Глава 23

Дженнсин

Место Торена было пустым. Не то чтобы я ожидала, что он будет ждать меня после игры, но мое сердце упало, когда я взглянула туда, где он весь вечер просидел с Милли, но его нигде не было видно.

Знал ли он, как много для меня значило, что он пришел сегодня вечером? Это был последний вечер, когда мы оба были в городе на одной из моих игр. Когда я увидела его раньше, я была так счастлива, что не могла дышать.

Он пришел ко мне. Кроме редких визитов моего отца и игр, которые мама смотрела, чтобы разобрать, никто никогда не приходил только ради меня. Просто чтобы поддержать меня, без какой-либо другой мотивации.

Я бы хотела, чтобы он все еще был здесь. Но, по крайней мере, я смогу увидеть его позже вечером.

— Отличная работа, дамы, — сказала тренер Куинн, когда мы собрались вместе. — Продолжим завтра. Отдохните немного сегодня вечером. Отличная игра.

Когда она протянула руку в центр нашей группы, мы все присоединились и на счет «три» закричали: «Дикие кошки».

Мы разошлись, чтобы собрать свои вещи и направиться в раздевалку, но, прежде чем я успела встать в очередь, рядом со мной появилась фигура.

— Мама? — Я внимательно посмотрела на нее, а затем наклонилась, чтобы обнять. — Привет. Что ты здесь делаешь?

Возможно, в данный момент между нами и была трещина, но все равно было приятно ее видеть. Большую часть моей жизни мы были только вдвоем. Пока я не заглянула в ее голубые глаза, такого же цвета, как мои собственные, я не осознавала, как сильно скучала по ней в последнее время.

Она обняла меня, затем отпустила, вероятно, потому, что я была вся мокрая от пота. Она была одета, как обычно, в брюки и свитер. Она предпочитала однотонные вещи. И туфли на заоблачных каблуках. Маме нравилось, что она была намного выше обычного человека.

Она слегка улыбнулась мне, убирая выбившуюся прядь волос с моего виска.

— Ты теряешь форму.

Я моргнула, не уверенная, что правильно расслышала ее.

Ты теряешь форму.

Мы не виделись несколько месяцев. Не разговаривали несколько недель, с того самого звонка, когда она сообщила мне о встрече с Майком Симмонсом.

Она отправляла сообщения, на которые я не отвечала. Сообщения, которые я игнорировала. Я скучала по ней. И вместо того, чтобы поздороваться, спросить, все ли у меня в порядке, поздравить с победой или сказать, что она тоже скучала по мне, ее первым комментарием была критика моей формы.

Мое сердце разбилось о блестящий, медового цвета пол спортзала рядом с мамиными четырехдюймовыми ботинками «Джимми Чу».

— О, — пробормотала я, когда в голове у меня закружились ее слова. Вся грудная клетка болела, как будто кто-то ударил меня бейсбольной битой. — Мне, э-э, нужно принять душ и переодеться.

— Я подожду, — кивнула она. — Потом мы поговорим.

Не сказав больше ни слова, я выскользнула из спортзала и, поджав подбородок, направилась в раздевалку, следуя за командой. Я почувствовала жжение в горле, как будто кто-то провел по нему раскаленным железом. Из-за жжения в носу мне стало трудно дышать.

Ты теряешь форму.

На глаза навернулись горячие слезы, но я сумела сдержать их, спрятав от других девушек, когда схватила свою сумку с туалетными принадлежностями и полотенце, а затем скрылась в душевой кабинке.

Вот тогда-то слезы и хлынули наружу. Они смешались с теплой водой, и я прикрыла рот рукой, чтобы подавить рыдание.

Я больше не хотела этого. Я не настолько любила играть, чтобы заниматься этим еще пять, десять или пятнадцать лет. Когда я уйду, мои непрочные отношения с мамой, вероятно, разрушатся. Я потеряю ее, не так ли?

Именно по этой причине я так долго не решалась уйти. Именно поэтому я не сказала Майку Симмонсу «нет».

Когда я брошу волейбол, я откажусь от своей матери.

И сегодня вечером, впервые, я была готова расстаться с ними обоими.

Кончено.

Я закончила.

Облегчение было таким ошеломляющим, что мне пришлось опереться рукой о плитку, давая себе время осознать его.

Волейбол не был моей мечтой. Я больше не притворялась, что это так.

Пришло время понять, чего я хочу. Кем хочу быть. Где хочу жить. Пришло время воплотить в жизнь свои собственные мечты.

Это было страшно, захватывающе, пугающе и в то же время успокаивающе.

Я закончила. Я была готова покончить с волейболом.

И пришло время рассказать маме.

Поэтому я ополоснула лицо, смахивая последние слезы. Завернувшись в полотенце, я вышла из душа и направилась к своему шкафчику, где натянула легинсы и толстовку с капюшоном.

Большинство девушек были уже одеты, и все улыбались после сегодняшней победы. Даже Меган, казалось, была в хорошем настроении, ведь сегодняшняя победа надолго стерла все разногласия, которые были на этой неделе.

— Мои мама и папа приглашают нас с Лиз поесть тако, — сказала Стиви, стоя перед своим шкафчиком рядом с моим. — Хочешь пойти?

— Вообще-то, моя мама удивила меня своим визитом, — сказала я ей. — Но все равно спасибо.

— Конечно. Здорово, что твоя мама пришла.

Я кивнула.

— Да.

