Глава 3

31 Октября

Эбби

Говорят, что хороших друзей трудно найти, но этих двоих я подцепила в колледже, когда мы пытались вступить в сестринство и не прошли первый тур.

И когда я говорю, что они хорошие, я имею в виду, что они пришли с вином, текилой, «Five Guys»³ и огромной коробкой десертов из любимой мною ночной пекарни в Сохо. Сейчас мы сидим в моей крошечной квартире, окружённые морем деталей костюма для Хэллоуина и использованных салфеток.

— Завтра первым делом я возвращаюсь к блонду, – говорю я, беру горсть картошки фри, макаю её в кетчуп и отправляю в рот. — Я уже написала Джули, и у неё есть окно на 11. – Я вздыхаю, потягивая маргариту, которую сделала мне Кэт. — Хорошо, что я взяла выходной, думая, что утром всё ещё буду в городе. – Мой подбородок слегка покачивается, но я борюсь с семнадцатым раундом плача.

С трудом.

— Я всё ещё не могу поверить, что ты стала брюнеткой ради мужчины, чьё прозвище Дик, – говорит Ками, разворачивая кекс «Пища дьявола» и проводя пальцем по глазури. — Ты не брюнетка.

В прошлом году, прямо перед Рождественской вечеринкой, на которую, как я думала, меня пригласят, я перекрасила то, что стало моими фирменными длинными светлыми локонами, в светло-русый цвет.

Все бывшие Ричарда были брюнетками.

Все девушки, невесты и жены его друзей – брюнетки.

Все женщины в загородном клубе, которые привлекали внимание Ричарда, когда он думал, что я не замечаю, были брюнетками.

Поэтому я стала брюнеткой. Я решила, что перекраситься в брюнетку – это способ доказать, что я – то, что ему нужно.

Боже, почему я была такой чертовски глупой?

— Она сделала много глупостей для мужчины, чьё прозвище было Дик, – говорит Кэт, что несколько удивляет. Ками, как я полностью ожидаю, разорвёт на части любого мужчину, который обидел одну из её подруг – это, по сути, её бренд: ненависть к мужчинам. Но Кэт? Солнышко, бабочки и настолько милая личность, что может вызвать зубную боль?

Неожиданно.

— Помнишь, как она перестала есть молочные продукты, потому что он сказал ей, что от них она выглядит раздутой? – Это были несчастные шесть месяцев, прежде чем я начала тайком употреблять их, когда его не было рядом.

— Или как она купила весь этот новый гардероб скучной одежды, чтобы вписаться в компанию этих злобных сучек в гольф-клубе? – говорит Ками, кивая Кэт. Интересно, они когда-нибудь сидели и обсуждали это, когда меня не было рядом?

Возможно.

Вообще-то, они определённо обсуждали. Кэт бы кивала в своей озабоченной манере, а Ками ждала бы этого дня, готовая собрать по кусочкам и помочь мне двигаться дальше.

— Или в тот раз, когда мы пришли и она слушала один из тех мужских подкастов, потому что он сказал ей, что это может помочь ей "понять" его лучше? – Кэт громко ахнула, как будто от этого воспоминания её буквально тошнит, и, честно говоря, со мной происходит то же самое.

Когда края моего сознания затуманены выпивкой, притупляя жжение моей сердечной боли, ко мне подкрадывается разочарование.

Потому что они правы: я наделала много глупостей, чтобы попытаться соответствовать тому, что, как я думала, будет его идеальной женщиной.

Я изменила то, что любила в себе, из-за куска дерьма, который думал, что я была слишком.

Слишком для него. Слишком для той жизни, которую он хотел. Слишком для каких-то скучных долбаных юристов. Слишком, чтобы провести с ним жизнь.

И знаете что?

Да пошло оно всё.

Да пошло оно всё.

Пошёл он!

Потому что реальность такова, что его было недостаточно.

И он прав: я слишком. Я слишком много для него, потому что он всегда должен был заслуживать меньшего.

— И эти гребаные уроки гольфа, – говорю я, в ужасе откидывая голову назад, добавляя к тому дерьму, которое я делала для человека, который меня не заслуживал. — Не могу поверить, что я потратила столько денег, чтобы научиться самой скучной игре на земле.

— О, Боже, игра в гольф! – сказала Кэт со смехом, как будто она совсем забыла об уморительности моих попыток научиться играть в гольф. Я притащила её на несколько своих уроков, и она практически все их провела, смеясь надо мной.

Я не могу её винить.

— Он заслуживает того, чтобы гнить в аду, – говорит Кэм, и я смотрю на неё. Она всё ещё дрожит от злости за меня.

— Гнить в аду – это слишком, детка, – говорит Кэт, самая здравомыслящая из нас.

— По крайней мере, он заслуживает какой-то расплаты. – Ками протягивает руку и крадёт картошку фри из кучи передо мной. — Эй, ты всё ещё отвечаешь за все его встречи и прочую фигню? – спрашивает она, и я киваю.

— Насколько я знаю. То есть, я не буду этим заниматься, но да, наверное. Я основной контакт для всего. – Лицо Ками загорается.

— О, Боже, отмени всё.

— Я не могу...

— Дай мне свой телефон. Электронную почту со всем его дерьмом, которое у тебя есть. – У меня сводит живот, потому что я забыла, что когда я была пьяна и раздражена Ричардом, я как-то сказала ей, что у меня есть электронная почта, чтобы помогать следить за его встречами и планировать дела для него.

— Как личный помощник? – с ужасом спросила она.

Я ответила, что нет, не как личный помощник, а как жена сделала бы для своего мужа.

