Я полагаю, это очаровательно.

По крайней мере, в такой временной ситуации.

На столе осталось несколько кусочков еды. — Хочешь последний кусочек сырного хлеба?

Без колебаний Нико хватает оставшуюся и подносит ко рту. — Вообще-то ты бери. Он протягивает мне руку.

Моя бровь приподнимается. — Действительно?

— Ага.

— Спасибо. — Откусываю ароматный хлеб. — Думаю, кто-то учится делиться.

— То, что я делаю тебя счастливой, делает меня очень счастливым.

— Восхитительно.

— Ты сделала меня счастливее, не купив билет домой. — Нико смотрит на меня и выпрямляется, на его лице появляется серьезное выражение. — Слушай, я понимаю, тебе было бы удобнее остаться, если бы у нас был план на лето.

Удивление колет меня, как острые шипы кактуса.

— Что ты сказала? Я… я не думаю, что слышала тебя.

Я использую его собственные поддразнивания против него.

— Правильно, план на все лето.

— Но ты не…

Он постукивает пальцами по столу между нами. — Скажи мне, куда ты хочешь пойти, и я сделаю это, красавица.

Я вздыхаю, отводя взгляд от его искреннего.

Я действительно рассматриваю возможность остаться с Нико до конца лета? Я бы солгала себе, если бы не призналась, что не спала прошлой ночью, думая об этом.

Я могу написать несколько новелл за следующие пару месяцев, так что я не буду тратить свое время впустую. А это значит, что когда я вернусь в Нью-Йорк, я смогу сосредоточиться на своей учебе и новой работе. Еще одна успешная книга могла бы помочь мне оплатить оставшуюся часть обучения. “Прибрежная интрижка” уже принесла достаточно гонорара, чтобы подержать меня по крайней мере в течение месяца или двух.

После сегодняшнего дня Нико вроде как доказал, что может попытаться поставить меня на первое место. Усилия много значат.

Но он также мог быстро устать от того, что я сдерживаю его.

Или он может снова разочаровать меня и навсегда разрушить нашу дружбу.

Я смотрю на него. — А куда ты хочешь пойти? Это твоя поездка.

Нико наклоняет голову вперед, и пара свободных каштановых волн закручивается на его бровях. — Лили, я был в сотне приключений, но если я получу это только с тобой, я хочу сделать его особенным. Смотря на мир своими глазами.

Определенно не то , что друг говорит другу. Особенно, когда что-то заставило мое сердце биться в хаотическом ритме.

Ах, черт возьми.

Насколько все может быть плохо? Я больше никогда не иду на реальный риск для себя, и, может быть, пора начинать.

— Лондон.

Локация вырывается из меня прежде, чем я успеваю ее остановить.

Нико мягко ухмыляется. — Лондон?

— Картина Ван Гога с подсолнухами находится в Национальной галерее, и я хочу увидеть ее лично.

По правде говоря, я особо не думала о том, где хочу провести остаток этого лета, но это было лучшее, что я мог придумать.

— Лондон похож на Нью-Йорк. Ты можешь наслаждаться знакомством. — Он кивает. — Наверное, я не знал, что ты такая любительница искусства.

Я достаю из сумки свой новый телефон, нажимаю на него и навожу на его лицо.

— Картина всегда была моими обоями. — Это принесло мне много счастья в некоторые темные годы. — Я полагаю, что если я смотрю на это каждый день в течение последнего десятилетия, то я хочу увидеть настоящую вещь.

Он приближает экран, загораясь от удовольствия. — Понятно. Что-нибудь еще, что ты хотела бы сделать там?

— Не уверена. Был ли ты там?

— Да, там живет мой старый соучредитель.

Встретиться со старым напарником Нико было бы круто. Бьюсь об заклад, у него будет всякая неловкая грязь из их молодых лет. — Я не видел его несколько месяцев. Будет здорово наверстать упущенное.

Это кажется слишком простым. — Ты не против отправиться туда, где уже был?

Нико расправляет ноги и наклоняется ко мне. Его бицепсы напрягаются, когда его руки касаются стола. Я сглатываю пересохшее в горле.

— Наоборот, я хотел бы показать тебе место, где я был. Мы можем остаться на несколько недель, может быть, немного поездить по Европе? Разве Эйвери и Лука не едут на Азорские острова в июле?

Моя голова кивает, покачиваясь, как буй в заливе от прилива волнения.

Ух ты.

Может быть, я действительно делаю это. Нико и я действительно делаем это.

