Глава 4

Мальчик скрылся с вокзальной платформы куда быстрее, чем я ожидала. К тому моменту, когда я вытащила чемодан и осмотрелась, его уже не было видно, и я могла лишь предположить, что его забрал кто-то на машине.

Я досадливо поморщилась и отыскала необходимый мне автобус. Поскольку все шесть остальных подростков направлялись в ту же сторону, это оказалось легко. К счастью, они сторонились меня, хотя я чувствовала на себе их взгляды, особенно когда следом за ними села в автобус до Барчепела.

Я заняла сиденье впереди и склонила голову, чтобы слушать их разговор. Они не упоминали ни мальчика, ни моё присутствие; вместо этого они, похоже, обсуждали вероятность отношений между двумя их учителями. Не Ангел, похоже, особенно наслаждалась воображаемыми скандальными деталями.

Через какое-то время я перестала слушать и смотрела в окно на промелькивающий за ним пейзаж. Всё это не выглядело знакомым. Даже когда автобус заехал в сам Барчепел, и моё сердцебиение напряжённо участилось, я не могла узнать улицы или здания. Во всём, что касается этого уголка графства Кент, моя память была абсолютно пустой.

Я поблагодарила водителя автобуса и сошла на маленькой городской площади. Подростки высыпали из автобуса следом за мной, хихикая и перешёптываясь. Один за другим они исчезли, не удостоив меня повторным взглядом, не считая Не Ангела, которая мрачно зыркнула на меня. Может, она подозревала, что я слежу за ней. Я формально улыбнулась ей, а она тряхнула головой и утопала прочь.

Пожав плечами, я посмотрела карты в телефоне, затем двинулась в сторону гостиницы «Птичка и Кустик», в которой я сняла номер на следующие несколько дней. Я сохраняла бдительность, высматривая того мальчика или что-либо, что пробудит мои воспоминания. Само собой, красивые ароматные розы, высаженные вдоль узких улочек, или игровая площадка и ряд магазинчиков могут пробудить забытые детали. Однако ничего не случилось. В итоге я перестала стараться и быстро зашагала к пабу.

Там не было стойки регистрации, так что я направилась к бару, где зевающий мужчина на пару лет старше меня полировал пивную кружку. Единственными посетителями была пара в углу — видимо, туристы, если судить по карте на их столе и по поношенным походным ботинкам. На часах было начало третьего; обеденный час-пик наверняка миновал.

Поставив чемодан у ног, я прочистила горло. Если мальчик на поезде узнал моё имя, может, местные тоже узнают. Насколько я знала, убийство моих родителей могло быть до сих пор сенсацией в Барчепеле, даже спустя двадцать пять лет.

— Привет, — бодро произнесла я. — Я Эмма Беллами. Я бронировала у вас номер.

Бармен снова зевнул.

— Прошу прощения, — извинился он, поставив кружку и улыбнувшись. — Поздно лёг, — он достал старомодную книгу регистрации и открыл её. — Как, говорите, ваше имя?

— Эмма, — ответила я. — Эмма Беллами, — я тщательно следила за его выражением, но он никак не отреагировал и лишь нахмурился, ища нужную запись.

— О да, вот и вы, — он поднял взгляд. — У меня для вас пара сообщений.

Я вскинула бровь. Пара? Боже милостивый… я ведь только что уехала из Лондона.

Бармен подвинул ко мне конверт без каких-либо пометок. Я открыла его и достала две полоски бумаги, явно вырванные из линованного блокнота. Первое сообщение было простым и по делу: «Надеюсь, вы хорошо добрались. Я буду в местном полицейском участке на Боумен-стрит до вечера, если вы пожелаете зайти. С уважением, старший детектив-инспектор Харрис Боатенг».

Боатенг наверняка был старшим следователем по убийству Патрика Лейси. Сообщение не особо передавало, был ли он доволен или раздражён моим приездом в Барчепел, но я в любом случае оценила, что он нашел время оставить сообщение.

Второе же сообщение было чуть более загадочным: «Все за одного, Д'Артаньян х». Подписи не было, но мне не нужно было спрашивать бармена, чтобы знать, что это от Лукаса. Я посмотрела на маленькую «х», гадая, сказал ли он тому, кто записывал сообщение, добавить это в конце. Наверняка. Я улыбнулась и убрала в карман обе бумажки.

(В английском буква «х», поставленная в конце предложения, означает поцелуй. По сути то же самое, что и смайлик:-* — прим. пер)

— Благодарю.

— Не стоит, — бармен дал мне ключ. — Ваша комната на втором этаже. Лифта нет, но дайте знать, если нужна помощь с багажом.

— Я справлюсь, — сказала я ему. Я была сильнее, чем выглядела. Намного сильнее.

— Круто, — он кивнул. — Завтрак с семи до десяти в комнате напротив. Если что-то ещё понадобится, просто крикните, — он лениво улыбнулся. — Наслаждайтесь вашим пребыванием здесь.

Ммм. Я не была уверена, что слово «наслаждаться» тут подходило. Но всё равно поблагодарила его и пошла наверх, чтобы оставить чемодан и освежиться. Я выбросила из головы все мысли о своевольных подростках. У меня имелись более важные поводы для беспокойства, и я намеревалась активно включиться в работу.

