Глава 29

В понедельник утром Элли вообще не подошла к своему шкафчику. И я наблюдаю, как обычно. Я проверяю все тайники, но и там ее не нахожу. Как только коридор к обеду очищается, я открываю ее шкафчик, заглядываю внутрь и нахожу картинку, которую нарисовал, и буррито на завтрак, все еще лежащие поверх ее книг. Ее сумки там нет.

Я вздыхаю и достаю свой телефон, надеясь, что она не избегает меня, но потом... может быть, надеюсь, что это так. По крайней мере, если это так, значит, с ней все в порядке. Не то чтобы это было бы не в ее характере.

Я: Элли, где ты?

Я беру пакет с буррито, сажусь за стол рядом с Сетом и скрещиваю руки на груди.

— Вау, кольцо в носу вернулось, — говорит он.

— Да, вернулось, — отвечаю я.

Тереблю его большим и указательным пальцами; очевидно, я сохранил эту тревожную привычку, хотя у меня ее не было уже несколько месяцев. Дырка тоже заросла. Вчера мне пришлось прокалывать ее повторно, и сейчас она немного побаливает. Тем не менее, мне удалось вставить несколько своих калибров поменьше. Я должен признать, что чувствую себя немного более похожим на себя.

Но я сделал это ради нее. Я хотел показать ей и увидеть ее улыбку.

— Привет, Девон. Ты не знаешь, Элли сегодня здесь?

Я поднимаю глаза и вижу Лорел Линдли, прислонившуюся к столу передо мной.

— Очевидно, нет, — отвечаю я ей. — Почему? Чего ты хочешь от Элли?

— Так защищаешь, — говорит Сет.

Я пожимаю плечами.

— Ну, я просто немного волнуюсь за нее. Она сказала мне кое-что в пятницу — приятные вещи; я не придала этому особого значения. Потом я поехала домой и все выходные не могла перестать думать об этом.

— Что ты имеешь в виду?

— Просто так, и я не хочу тебя пугать, но это прозвучало так, словно она прощалась. Самым лучшим образом.

И я хочу, чтобы ты был счастлив — все время, что бы это ни значило. Даже если это будет без меня. Я бы не возражала, если бы ты захотел двигаться дальше. Я бы не стала тебя винить.

Черт.

— Мне нужно идти, — говорю я ей.

Я толкаю свой стул назад с такой силой, что он опрокидывается набок, перекидываю сумку через плечо и выбегаю из школы через парковку. Я запрыгиваю в свою машину и еду, пока не паркуюсь прямо перед домом Элли, потому что к черту это. К черту их и к черту камеру.

Лучше бы она была здесь. Лучше бы с ней все было в порядке.

После того, как я дергаю дверную ручку и обнаруживаю, что она заперта, я направляюсь к тому же окну в ванной, через которое залезал раньше.

— Элли? — зову я. — Ты здесь?

Но ответа нет.

Я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, затем бегу по коридору к спальне Элли и толкаю дверь.

— Эллисон?

Я откидываю одеяло и нахожу ее там в спортивных штанах и футболке. Засохшая кровь покрывает трещину на ее распухшей нижней губе.

— Пошли, — говорю я ей. — Давай выбираться отсюда.

Наклоняюсь, чтобы помочь ей сесть, и она корчится от боли.

— Я не могу, — говорит она. — Я не могу пошевелиться. Это мои ребра. Я думаю… думаю, что они сломаны. Мне больно дышать.

Я поднимаю ее футболку до лифчика, обнажая торс в фиолетовых и зеленых пятнах. И вот как она выглядит — испачканная, как будто кто-то окунул ее в чернила.

— Мы должны отвезти тебя в больницу, Элли.

— Я не могу идти, Девон. Мне так больно.

— Тебе придется позволить мне нести. Это будет больно, но у нас нет выбора, Элли. Я сейчас подниму тебя, хорошо?

Она кивает, и я протягиваю руку под ее тело и поднимаю ее с кровати. Она стонет от боли и прячет лицо у меня на груди.

— Все в порядке, — говорю я ей, быстро вынося ее из комнаты и неся по коридору. — С тобой все будет в порядке. У тебя отлично получается.

Она стискивает зубы и кричит, пока мы спускаемся по лестнице.

— Я сейчас поставлю тебя, чтобы открыть входную дверь, хорошо? Потом мы пойдем. Моя машина недалеко.

— Камеры... — начинает она.

— Ты уже видела меня, — говорю я ей. — Все в порядке. Тебе никогда не придется возвращаться.

Я опускаю ее на пол в гостиной, как и обещал, отпираю входную дверь, затем несу ее через двор к своей машине и сажаю на переднее сиденье.

— Девон, — она почти хрипит, — мой телефон в сумке... во дворе под окном моей спальни. Ты можешь его достать?

— Да, я принесу.

Я бегу обратно к дому, затем на задний двор и нахожу спортивную сумку, лежащую на верхушке кустарника. Я хватаю ее за ручки и бегу обратно к машине, забираюсь внутрь и быстро завожу ее.

Она подпрыгивает, когда я перегибаюсь через нее и пристегиваю ремень безопасности, затем принимает прежнее положение, прислонившись к окну. Я лечу по соседству к мосту и примерно через двадцать минут заезжаю на больничную стоянку.

— Оставайся здесь, Элли, — говорю я ей. — Я захвачу инвалидное кресло. Я запру двери, хорошо?

Она качает головой.

— Нет. Не оставляй меня здесь.

Я показываю на ее окно.

— Посмотри. Отсюда видна входная дверь. Я скоро вернусь, обещаю.

Я выхожу из машины и через несколько секунд слышу, как хлопает вторая дверца. Элли хватается за живот и прислоняется к борту машины, шаркая ногами вперед.

