Символические образы, построенные, как было описано выше, конечно, еще не относятся к чему-нибудь действительному в духовном мире. Они служат для того, чтобы оторвать и освободить человеческую душу от чувственного восприятия и от орудия мозга, с которым ближайшим образом связан рассудок. Это освобождение может произойти не раньше, чем человек почувствует: теперь я представляю себе нечто с помощью сил, для которых мои чувства и мозг не служат орудиями. Первое, что человек переживает на этом пути, есть такое освобождение от физических органов. Он может тогда сказать себе: мое сознание не угасает, когда я оставляю в стороне восприятия внешних чувств и обычное рассудочное мышление; я могу подняться над этим мышлением и тогда я ощущаю себя как особое существо наряду с тем, чем я был раньше. Это – первое, чисто духовное переживание, наблюдение душевно-духовного существа Я. Оно выделилось как новое Я из того Я, которое связано лишь с физическими чувствами и физическим рассудком. Если бы мы освободились от мира чувств и рассудка без такого погружения, то мы погрузились бы в «ничто» бессознательности. Само собою разумеется, что это душевно-духовное существо было в нас и до углубления. Но у него еще не было органов для наблюдения духовного мира. Оно было вроде физического тела, у которого нет глаз, чтобы видеть, и ушей, чтобы слышать. Сила, которая была затрачена на погружение, выработала душевно-духовные органы из неорганизованного дотоле душевно-духовного существа. Мы и воспринимаем поэтому сначала то, что было таким образом выработано. Так что первое переживание является в известном смысле самовосприятием. В этом и состоит сущность духовного обучения, чтобы душа путем упражнения в самовоспитании имела в этот момент своего развития полное сознание о том, что сначала она воспринимает самое себя в мире образов (имагинациях), наступающих вследствие описанных упражнений. Правда, эти образы выступают как новый мир; но душа должна познать, что они пока не что иное, как отражение ее собственного, укрепленного упражнениями существа. И она должна не только постичь это в правильном суждении, но и достигнуть такого развития воли, чтобы быть в состоянии во всякое время снова удалить из сознания эти образы, погасить их. Душа должна быть в состоянии действовать совершенно свободно среди этих образов. Это принадлежит к правильному духовному обучению. Если бы она не могла этого сделать, то в области духовных переживаний она оказалась бы в таком же положении, как душа в физическом мире, когда она направляет свой взор на какой-нибудь предмет и этот предмет так приковывает ее, что она не может больше оторвать от него взора. Исключение из этого составляет только одна группа внутренних образных переживаний, которые не подлежат погашению на достигнутой ступени духовного обучения. Она соответствует подлинному ядру душевного существа; и духовный ученик познает в этих образах в самом себе то, что проходит как его основное существо через повторные земные жизни. На этой стадии познание о повторных земных жизнях становится действительным переживанием. По отношению ко всему остальному должна господствовать упомянутая свобода переживаний. И лишь после того, как достигнута способность погашения, мы приближаемся к действительному духовному внешнему миру. Погашенное возвращается к иной форме. Тогда мы переживаем его как духовно-внешнюю действительность. Мы чувствуем, как мы вырастаем душевно из неопределенного в нечто определенное. От этого самовосприятия нужно затем перейти к наблюдению душевно-духовного внешнего мира. Оно наступает, когда мы устанавливаем наше внутреннее переживание в том смысле, как будет указано дальше.

Сначала душа духовного ученика бывает слабой по отношению ко всему, что можно воспринять в душевно-духовном мире. Ему придется затрачивать большую внутреннюю энергию, чтобы удерживать при внутреннем погружении символические образы или другие представления, построенные им на основании впечатлений чувственного мира. Если же он хочет, кроме того, достигнуть действительного наблюдения в высшем мире, то ему еще недостаточно уметь удерживать эти представления. Он должен после того, как он этим овладел, еще уметь пребывать в таком состоянии, при котором не только не действуют на душу никакие возбуждения чувственного внешнего мира, но удалены из сознания даже и означенные представления, вызванные в воображении. Только тогда может выступить в сознании то, что образовалось благодаря погружению. Важно иметь теперь достаточно внутренней душевной силы, чтобы действительно духовно увидеть то, что образовалось таким путем, чтобы оно не ускользнуло от внимания. А это неизбежно происходит при еще слабо развитой внутренней энергии. То, что образуется сначала, как душевно-духовный организм и что должно быть уловлено при самовосприятии, бывает нежно и мимолетно. Препятствия же со стороны чувственного внешнего мира, как бы мы ни старались их отвратить, очень велики. Это касается не только тех препятствий, которые мы замечаем, но еще в гораздо большей степени тех, которых мы в обыденной жизни совсем не замечаем. Но как раз само существо человека делает возможной переходную стадию. То, чего душа вначале не может выполнить в бодрствующем состоянии вследствие препятствий со стороны физического мира, делается доступным для нее в состоянии сна. Кто предается внутреннему углублению, тот при надлежащей внимательности заметит некоторые особенности в своем сне. Он почувствует, что он во время сна «не совсем спит», но что у его души бывают времена, когда она хотя и продолжает спать, однако находится в своего рода деятельности. В таких состояниях естественные процессы не допускают влияний внешнего мира, которых душа еще не может задержать в бодрствующем состоянии собственной силой. После же того, как упражнения в погружении уже оказали свое действие, душа во время сна высвобождается из бессознательности и чувствует духовно-душевный мир. Это может наступить двояким образом. Человеку во время сна может стать ясным: я нахожусь теперь в ином мире; или же после пробуждения у него может быть воспоминание: я был в ином мире. Для первого необходима, конечно, большая внутренняя энергия, чем для второго. Поэтому в начале духовного обучения чаще будет иметь место последнее. Постепенно это может привести к тому, что ученику после пробуждения будет казаться: в течение всего сна я находился в другом мире, из которого я вернулся при пробуждении. И его воспоминание о существах и фактах этого иного мира будет становиться все более и более определенным. Тогда у духовного ученика наступило в той или иной форме то, что в духовной науке можно назвать непрерывностью сознания (продолжение сознания во время сна). При этом вовсе не нужно, чтобы человек всегда сохранял сознание во время сна. Многое уже достигнуто в деле непрерывности сознания, когда человек, который обыкновенно спит, как другие, имеет во время сна известные промежутки, в которых у него бывает сознание духовно-душевного мира, или когда во время бодрствования он может помнить о подобных кратких состояниях сознания. Но не следует упускать из виду, что описанное здесь нужно понимать лишь как переходное состояние. При обучении полезно пройти через это переходное состояние; но отнюдь не следует думать, что из него можно почерпнуть законченное воззрение на душевно-духовный мир. В этом состоянии душа бывает неуверенна и не может еще положиться на то, что она воспринимает. Но благодаря таким переживаниям она накапливает все больше и больше сил, чтобы затем и во время бодрствования быть в состоянии отстранять от себя мешающие влияния физического внешнего и внутреннего мира и таким образом достигнуть душевно-духовного наблюдения, когда до нее не доходят больше впечатления внешних чувств, когда молчит связанный с физическим мозгом рассудок и когда из сознания удалены также и представления погружения, которые послужили ведь только для подготовления к духовному зрению. То, что в той или иной форме открыто сообщается духовной наукой, должно проистекать только из такого духовно-душевного наблюдения, которое произведено в состоянии полного бодрствования.