Родители Стиви постоянно посещали спортивный зал. Они не пропустили ни одной домашней игры и даже посетили несколько выездных турниров. Конечно, они жили в Мишне, поэтому смотреть за тем, как играет их дочь, а потом сводить ее куда-нибудь поужинать было несложно. Но я подозревала, что, даже если бы она пошла в университет в другом месте, они бы так же поддерживали ее.

— Желаю хорошо провести время. — Стиви застегнула молнию на куртке. — Увидимся дома.

— Ага. Увидимся. — Я направилась к зеркалу и фену. Закончив с прической, я нанесла макияж: немного туши и румян, свой любимый бальзам для губ. Я не торопилась, потому что хотела выйти из раздевалки последней.

Как и ожидалось, когда я вышла в коридор, мама ждала меня.

На ее красивом лице было написано разочарование. В течение многих лет я так много делала, чтобы она мной гордилась. Но не в моих силах было изменить ее лицо, не так ли? В мои обязанности не входило делать ее счастливой.

Я бросаю спорт и обманываю ее ожидания.

Мама оттолкнулась от стены, к которой прислонялась с телефоном в руке.

— Майк Симмонс решил, что ты не подходишь ему. Он предпочитает клиентов, которые отвечают на его электронные письма.

Я пожала плечами.

— Молодец, Майк Симмонс.

— Дженнсин, — прошипела мама, ущипнув себя за переносицу. — Что с тобой не так? Как ты могла упустить такую возможность.

— Ты поэтому пришла сегодня вечером? Чтобы отругать меня за то, что я не подписала контракт с Майком?

— Да. И для того, чтобы сесть и подумать, как мы можем вернуть твою карьеру в нужное русло.

Я вздохнула.

— Нет, мам. Я ухожу.

Она моргнула.

— Что?

— Будешь ли ты любить меня, когда я перестану играть в твою любимую игру? — мой голос не дрогнул, хотя все тело начало дрожать.

Это был вопрос, который я не решалась задать в течение многих лет.

Я не дала ей ответить. Я все еще была слишком неопытной и ранимой, чтобы принять правду.

— У меня нет никаких мечтаний, мама. Это не мои мечты. Я хочу иметь шанс воплотить в жизнь свои мечты. Я хочу, чтобы жизнь не была сосредоточена на волейболе. Мне нужны друзья, а не товарищи по команде. Я хочу… свою собственную жизнь. Мне не нужна твоя.

— Прости? — Она отшатнулась, как будто я дала ей пощечину.

— Я не собираюсь играть в Италии. Я не собираюсь выступать за другую национальную команду. Я не поеду на Олимпийские игры. С меня хватит. Моя последняя игра будет с «Дикими кошками штата Сокровищ».

— Дженнсин, — в мамином голосе звучал ужас, как будто я ударила ее ножом в спину.

— Я люблю тебя, мам. — Мое сердце сжалось, когда от новой волны слез мир стал размытым. — Мы нечасто это говорим. Мы должны это исправить.

— Дженнсин. — Потрясение на ее лице сменилось печалью.

Возможно, мы обе уйдем отсюда сегодня вечером с разбитыми сердцами.

— Я надеюсь, ты сможешь найти способ полюбить меня просто потому, что я твоя дочь, — прошептала я. — Без волейбола.

Она уставилась на меня, разинув рот. В ее глазах тоже стояли слезы.

Это была моя вина. Я слишком долго притворялась. Я скрывала свои чувства и сомнения. Я позволяла ей взять инициативу в свои руки, и когда наши разговоры сводились к волейболу, никогда не нажимала на тормоза.

Наверное, была тысяча лучших и более мягких способов сообщить эту новость. Может быть, если бы она поздоровалась со мной сегодня вечером, вместо того чтобы сообщить, что я теряю форму, я бы смягчила удар.

Но теперь я была свободна. Наконец-то я была свободна.

Мне больше нечего было сказать маме, поэтому я одарила ее доброй улыбкой, поправила лямку рюкзака и пошла по коридору к выходу.

— Дженнсин? — Мама остановила меня, прежде чем я успела открыть дверь.

Я встретилась с ней взглядом, ненавидя себя за то, что из-за меня у нее на глазах выступили слезы. Зная, что это неизбежно.

— Да?

— Я правда люблю тебя. Очень сильно. Я не… — Она с трудом сглотнула. — Я не знаю, кто я без волейбола.

— Может быть, мы сможем разобраться с этим вместе.

— Может быть. — Мама прижала руку к сердцу. — Нужно многое обдумать и переварить.

— Я понимаю. — Хотя у меня была большая часть этого сезона и моего пребывания в Мишне, чтобы прийти к такому выводу, она все еще колебалась.

— Я бы хотела прийти и посмотреть другие твои игры в эти выходные, — сказала она. — Мой рейс только в воскресенье утром.

У меня так и вертелись на языке слова, что я была бы рада видеть ее рядом, если она не будет забрасывать меня критикой. Что моя форма не ухудшалась, а даже если и ухудшалась, кого это волновало? Мы выигрывали, не так ли?

Но я просто кивнула.

— Я была бы рада. Увидимся завтра.

Мама не последовала за мной, когда я выходила из манежа. Она отошла в сторону и дала себе время переварить эту новость. Я не была уверена, чего ожидать от нее на остальных матчах этого турнира, но надеялась, что, если «Дикие кошки» выиграют, она, по крайней мере, порадуется за эту команду. Ради меня.