***

Ровно через девять минут я снова оказалась у входа в «Птичку и Кустик». Пусть я знала, что мне стоит продемонстрировать детективу Боатенгу ту же любезность, что он оказал мне, и заглянуть первым делом в местный участок, но мне нужно было отправиться в другое место. Я не могла успокоиться, пока не сделаю этого.

Я запрокинула голову и подняла лицо, позволяя послеобеденному солнцу согревать мою кожу, затем втянула глубокий вдох свежего загородного воздуха и сверилась с картой на телефоне. Идти предстояло менее десяти минут.

Я прогулялась вдоль улицы, уделяя пристальное внимание и окружению, и лицам немногочисленных людей вокруг меня. Я получала любопытные взгляды, но не было ни шокированных вздохов, ни узнавания. Никто не казался нервничающим или напуганным, пока бродил по деревне. Либо обитатели Барчепела не знали об очередном жестоком убийстве в их деревне, либо они придерживались того же мнения, что и клавиатурные воины, которые считали, что Патрик Лейси сам виноват в своей кончине.

К тому времени, когда я свернула направо, на узкую улочку, вокруг не было ни одной живой души, не считая весьма довольных коров на соседнем поле, да огромной вороны, скакавшей вдоль живой изгороди и искавшей вкусных жучков.

Я ещё раз сверилась с картой, убеждаясь, что иду в верном направлении, затем расправила плечи. Мощёного тротуара уже не было, так что я вынуждена была идти по обочине дороги. Та сворачивала налево, устремляясь к следующей деревне через шесть или семь миль отсюда.

Вместо того чтобы пойти по дороге, я свернула направо. И тогда я его увидела.

Может, у меня и не осталось воспоминаний об улицах Барчепела, но взгляд на ветхий коттедж, едва видневшийся из-за густой живой изгороди, ощущался так, будто меня окунули в ледяную воду. Это. Вот это я помнила.

Моё сердце будто подскочило к горлу, пока я продиралась через густой бурьян и в итоге оказалась на широкой, поросшей сорняками дорожке, которая вела к входной двери. По обе стороны от двери когда-то был сад, хотя его состояние оставляло желать лучшего. Я подметила старую яму для костра и мусор, состоящий из пакетиков от чипсов, мусорных мешков, пивных бутылок и даже ржавой тележки из магазина.

Несмотря на мусор, самым сильным был запах жимолости, оплетавшей белёную стену коттеджа, а затем тянувшуюся за угол, к забору по периметру. Я закрыла глаза, вдыхая запах лета и вспоминая. Мы устраивали тут пикники. Моя мама делала бутерброды, нарезала их маленькими треугольниками, которых я требовала. Мой папа расстилал старый клетчатый коврик и наливал напитки — не только для нас, но и для плюшевого мишки Тоби и куколки Полли Долли. Я бегала, играла, скакала и кричала…

С моих губ сорвался всхлип. Нет. Я открыла глаза. Нет. Они мертвы, и ничто этого не изменит. Я позволю себе чувствовать печаль и скорбь, но не дозволю эмоциям взять надо мной верх. Не сейчас.

Я сунула в руки карманы, будто прогоняя самую сильную боль, затем подошла к двери коттеджа. Она покрылась толстым слоем сажи и была заперта на массивный, ржавый навесной замок. Окна были заколочены.

Двадцать пять лет здесь никто не жил. Коттедж находился на самых окраинах Барчепела и частично скрывался разросшейся растительностью. После убийства моих родителей его заколотили и поставили в очередь на снос, но видимо, это тот случай, когда с глаз долой, из сердца вон. Единственными, кто сюда заглядывал, были любопытные туристы да подростки, ищущие место, где бы потусить. Возможно, это включало Не Ангела и её приятелей.

Я облизнула губы и потянулась к замку, проверяя, можно ли его открыть. Как только мои пальцы дотронулись до холодного металла, позади меня раздался пронзительный крик. Я подпрыгнула и быстро развернулась. Моё сердце гулко стучало в груди, а руки автоматически потянулись к арбалету. Я по глупости оставила его в чемодане, в «Птичке и Кустике».

Тут не было никого… только ворона. Должно быть, она последовала за мной. А теперь она моргала, уставившись на меня со своего насеста на старой магазинной тележке. Её тёмные глазки-бусинки не отрывались от меня. Затем она снова испустила пронзительный крик.

— Кыш! — я замахала на неё руками. Ворона не шевельнулась. — Кыш!

Птица подняла одно крыло и расправила, отведя от меня взгляд и осматривая свои перья. Она опустила клюв и принялась прихорашиваться.

— Проваливай, птичка!

Она меня проигнорировала.

Я закатила глаза. Чёртова пернатая засранка. Разве вороны не должны быть супер-умными? Она не могла сообразить, что ей тут не рады? Я ругнулась и повернулась к ней спиной. Это всего лишь птица, чёрт возьми.

Я снова потянулась к замку, дёрнув его и проверяя, не удастся ли вскрыть. Когда это не сработало, я втянула вдох.

— Извини, мам, — пробормотала я, затем напрягла мышцы и ударила плечом по старой деревянной двери. Она распахнулась с первой попытки, а металлическое крепление, удерживавшее замок на месте, отвалилось. Вышибание дверей удавалось мне всё лучше; на самом деле, в последние дни я об этом даже не задумывалась.