ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ ДРЕМ

Хильдит, Ульф и их всадники подъезжали, когда Дрем вышел во двор через огромную дыру в стене здания. Дыра вылетала наружу, щепки разлетелись по двору, усеяв землю и пробившись сквозь снег, словно скелет левиафана в белом море.

Кроме крови.

Капли усеяли землю, смертельной раны не было, но раны, тем не менее, были.

Медведь ранен? От Сурла, когда гончая вступила в бой? Или это кровь Фриты, пролитая, когда он раздавил ее в своих челюстях?

Ему не понравилась эта мысль, и он отогнал ее.

Его отец появился рядом с ним.

Тебе нравится эта девушка, не так ли?

"Да", - пробормотал Дрем, признаваясь в этой мысли только самому себе, одновременно со своим па. При этом внутреннем и внешнем признании он почувствовал прилив страха и ужаса перед тем, что могло с ней случиться. Мысль о жизни без ее голубых глаз и веснушек.

'Тогда нам лучше всего заняться ею', - сказал Олин.

Дрем кивнул.

'Почему медведь забрал ее?' пробормотал Олин.

Медведи так делают, уносят свою добычу в берлогу, где они могут спокойно поесть, - сказал Дрем. Белый медведь сделал это с нашим лосем, помнишь? Он думал, что его отец был добр, говоря ему это, хотя они оба знали, что Фрита, несмотря на то, что ее здесь нет, скорее всего, мертва.

'Почему он оставил Хаска и гончую?' пробормотал Олин, тише, больше для себя, чем для Дрема.

Впервые в жизни Дрему не хотелось задавать вопросы. Он чувствовал бешеную тревогу за Фриту, отчаянно желая найти ее или отомстить за нее.

Сейчас самое время охотиться, па, - сказал Дрем.

Олин поднял на него глаза и кивнул.

Дрем молча сидел на своем коне, а снежинки беспрерывно падали вокруг него, порывы ветра подхватывали их и закручивали в крутящиеся, спиральные узоры, похожие на калейдоскоп белых бабочек. Его отец был рядом с ним, Хильдит и Ульф - чуть впереди.

Мы теряем время. Давай поскорее, подумал Дрем, до белизны в костяшках пальцев сжимая поводья.

Ульф поднял рог к губам и дал большой, звонкий сигнал. Гончие сорвались с поводков и понеслись во мрак, прижав носы к земле. Слева и справа раздались ответные крики рогов, тусклые, далекие в окутанном снегом лесу. Они шли по медвежьим следам на снегу от стойбища Фриты назад к лесу, а затем образовали длинную линию через деревья, шириной более сотни человек, гораздо шире, чем Дрем мог видеть, достаточно длинную, чтобы, как он надеялся, поймать любое подлое существо, которое вздумает обойти гончих по следу, как это может сделать зверь на охоте. Дрожа от страха, Дрем двинулся в путь, следуя за Ульфом и гончими, которые вели его по следу, по забрызганным кровью медвежьим следам в лесную чащу из тени и колючек.

Дрем увидел, как его отец посмотрел на небо, ища хоть какой-то признак положения солнца сквозь снежную завесу за ветвями. Трудно было сказать, но Дрем догадался, что сейчас ближе к закату, чем к рассвету.

Не самое лучшее время для охоты на медведя. На самом деле охота должна начаться с рассветом на следующий день.

Но тогда Фриты не будет еще целый день. Холод убьет ее, даже если не убьет медведь.

Ветка ударила Дрема по лицу, острые пальцы потрепали его по щеке. Деревья вокруг них становились все гуще, ветки ниже, мужчины пригибались в седлах. Они приняли решение оставаться верхом как можно дольше, чтобы использовать каждую минуту дополнительной скорости, чтобы сократить разрыв между ними и их добычей, но время сняться с коней и оставить их позади быстро приближалось.

Линия охотников становилась все более раздробленной, густые деревья и густой кустарник стали преградой, заставляя лошадей искать более легкие пути. Раздался звук рога, и все стали расходиться: Ульф выбрал несколько человек из своих последователей, чтобы они остались с лошадьми, остальные перестроились, как могли, и двинулись в путь.

Где-то впереди Дрема залаяли гончие, в их лае слышалось свежее возбуждение. Его отец был рядом с ним, следующий охотник - смутная тень, то появляющаяся, то исчезающая из виду.

Как ты думаешь, они нашли его? спросил Дрем у отца, потянувшись рукой к мечу.

Надо было взять копье.

Его горло все еще болело, внутри и снаружи, плащ натирал его от ожога веревкой, а голос звучал сыро, когда он говорил.

Нет, - сказал Олин. Они бы издавали совсем другие звуки, если бы издавали. Больше похоже на умирающих". Он посмотрел на лицо Дрема, увидел беспокойство в его глазах. Хотя, возможно, они приближаются, запах сильнее".

Я так и думал", - пробормотал Дрем.

Снег падал толстым слоем на них, закручиваясь порывами и вихрями в берега у их ног.

Если снег такой густой внутри этого леса, то каков он за его пределами? Нам придется прорываться сквозь снежные завалы, чтобы попасть в нашу парадную дверь.

Рука сомкнулась вокруг его запястья.

Дрем, - сказал его отец, наклонившись ближе, - нам пора уходить".

'Что!'

Я не могу. Фрита.

Олин увидел выражение лица Дрема, но все равно продолжил.