В моей груди расцветает тревога, что все это развалится, но это Нико. Он больше не причинит мне вреда намеренно. По крайней мере, я надеюсь, что нет.

— Итак, решено. Лондон следующий.

Нико подмигивает своим мучительно восхитительным подмигиванием, и у меня возникает внезапное желание соединить свои губы с его.

— Просто так? — Я не совсем верю, что он придерживается плана.

— Просто так. А конец лета? Где бы ты хотела провести август, Лили Роден?

Я перемещаюсь по разным направлениям, в которые мы могли попасть. Огромные возможности делают меня более нерешительным, чем обычно.

Может быть, мы сможем отправиться куда-нибудь из пешего похода, который я запланировала в тот день. Нет, это вызовет целый поток воспоминаний, о которых я не хочу думать.

Я вспомнила кое-что из моей лекции по древнегреческой литературе несколько семестров назад. — Кипр. Я думаю, что Афродита родилась там. Было бы здорово пойти туда, где жила богиня.

— Что ж, если ты хочешь увидеть богиню, мы можем остаться прямо здесь, — дразнит он, и я делаю вид, что закатываю глаза.

Так очаровательно.

— Нам нужно проверить твои зубы на наличие кариеса, потому что ты был таким милым в последние пару дней.

Нико проводит одним пальцем по моему. Татуировка на его бицепсе напрягается, когда он движется по венам на внутренней стороне моей руки.

— Я тоже никогда не был там. Для нас обоих это будет впервые. — Нервы сковывают мою кожу. — Но, если честно, это твоя попытка затащить меня в наполненные любовью воды Афродиты, чтобы я наконец-то изменил твое мнение о четвертом правиле?

— Думаешь, мне нужно приложить столько усилий, чтобы заставить тебя переспать со мной?

Ходят слухи, что место рождения греческой богини любви обладает магической силой, но никакие мифы не заставят меня нарушить свое правило.

Нет секса.

— Ты прав. Я жду зеленого света.

Уверенности Нико достаточно, чтобы отправить меня с головой в теплую лужу в шортах. В моей жизни меня много желали, но знание того, что он стремится угодить, только еще больше искушает меня.

Я убираю руку от его скользящих пальцев. — Два месяца — это долгий срок для ожидания одной спокойной ночи.

— Если бы я хотел спокойной ночи, ты бы сейчас здесь не сидела.

Он подмигивает.

Внешняя сторона моего колена касается внутренней части его бедра. — Где бы мы были?

— Хочешь узнать?

Может быть . Даже та часть меня, которая боится неизбежного краха нашего соглашения.

Будет ли это один раз? Или мы не сможем остановиться?

Что происходит тогда?

Ничего.

Ничего не может случиться, потому что между нами нет абсолютно ничего, кроме физического влечения и платонической дружбы.

Кроме того, Нико живет в Калифорнии, и это наименее тревожная часть ситуации. Я не занимаюсь долгосрочными ситуациями. Он едва ли имеет представление о том, как ухаживать за кем-то. Конечно, он приложил большие усилия за последние несколько дней. Но я удивлюсь, если он продолжит в том же духе. Единственное, во что мы можем превратиться, — это в неловкость. Или, что еще хуже, боль. Стены снова вздымаются вокруг моего сердца.

— Нет, — лгу я.

— Я куплю наши билеты сегодня вечером.

Мой друг явно обеспечен, но я не могу не чувствовать себя плохо из-за того, сколько он платит за все в последнее время. Даже если небольшая порча — это минимальное извинение за то, что меня бросили.

— Хорошо, но я сдержу свое обещание и дам тебе наличными за половину всего.

— Конечно.

Он зовет бармена, который наливает нам две стопки текилы.

Мы чокаемся вместе.

— К тому, что ты составил целый план, — говорю я.

— Мы составили план, — поправляет меня Нико, и мы пускаем жгучую, дымящуюся жидкость себе в глотку.

Остаток лета я проведу в путешествиях с Нико Наварро.

Мой друг. Мой гребанный приятель. Мужчина, который хочет приложить усилия, чтобы избавиться от своих недостатков просто потому, что я делаю его счастливым.

Я сглатываю.

Каждая мелодия беспокойства, которую я чувствовала в течение последнего месяца, звучит во мне, как несогласованный оркестр.

Я убавляю громкость из-за своих переживаний.

Это будущие проблемы Лили.

Подарок Лили будет наслаждаться каждой унцией этого гребаного лета, прежде чем жизнь снова задушит ее.