12

ТЕО

Моя жена опьяняет гораздо сильнее, чем следовало бы. Я видел, как она боялась с того самого момента, как присоединилась ко мне у алтаря. Это было не то, чего я хотел для нее, только не ее страха. Я понимал, почему моя семья годами упорно работала над созданием репутации, которая вызывала бы страх у любого, кто знал о нас. Это было то, во что верили мои дед и отец, лучший способ удержать то, что они построили… нет, вырезали из крови и пота... своего и чужого.

Но я не хочу, чтобы моя жена боялась меня. Я не собираюсь давать ей повода для этого.

Я делал все возможное, чтобы успокоить Марику на протяжении всей нашей свадьбы и приема. Я хотел быть с ней нежным, медленным, чтобы показать ей, что намерен относиться к ней с уважением и заботой, которые ей причитаются в силу того, что она такая, какая есть, даже если между нами нет любви. Моя жестокость приберегается для тех, кто ее заслуживает, а Марика этого не заслуживает.

Трудно было не торопить события, когда она оказалась в моей спальне. Для меня было важно привести ее сюда, в мой дом, а не в гостиничный номер, начать наш брак здесь, в постели, которую мы теперь будем делить, начать все так, как я надеюсь, будет продолжаться в будущем. То, что Марику это не смутило и она не посчитала, что я ее в чем-то обманул, не взяв с собой в роскошный отель, заметно улучшило мое отношение ко всему этому.

Но боже, как только я оказался здесь, так близко к тому, чтобы оказаться внутри нее...

Было так трудно не трахнуть ее так, как я жаждал. Если бы она не была девственницей...

Я бы никогда не причинил ей боль. Но даже сейчас, когда я провожу пальцами по ее волосам в темноте, зная, что если я захочу ее снова, то мне придется действовать медленно и осторожно, что она должно быть еще болезненная... Я все еще хочу опустошиться в нее. Что-то в ней пробуждает во мне странное чувство собственничества, которое заставляет меня испытывать незнакомые мне ощущения, и если быть честным... это меня тревожит.

Я никогда не испытывал таких чувств ни к одной женщине. Это не значит, что в прошлом я не наслаждался грубым, жестким сексом, но я никогда не испытывал такой когтистой, собственнической потребности трахать женщину так, чтобы чувствовать, будто я претендую на нее, делаю ее своей, достаточно сильно, чтобы она почувствовала отпечаток моего члена в своем теле, если бы это было возможно. Это даже не совсем логично, потому что Марика не может быть более моей. Я для нее первый, и я буду для нее единственным. Мой член, удовольствие, которое я ей доставляю, – это все, что она когда-либо узнает.

И это тоже то, чего я не ожидал, что буду так возбужден, как сейчас.

Я притягиваю ее ближе, желая снова поцеловать. Если она не готова к большему, говорю я себе, то все будет в порядке. Я хочу чувствовать ее мягкий рот, и мой член пульсирует при мысли о том, когда же я наконец почувствую его на своем члене, ее мягкие, полные губы, обхватывающие мой ноющий член...

Марика тихонько вздыхает, когда чувствует, как я прикасаюсь к ее животу. Я уже тверд от одной только мысли о возможности снова трахнуть ее, о ее рте вокруг меня, и ее рука поднимается, чтобы коснуться моей груди, когда я притягиваю ее для поцелуя.

Интересно, попытается ли она оттолкнуть меня? Я не собираюсь принуждать ее, со временем, если она не будет хотеть достаточно часто, чтобы я мог получить наследника, нам придется это обсудить. Но я не собираюсь трахать ее без желания.

Но боже, я надеюсь, что она чертовски хочет.

Моя рука слегка прижимается к ее затылку, когда я целую ее, мой язык побуждает ее раздвинуть губы, и она сопротивляется лишь секунду, прежде чем издает низкий, мягкий звук в глубине горла, и ее рот открывается для моего. Я думаю, невинная ли это застенчивость, не учили ли ее, что она не должна наслаждаться прикосновениями мужа, или чему ее вообще учили. Я знаю, что ее мать умерла, когда она была совсем маленькой, слишком маленькой, чтобы многое узнать о том, каким будет ее будущее в браке. Я не могу представить, что ее отец научил ее большему. Но мир, в котором мы живем, редко ценит удовольствие жены в браке, и я могу предположить, что Марика могла почерпнуть какие-то идеи на этот счет.

— Ты можешь принять меня снова, девочка? — Спрашиваю я, проводя большим пальцем по ее скуле. Мой член упирается в ее живот, подчеркивая мое желание, и я снова слышу ее тихий вздох.

Она тяжело сглатывает, и я вижу, что она думает о том, чтобы сказать нет - от робости или от боли, я не знаю. Но проходит мгновение, и она кивает, ее пальцы сгибаются на моей груди.

— Да, — шепчет она, и меня пронзает толчок возбуждения, такой сильный, что почти болезненный.

— Я буду нежным, — говорю я ей, приникая к ее губам и снова целуя ее. Моя рука скользит между ее бедер, желая, чтобы она тоже возбудилась, но, честно говоря, трудно сказать, возбудилась она или нет. Она вся во влажной каше из своего предыдущего желания и моей спермы. Ощущение ее влаги на моих пальцах заставляет меня ахать, мой член капает спермой на мягкую плоть ее живота, когда мои бедра выгибаются навстречу ей, и я углубляю поцелуй.

