему потребовалась операция, и он все еще спит. Ты не можешь увидеть его прямо сейчас, но с ним все будет в порядке. Хорошо?

— Могу я... могу я уйти? — спрашиваю я.

— Полиции нужно поговорить с тобой, прежде чем мы сможем тебя выписать, и тебя нужно будет осмотреть врачу, но я сообщу им, что ты в сознании, и мы посмотрим, сможем ли мы выписать тебя сегодня. Как ты себя чувствуешь? Мы прописали тебе кое-что от боли в сломанных ребрах, но болит ли что-нибудь еще? Как твое зрение?

— Хм, все в порядке. Я чувствую себя нормально. Не хуже, чем раньше.

— Ладно, хорошо. Это прекрасно. Ты голодна? — спрашивает она.

При упоминании еды у меня урчит в животе.

— Да.

— Ты любишь яичницу с колбасой?

— Мне все нравится, — говорю я ей.

— Хорошо, я закажу тебе завтрак, и мы как можно скорее вызовем сюда врача и посмотрим, что мы можем для тебя сделать, хорошо?

Я киваю, и она одаривает меня улыбкой, прежде чем покинуть комнату.

Смотрю в окно на голые деревья и льющиеся солнечные лучи, и все выглядит и ощущается по-другому. Сегодня я смогу выписаться из больницы, а потом подумаю, куда мне пойти. Мне приходит в голову, что… Я могу идти, куда захочу. Мне больше не нужно бояться. Я свободна.

Все стало другим.

Я опускаю голову на руки и смеюсь — и это своего рода смех, который поглощает меня, смех, смысла которого я не могу понять, и это только заставляет меня смеяться еще сильнее. У меня болят ребра, но я не могу заставить себя остановиться. Так проходят минуты, пока кто-то не входит с подносом еды, и я изо всех сил стараюсь сдержаться.

— Тук-тук, — нараспев зовет женщина. — Элли Харгроув? Я Кристина. Я пришла с завтраком.

— Это... превосходно, — говорю я ей, снова смеясь.

— Все в порядке? — спрашивает она.

— Да, — говорю я ей. — Да, все... действительно будет хорошо.

— Что ж, приятно слышать, — говорит она. Она тоже немного смеется — не потому, что это смешно, но, должно быть, это немного заразительно. — Я не знала, хочешь ли ты кофе или апельсиновый сок, поэтому принесла и то, и другое.

— Я хочу и то, и другое, — говорю я ей, когда она ставит его передо мной.

— Знаешь, ты можешь включить телевизор, — говорит она. — Наверное, где-то сбоку от кровати есть пульт.

— Боже мой, да, — говорю я с набитым яичницей ртом.

— Знаешь, ты в довольно хорошем настроении для человека, который вчера вечером приехал сюда с полудюжиной переломов ребер и забрызганными кровью спортивными штанами.

Я пожимаю плечами.

— Настал новый день.

Я начинаю листать каналы и останавливаюсь, когда натыкаюсь на местную новостную станцию с фотографией Марка в верхнем углу. Улыбка сползает с моего лица, когда я пытаюсь сосредоточиться на том, что они говорят.

— Я слышала о том, что с тобой случилось, — говорит Кристина. — Я хочу сказать тебе, какая ты храбрая. Ты умеешь выживать, и я тоже. И я хочу, чтобы ты знала, что ты не одинока — нас миллионы. Наши истории важны. Когда-нибудь… им придется обратить на это внимание.

Я киваю и сдерживаю рыдание.

— Спасибо.

— Этот монстр получил именно то, что заслужил, — говорит она. — Я принесу тебе обед около полудня, если ты все еще будешь здесь. Звони на номер 16 по этому телефону, если тебе понадобится что-нибудь еще на кухне, детка.

— Спасибо, — говорю я ей.

Я многое узнала из выпуска новостей. Сегодня утром отца Девона освободили из-под стражи в полиции. Очевидно, паранойя этого человека после смерти его дочери принесла свои плоды в большой степени. На кухне была внутренняя камера наблюдения, которая, хотя и не зафиксировала много видеозаписей борьбы, зафиксировала много аудиозаписей, включая признание жертвы в убийстве Дарси. Видеозапись, на которой мужчина выносит тело Дарси из леса и через двор к тому, что в конечном итоге станет семейным бассейном, тоже повторяется неоднократно. Они сравнивают рост мужчины с ростом Марка, и хотя он носит шляпу и толстовку, чего никогда не делает, фигура у них одинаковая.

На это все еще тяжело смотреть, и хотя я рада, что семья наконец узнала, кто виноват в ее смерти, это не приносит мне покоя.

Они упоминают, что семья на данный момент отказалась от комментариев.

Я переключаю канал за несколько минут до прибытия полиции, чтобы допросить меня. Врач выписывает меня примерно через час после обеда. Медсестра приносит мне медицинскую одежду и говорит, что нет, Девон еще не проснулся, и я не могу его увидеть, но я могу позвонить и проверить, когда захочу.

— Я не знаю, куда я поеду, — говорю я ей после того, как она помогает мне сесть в инвалидное кресло.

— Здесь кое-кто за тобой приедет, — говорит она.

Мое сердце останавливается. Я чувствую, как краска отливает от моего лица, когда я ожидаю увидеть Грейс в другом конце коридора.

— Нет! — говорю ей. — Я не пойду с ней. Вы не можете заставить меня, мне восемнадцать лет. Заставьте ее уйти.

— Она? — спрашивает она. — Я почти уверена, что они сказали, что это был мужчина.

— Что?

Она подталкивает меня в коридор, ведущий к главному входу, и я вижу отца Девона, ожидающего у парадных дверей.

— Ты готова идти, малышка? — спрашивает он.

Все, что я могу сделать, это кивнуть головой.

Мы попали в национальные новости.

Ранее этим вечером я наблюдала, как наше местное полицейское управление выступало с заявлением для прессы. Они сказали, что нашли в компьютере Марка улики, свидетельствующие о том, что у него с Дарси были сексуальные отношения.

После того, как я на минуту осмыслила это, я поняла, что парень постарше, с которым она встречалась, но о котором никогда не могла рассказать, никогда не был студентом колледжа. Это всегда был Марк.

Они еще официально не закрыли дело. Тем не менее, учитывая это, отчет, который Девон подал о том, что случилось со мной днем ранее, и записанное признание, они ожидают, что вскоре обвинят его в ее смерти.

Они все еще надеются найти вещественные доказательства или мобильный телефон Дарси. Грейс задержана для допроса, пока они пытаются выяснить, знала ли она об этом или была каким-либо образом причастна. Я не уверена, что это так, но я надеюсь, что она получит по заслугам.

Тем временем я сижу за компьютером Девона и гуглю «нас», как он и говорил, он всегда это делает, и он прав — это ужасно, но увлекательно. Я не могу оторваться от чтения.

Я также не могу поверить, что на «Рэддит» столько фотографий, где я играю в волейбол. Некоторые люди даже написали о нас фанфики — чрезвычайно жестокие, чрезвычайно сексуальные фанфики. Кто это делает? И читал ли это Девон?