Теперь я сомневаюсь в правильности этого хода мыслей.

— Я не могу дать тебе это, – говорю я, держа телефон поближе.

Дело не в том, что я не могу отдать его ей, потому что боюсь того, что она с ним сделает.

Мне стыдно показать ей, как далеко я зашла, чтобы сделать этого человека счастливым, не получив ничего взамен.

Жалкая.

— Дай его мне.

— Нет! – говорю я, откидываясь назад, но, как это обычно бывает у Ками, она берет в руки мой телефон, набирает мой пароль (в конце концов, это её день рождения) и переходит к моим электронным письмам.

— Ни за что, мать твою, – говорит она, глядя на меня расширенными глазами.

— Кэм...

— Что? – спрашивает Кэт.

— Ни за что, мать твою, Эбби. – Её голос звучит почти грустно, разочарованно.

— Кэм, это не...

— Ты подписывала свои письма как его личный помощник?! – Глаза Кэт расширились от шока.

— Это не то, что...

— Эбигейл Келлер. Ты позволила этому человеку использовать тебя.

— Я не...

— Позволила! Ты всё для него делала. Нянчилась с ним, когда у него было много дел, готовила ему еду, убирала за ним. Отвозила его вещи в чистку и к портному. Записывала его на приём и составляла для него его чёртов график.

— Кэм... – Я начинаю спорить с ней.

— Милая, – говорит Кэт, её голос низкий. Я замолкаю.

Потому что, когда Кэт встревает, и её голос становится низким, а глаза мягкими, я знаю, что она собирается рассказать о реальности, которую я не хочу слышать.

— Он использовал тебя.

Слова рикошетят в моём сознании, как мячик.

Тук, тук, тук, ударяясь о каждый уголок моего сознания.

— Нет, – говорю я, качая головой. — Нет, он просто был очень занят и...

— Ни один настоящий мужчина не позволит тебе называть себя так: его личным помощником, Эбби.

— Это было не...

— Было, детка. – Кэт смотрит на Ками, и они кивают, обмениваясь какими-то телепатическими фразами. — Мы хотели поговорить с тобой об этом, но ты выглядела счастливой. Мы не хотели переступать черту.

— Он обращался с тобой как с дерьмом, Эбби, – говорит Ками, без всякого изящества Кэт. — Он обращался с тобой как с горничной, матерью и прислугой в одном лице.

Я не отвечаю.

Потому что знаю, что они правы.

Боже, была ли когда-нибудь на свете большая идиотка?

Думаю, я убедила себя, что делая все эти вещи добровольно, должна заметить, меня никогда не заставляли, это мой способ доказать, что я подхожу на роль жены. Женщины, которая с улыбкой могла справится с этими деталями. Что, делая это, я доказывала свою ценность, что я достойна его.

Но к чёрту это дерьмо.

— Я назначила ему визиты к врачу, – говорю я себе под нос, понимание обрушивается на меня. Кэт кивает с грустным лицом. — Каждое утро я заказываю ему кофе. – Ками смотрит на меня так же печально, но в её взгляде чувствуется гнев.

— Ты всё для него делала, Эбс.

— Я убирала его квартиру! – говорю я, вставая. Мир кружится вокруг меня, но мне всё равно. Я игнорирую его. — Я относила его одежду в чистку каждую неделю!

— Он заслуживает того, чтобы попасть в ад за то, что обращался с тобой как с дерьмом, – говорит Кэт, и снова это шок, исходящий от неё.

— Он говорил, что я недостаточно серьёзна. Я была недостаточно хороша. Подождите, пока он поймёт всё, что я делала! – говорю я, кипя от злости.

— Ты заслуживаешь мести, – говорит Ками, в её глазах мрачная улыбка.

Я сажусь.

— Месть? – спрашиваю я, но это слово скатывается с моего языка как масло.

Мне нравится это ощущение.

— Да, чёрт возьми! – говорит она и встаёт. — Мы должны отомстить ему за это. Мы должны показать ему, что он не может просто относиться к людям как к дерьму и выйти сухим из воды!

— Как? – спрашиваю я, но она уже листает мой телефон, просматривает электронные письма и встречи, которые я назначила. У меня сводит живот.

— Это. Это ключ, – говорит Ками, показывая мне календарь. — Мы поиздеваемся над ним. Изменим дерьмо. Превратим его жизнь в ад.

— Я не знаю, ребята, это кажется... – Милая Кэт изо всех сил пытается отложить дело.

— Объясни, – говорю я, игнорируя толчок в животе, которое хочет с ней согласиться.

Моя мама была слабой.

Мужчина бросил её, и это разрушило её жизнь. Но разве она вымещала свою вину на том мужчине, моём отце? Нет. Она выместила это на нас с Ханной и сделала наши детские жизни чертовски несчастными.

Я не слабая.

На какое-то время я была слабой. Я позволила мужчине определять меня, позволила этому определению взять верх над моей самооценкой.

Но теперь уже нет.

Ни за что, блять.

— Ты всё делала для него. Он понятия не имеет, как устроена его жизнь, Эбби. – Она не ошибается. — Мы вмешаемся в это.

— Ты знаешь лучший способ забыть мужчину, Эбби, – говорит Кэт, пытаясь отвлечь Ками. — Завести нового.

— Да! – говорит Ками тянется к моему телефону и чуть не падая при этом. Она также слегка подвыпившая. — Прямо сейчас. – Ками перемещается, чтобы сесть рядом с Кэт. Они вдвоём сгрудились над моим телефоном. Мне до сих пор не вернули его, и я понимаю, что какой-то частью мозга я должна возразить, но не могу вспомнить, почему.