— Хорошо, — выплевываю я это слово так, как будто оно пропитано ядом, —уходи. Но если ты тронешь хотя бы один волосок на ее голове, твоя смерть не будет такой быстрой, как для Кристофера, потому что я убью тебя сам и причиню тебе такую боль, что ты будешь умолять меня о своей кончине.

— Винсент… — говорит Джиа, — я не понимаю. Я думала, ты любишь меня.

Я знаю, что для нее будет лучше, если она меня возненавидит. Ей будет легче принять то, что мне придется сделать с ее отцом в конечном итоге.

— Уходи! Я думал, что смогу полюбить тебя, пока не осознал, от какого мужчины ты произошла. Никогда не будет существовать такого мира, в котором я мог бы доверять тебе.

Эти слова - чистая ложь, но в тоже время и доброта, которую я ей дарю. Ту, которую она никогда не осознает и не поймет.

Она колеблется.

— Я сказал, уйди! — кричу я еще громче, — уйди с глаз долой.

Энтони приказывает Джии подойти к нему, и она подчиняется, с тяжелой болью в глазах.

— Пошел ты на хуй, — бормочет она себе под нос, проходя мимо меня, и я знаю, что заслуживаю всю испытываемую ей ненависть.

— Помни, Энтони, — кричу я ему вслед, пока они бок о бок возвращаются к лифту, — Еве лучше быть невредимой, иначе не будет такого уголка на этой земле, где ты сможешь спрятаться от меня.

Он не удосуживается ответить, но заметное напряжение в его плечах говорит мне, что он услышал. Двери лифта открываются, пара входит, а затем двери закрываются.

Я оглядываю стол, встречаясь глазами с каждым капо по очереди, и объявляю:

— С этого дня Энтони Казалетто - враг семьи. Никто не даст ему убежища, а если кто-то из вас это сделает, то тоже станет врагом.

— Мы с тобой, Винсент, — кричит Бруно, — этот кусок дерьма не увидит восхода солнца.

— Нет! Никто не предпримет никаких действий против Энтони, пока Ева Мартинес не перестанет быть его пленницей.

Собравшиеся кивают в унисон.

— И Джию нельзя трогать, — вмешивается голос Марко, — она такая же жертва предательства своего отца, как и все мы.

Я смотрю на своего кузена, в его глазах читается тревога. Я задаюсь вопросом, как я мог никогда не замечать истинную глубину его заботы о Джии.

— Марко прав, — подтверждаю я, — Джиа должна быть в безопасности.

— Что ты хочешь, чтобы мы сделали? — спрашивает Смитти.

— Я хочу, чтобы Еву нашли.

— Я могу связаться с некоторыми из моих ребят, которые раньше работали с людьми Энтони, и узнать, слышали ли они что-нибудь о девушке, которую где-то держат, — предлагает Бруно, — они не смогут скрывать ее вечно.

Я киваю, и эта идея закрепляется в моем сознании.

— Хорошо. Можно начать с этого.

Мой телефон снова вибрирует, и я вытаскиваю его из кармана, надеясь, что это Энтони пришел в себя. Имя Амелии мелькает на экране, как якорь реальности, с которым я не уверен, что смогу теперь встретиться лицом к лицу.

Сейчас важно только одно - вернуть Еву. И я это сделаю. Чего бы это ни стоило.