Она заставляет меня чувствовать себя чертовски ненасытным.

Мои пальцы скользят по ее клитору, и я чувствую, как ее бедра дергаются, когда я нахожу его, кружась в том медленном ритме, который, похоже, нравился ей раньше. Сначала я не прикасаюсь к ней напрямую, скольжу кончиками пальцев по капюшону медленными кругами, пока наконец не провожу указательным пальцем прямо по ее клитору, надавливая, когда тру, и каждый раз она задыхается, ее бедра выгибаются в дугу. Это способ довести ее до медленного, жесткого оргазма, но сейчас я не уверен, что смогу ждать так долго.

Я опускаю пальцы ниже, осторожно вводя два из них в нее, и стону от того, какая она мокрая на ощупь. Она все еще полна моей спермы, ее бедра влажные от нее, и когда я нажимаю большим пальцем на ее клитор, я чувствую, как она напрягается вокруг меня, ее бедра начинают неуклонно вращаться в моей руке, когда она углубляет поцелуй.

Она быстро учится. Мне приятно думать, что я доставляю ей удовольствие настолько, что она способна отбросить все свои сомнения и страхи и позволить себе почувствовать, как это может быть хорошо, и что она позволяет мне доставить ей такое удовольствие.

— Я хочу, чтобы ты кончила на меня, прежде чем я снова окажусь в тебе, девочка, — пробормотал я ей в губы, слегка покусывая нижнюю губу, пока медленно вводил в нее свои пальцы. — Я хочу, чтобы ты была мокрой и готовой для меня.

— Мне кажется, что так и есть. — Она испускает нервный смешок, который переходит в стон, когда я загибаю пальцы внутри нее. — О...

— Тебе приятно?

Марика кивает, ее нос касается моего, когда она снова задыхается, и я закрываю глаза, стараясь сохранить самообладание. Мой член словно снова на грани разрыва, яйца тугие и болезненные, и я хочу быть внутри ее влажного жара больше, чем дышать. Мне нужно трахнуть ее, но я хочу быть уверенным, что это будет хорошо и для нее.

— Ты можешь кончить для меня еще раз? — Я снова целую ее, медленно проводя ртом по ее губам, а затем наклоняюсь, чтобы поцеловать ее шею, нежно проводя губами по тем местам, которые раньше казались ей самыми чувствительными. — Я хочу, чтобы ты кончила для меня, Марика...

— Я не знаю... ох..., — снова стонет она, ее грудь прижимается к моей груди, ее рука обхватывает мою руку, а ее киска сжимается вокруг моих пальцев. — О Боже, Тео, это...

Мой член пульсирует от звука, с которым она выкрикивает мое имя, мое собственное возбуждение покрывает мой ствол и ее кожу, а я продолжаю двигаться в том же ритме, неглубокими, скрученными толчками моих пальцев, когда я провожу большим пальцем по ее клитору, и я чувствую, что она на грани, ее тело напрягается, когда удовольствие усиливается.

— Вот так, девочка, — бормочу я ей на ухо, слегка проводя языком по мочке уха и спускаясь к мягкому месту под ней. — Кончи на мои пальцы. Я хочу, чтобы твоя сперма была по всей моей руке, милая жена...

Марика задыхается, и я с ужасом понимаю, что это ласковое обращение, произнесенное на гэльском языке с грубым ирландским акцентом, вывело ее из равновесия. Все ее тело напрягается, стон теряется в подушке, когда она поворачивает голову и сильно прижимается ко мне. Я чувствую, как ее киска трепещет и пульсирует вокруг моих пальцев, когда она вскрикивает, а ее ногти впиваются в мою руку. Это достаточно сильно, чтобы причинить боль, но, боже, мне, блядь, все равно, потому что мне так приятно, когда она вот так кончает на моей руке. Ее бедра подаются вниз, как будто она не может остановиться, чтобы трахать мои пальцы, все ее тело извивается и выгибается, когда она кончает для меня, и я позволяю этому продолжаться столько, сколько смогу выдержать, прежде чем внезапно переворачиваю ее на спину, приставляя свой член к ее входу, отчаянно желая почувствовать последние пульсации ее оргазма вокруг моего члена.

— Вот так, — простонал я, просовывая в нее головку своего члена, изысканное удовольствие от этого почти слишком велико, поскольку она сжимается вокруг меня, все еще пульсируя от оргазма. — Возьми меня, жена. Хорошая девочка, трахни...

Она ощущается невероятно. Я никогда раньше не знал женщины, которая ощущалась бы так хорошо: горячей, влажной и тугой. Я сжимаю ее бедро одной рукой, проникая в нее, и вижу, как она наблюдает за мной, когда я подношу пальцы другой руки к своим губам, не заботясь о том, что моя сперма попала и на них. Я слишком сильно хочу почувствовать ее вкус, чтобы не наплевать на все остальное.

— О боже, — простонала она, глядя, как я слизываю ее возбуждение с пальцев. — Тео...

— Ты такая чертовски сладкая на вкус, девочка, — пробормотал я, наклоняясь над ней и хватаясь за подушку рядом с ее головой. — И ты так охуенно принимаешь мой член.