— Мне кажется, я умираю, — говорит она. — Так больно.

Я бросаюсь к ней, снова поднимаю ее на руки и несу к зданию. Я сажаю ее в инвалидное кресло у входной двери, затем работники вручают мне кое-какие документы и сразу же отвозят ее в палату. Фельдшер укладывает ее на кровать и начинает задавать вопросы, на которые она не хочет отвечать.

Мои мысли возвращают меня в то время, когда мне было четырнадцать, и моя мама лежала в больнице, выглядя такой же маленькой, хрупкой и напуганной. Однажды ночью она потащилась в дом соседей после того, как Джек избил ее, и они позвонили в 911. Мои бабушка и дедушка приехали забрать Айви. Полиции потребовалось несколько дней, чтобы найти его.

— Мы скоро вызовем сюда медсестру, — говорит мужчина. — Они поставят тебе капельницу. Я закажу обезболивающие и рентген. Они оценят уровень кислорода, и мы выясним, нужна ли тебе помощь в дыхании или ты справишься самостоятельно. У тебя есть какие-либо вопросы, Эллисон?

Она качает головой.

— Я хочу поговорить с офицером полиции, — говорю я ему. — Это с ней сделал член семьи — ее тетя.

— Девон, нет.

— Я дам им знать, — говорит фельдшер, прежде чем покинуть комнату.

Я пересекаю комнату и подхожу к темноволосой девушке, лежащей на кровати и смотрящей в потолок. В таком виде она выглядит намного меньше, чем обычно.

— Эй, — говорю я. — Можно мне прилечь с тобой?

Она кивает, и я забираюсь в кровать рядом с ней. Я беру ее за руку, а она смотрит прямо перед собой, ничего не говоря.

— Элли, что случилось?

— Это была не она, — говорит Элли. — Это был он. Я собиралась уехать. Нашла убежище, собрала сумку, а потом…он вернулся домой и поймал меня. Я наполовину высунулась из окна, и он ударил меня по грудной клетке... несколько раз, а потом он... он...

Она качает головой и снова отворачивается от меня.

— Эллисон...

— Хорошо, — говорит молодая женщина, отодвигая занавеску. — Я Мелоди. Я буду твоей сиделкой. Можешь ли ты подтвердить для меня свою фамилию и дату рождения?

Я жду, пока медсестра поставит Элли капельницу, и наблюдаю, как ее охватывает облегчение, когда обезболивающие начинают делать свое дело. Медсестра прослушивает ее легкие и проверяет уровень кислорода, затем принимает решение о том, что она достаточно хорошо дышит самостоятельно и ей не понадобится кислородная маска.

Они спрашивают ее, есть ли у нее какие-либо другие серьезные травмы, кроме тех, что нанесены на туловище. Она колеблется, прежде чем ответить «нет», и тогда медсестра говорит ей, что кто-нибудь спустится, чтобы отвезти ее в рентгенологию, когда они будут готовы, и покидает палату.

Но ярость бежит по моим венам, потому что я боюсь того, как она закончила бы это предложение.

— Я убьюего, — бормочу я сквозь стиснутые зубы.

— Разве ты не научился не говорить подобные вещи?

— На этот раз я серьезно, — говорю я ей. — Эллисон, он...

— Не говори этого, — умоляет она. — Пожалуйста, не говори этого.

— Тебе нужно сообщить в полицию, Эллисон. И медсестре — тебе нужно, чтобы они взяли анализы для исследования случаев изнасилования.

— Нет, — плачет она. — Нет, я не хочу. Я просто хочу уйти. Если бы двигаться не было больно, я бы убежала прямо сейчас. Это не будет иметь значения, Девон. Если ты любишь меня, пожалуйста, не заставляй меня.

— Такое случалось раньше?

Она кивает.

— Это в третий раз. Первый раз был... прямо перед моим семнадцатилетием. Я рассказала Грейс, и... это был первый раз, когда она ударила меня. Она назвала меня отвратительной. Сказала, что это моя вина.

Слезы щиплют мои глаза, угрожая пролиться, и я с трудом сглатываю.

— Я солгал насчет денег, Элли. Я не использовал их, чтобы заплатить своему адвокату, они все еще у меня. Под кроватью. Я верну их. Ты можешь идти.

Она смотрит на меня так, словно готова сразиться со мной — как будто хочет разозлиться из-за этого, но у нее просто нет на это сил. Я бы это заслужил. Она сказала, что все, что происходит с ней в том доме, теперь моя вина, потому что я взял ее деньги и разрушил планы. Так что... это тоже моя вина.

— Хорошо, — это все, что она шепчет.

И после того, как она уйдет… Я думаю, что действительно убью его. Потому что Элли права — это не имело бы значения. И если это так, то какой во всем этом смысл? Джек попытается убить меня и мою маму, а потом сможет проводить с Айви столько времени, сколько захочет. Марк насилует свою несовершеннолетнюю племянницу и становится конгрессменом. Мама Элли сидит в тюрьме, потому что она была в отчаянии, и ей некому было помочь. Тот, кто на самом деле убил Дарси, вероятно, никогда за это не заплатит, и наши родители страдают из-за этого каждую минуту каждого дня.

Это, бл*ть, несправедливо. И я думаю, может быть, мне стоит немного выровнять условия игры. И я мог это сделать. Может быть, год назад я бы и не смог, может быть, тогда я не был жестоким человеком, но, как я сказал Элли, сейчас я другой.

В палату заходит рентгенолог и говорит Элли, что они готовы принять ее наверху. Я начинаю подниматься, чтобы последовать за ней, но она говорит, что мне нельзя идти с ней. Я смотрю, как она уходит и меряю шагами комнату, нервно ожидая, кажется, целую вечность, ее возвращения.