'Мы должны уйти, сейчас. Пока у нас есть шанс".

'Па, как ты можешь так говорить?'

'Дрем, ты обычно практичен. Подумай. Я уже сказал тебе, что я планирую делать". Он поднес руку к мечу, висевшему на кожаном ремне у его бедра, лезвие было обмотано кожей и овчиной.

Асрот. Драссил. Когда на нас напали, похитили Фриту, я почти забыл о своих планах по уничтожению повелителя демонов.

'Хильдит и Ульф сказали нам, что мы участвуем в расследовании смерти Колдера. Думаешь, нам просто так позволят уйти? А теперь против нас разгорелась кровная месть. Целый город шахтеров и трапперов жаждет нашей крови. Я уже говорил тебе: здесь что-то не так, и мы должны уехать, пока не стало слишком поздно. Это прекрасная возможность, пока горожане и те, кто желает нам смерти, бродят по снегу вслепую среди этих лесов. Мы можем просто развернуться и пойти обратно, и никто не узнает об этом в течение долгого времени. У нас будет день форы. Надо идти".

Он отпустил запястье Дрема и просто выдержал его взгляд. Его взгляд выражал скорбь, он явно знал, какое потрясение испытывает Дрем из-за Фриты.

Ты прав, - сказал Дрем, - это логично. В этом есть смысл. Но... Фрита... Он прервался, не зная, что он хотел сказать, просто понимая, что чувствует себя разорванным, через него проходили эмоции, которые он не мог выразить словами. Он посмотрел на отца, чувствуя себя настолько несчастным и противоречивым, насколько он когда-либо мог вспомнить.

Его отец вздохнул и кивнул.

Мы доведем дело до конца, - сказал он, - найдем Фриту...

Живой или мертвый, Дрем закончил предложение отца.

'А потом мы уйдем, быстро и тихо, как только сможем', - добавил Олин.

Спасибо, папа, - сказал Дрем, и его охватило облегчение. Отказаться от нее сейчас было бы неправильно.

Олин взял на себя инициативу, продвигаясь вперед по снегу. Гончие молчали, и Дрем не видел никого ни слева, ни справа, только снег и его постоянное мельтешение у его лица. Глаза Олина были устремлены на листву вокруг них, на ветки и кусты. Один раз он приостановился, поднимая листья, которые срывались, проскакивали мимо; затем он зашагал быстрее.

И тут где-то впереди раздался лай гончих, яростный лай, близко, гораздо ближе, чем Дрем мог подумать, и он почувствовал, как сердце заколотилось в груди. Он перешел на бег, проскочив мимо своего отца, звук гончих становился все громче, теперь уже оглушительный, и менялся, рычание, рык, треск, визг и вой. Дрем ворвался на поляну, или, по крайней мере, теперь это была поляна, поскольку огромный белый медведь ломал ветки, рвал кусты и вырывал с корнем деревья в борьбе с гончими, которые выследили его и загнали в угол.

На снегу была кровь, одна гончая ползла, скуля и не работая задними лапами, другая лежала неподвижно, как каменная, с вывернутой под страшным углом головой. Другие кружили вокруг медведя, рыча и огрызаясь, а огромный зверь рычал и размахивал огромными когтями, похожими на косы.

Где Фрита? подумал Дрем, судорожно оглядываясь в поисках ее, но не увидел никаких следов. Надежда покинула его.

Зверь не оставил бы ее живой в своем логове или где-нибудь еще. Скорее, мертвую и припасенную. Он много раз видел, как это делают хищники, пряча свою жертву до тех пор, пока не почувствуют, что ее можно достать. Он почувствовал прилив гнева, ярости, какой никогда раньше не испытывал.

Я убью тебя, медведь, за то, что ты сделал.

Ульф ворвался на поляну, вокруг него собралась горстка мужчин, все они замерли на мгновение, изумленно глядя на белого зверя. Потом на него набросился человек, копье было направлено в грудь медведя, вонзаясь в мех и плоть, медведь взвыл от боли, дернул плечом, и когти раздробили древко копья, еще один взмах - и человек закружился в воздухе, за ним тянулась кровавая дуга. Он рухнул на землю, перекатился и больше не двигался.

Словно разрушив заклинание, гибель первого человека вывела остальных из оцепенения: Ульф зарычал, остальные бросились вперед, рассредоточились вокруг медведя, нанося ему удары своим оружием. Дрем бросился за ними, Олин следовал осторожнее, не снимая клинков. Дрем услышал отчетливый шипящий звук, увидел, как снежинки тают, превращаясь в пар там, где они касались черного меча его отца. Затем они стали частью сети, сомкнувшейся над белым медведем, Дрем наносил удары, когда тот резал или кусал в другом направлении, отпрыгивал назад, когда он бросал свой злобный взгляд в его сторону.

Это точно тот, из лосиной ямы, подумал Дрем, разглядывая его правую лапу, один длинный коготь которой явно отсутствовал.

Осталось только разделать тебя до конца.

На звере появились красные линии, кровь просачивалась в его шерсть, и все больше людей погибало, тех, кто был слишком медлителен или слишком безрассуден. Через несколько сотен ударов сердца пять человек лежали, истекая кровью, на лесной подстилке, только две собаки еще стояли, но на поляну просочилась горстка новых людей, и одним из них, как заметил Дрем, был Виспи Борода.