— Откровенно говоря, я просто не знаю, что ответить…

— Да, откровенно. Верю, что откровенно, Анита, — тихо промолвил Туо. — Вы одна, только вы на этой планете отнеслись ко мне искренно. Надеюсь, что мы будем союзниками и вы не разочаруетесь. Веселее смотрите на мир!

Он остановился, взял ее обеими руками за плечи, повернул к себе и коснулся своей щекой ее щеки, едва-едва, нежно, робко. Анита ощутила, как по всему ее телу прошла теплая волна, и как тяжело стало дышать.

— Анита… Анита… Вы…

Он еще раз приник к ней, а затем оставил ее и ушел не оглядываясь. Анита погладила ладонью щеку, словно хотела убедиться, что он притрагивался. Стояла и все смотрела вслед, пока Туо, а за ним и сержант не исчезли за массивной дверью приземистого корпуса.

Мать сразу все почувствовала, ее чуткий глаз уловил какую-то перемену в настроении дочери. И Анита это заметила. То, бывало, мама поставит обед на стол и делает что-то свое, лишь изредка перебрасываясь с ней словом, а тут села к столу, посматривая на дочь настороженно и пристально. А что ей могла сказать Анита? Что, собственно, произошло? Почти ничего, да, так-таки и ничего, совсем ничего. Анита обедала и делала вид, что не замечает маминого любопытства. Хотелось улыбнуться, но она сдерживалась. Наконец сжалилась:

— Ну что это мама так посматривает?

— Ладно, ладно, козочка, ешь, кушай, сейчас мы все узнаем!

Ну конечно же гороскоп! После смерти отца мама всегда утешалась гороскопом. Вот и теперь. Устроившись в старом, но удобном кресле, кладет на колени газеты. Пожелтевшее, как осенний лист, лицо ее сосредоточенно, глубокомысленно.

— Вот нам все гороскоп и расскажет! Так… Ты, значит, родилась осенью, седьмого октября. Так… Под знаком Весов… Ну вот, пожалуйста: «Чудесный день, полный солнца и радости, в том числе и по сентиментальным мотивам. В работе можете добиться больших успехов и материальных выгод и иметь удовлетворение во всех сферах». Ну что, озорница?

Анита прижалась к матери.

— Это правда: радости были.

— Вот видишь, козочка!

Да и на самом деле: разве это не радость — нежность Туо, его прикосновение и его слова… Неужели Туо полюбит ее? Да ведь он об этом и говорил! А может быть, это просто сочувствие?

— А как мама думает: созвездие Весов — счастливое?

— Счастливое, счастливое, баловница! — Мать подняла озаренное радостью лицо. — А он… под какою родился звездой?

— Он? — Анита выпрямилась. Ну и хитрая же мама, разве можно от нее что-нибудь скрыть! — Он, чтобы мама знала, родился в созвездии Лиры.

— Значит, Лиры. Ага… А в каком месяце?

— Месяца не знаю. Он, видишь ли, родился не на Земле под созвездием Лиры, а на самом созвездии.

Мать отложила газету и в недоумении посмотрела на дочь.

— Мама удивлена? — улыбнулась Анита. — Мне и самой не верится. Но он уверяет, что это так. Ах, если бы мама видела, как он смотрит на звезды!

— Может быть, это тот самый, которого подбили в Сахаре? Которому ты книги носила?

— Он самый. А почему мама так помрачнела?

— Так он ведь больной…

— Уже выздоровел. Правда, держат его в психушке.

— Вот видишь.

— Нет, пусть мама не думает, что он сумасшедший, вовсе нет. Они сами хорошо знают, что он совершенно здоров. Хотят, чтобы признался: считают шпионом.

— Это еще хуже, — вздохнула мать. Потом спросила: — Какой же взять ему знак зодиака?

— Может быть, июньский? Он ведь в июне у нас появился.

— Хорошо. Так… Знак Рака. Вот: «Осуществление великих замыслов наталкивается на большие препятствия. Рискованная операция может окончиться успешно. В сфере чувств можно рассчитывать на взаимность».

Прочитав гороскоп, мать повеселела.

— Неплохо. И главное, видишь, как твой и его… совпадают…

Аниту и самое поразило это удивительное совпадение.

— Ну хорошо, хорошо, а то мама как начнет… А какой он волевой, если бы мама только знала! Заставил сержанта извиниться передо мною. Этот грубиян позволил себе бестактность, так он как глянул на него…

Слушая рассказ Аниты, мама весело смеялась, переспрашивала и наконец сказала:

— Так вот и надо учить их хорошему тону!

Через некоторое время снова заглянула в гороскоп. Задумчиво произнесла:

— А что же это за рискованная операция?

— Если бы я знала… — вздохнула Анита. — А вообще-то, может быть, интереснее жить, не зная, что ждет тебя завтра?

— Может, и так, — покачала головою мать. — Дай бог, чтобы все было хорошо. — И быстро перекрестилась высохшей рукой.

Анита открыла дверь на балкон, и комнату заполнил приглушенный шум, а перед глазами внизу, между темными конусами кипарисов, по всему побережью сияли огни. Голубоватые, золотистые, яркие, бледные — все это рассыпано было так причудливо, как звезды на небе. Моря уже не было видно, за линией набережной зияла черная пропасть, словно там проходил край света.

В просторном кабинете с широкими окнами, куда сержант привел Туо, сидели двое. Лысоватый человек в сером костюме сидел за письменным столом и вертел в руках что-то похожее на черную авторучку. Слева от него стоял Фраг, почтительно склонив голову. Когда Туо подошел к столу, лысоватый внимательно посмотрел на него, положил ручку и попросил сесть. Туо на мгновенье показалось, что он где-то уже видел эти колючие глазки.

— Я не помешаю? — спросил Фраг.

— Напротив, надеюсь, вы поможете нам.

Фраг кивнул головой и сел к столу с левой стороны, напротив Туо.

— Скажите, пожалуйста, это вы направили телеграмму президенту республики? — обратился к Туо человек в сером.

— Да, я.

— Мне поручено выслушать вас.

— Я хочу разговаривать с президентом.

Человек в сером вежливо улыбнулся, погладил пальцами блестящую ручку.

— К сожалению, президент чрезвычайно занят государственными делами и принять вас поручил мне.

— Вы должны понять, Туо, или как там вас, — вмешался Фраг, — что президент не имеет физической возможности беседовать со всеми желающими. Он не смог бы этого сделать, даже если бы прожил тысячу лет.

— Да-да, жизнь землянина коротка… — задумчиво произнес Туо, — но, насколько мне известно, я — первый космический гость на вашей планете, и президент мог бы выкроить…

Фраг и человек в сером переглянулись. Фраг сказал ему:

— Ну вот. Я вас информировал. Видите, он снова за свое.

— Считайте наш разговор предварительным, — обратился к Туо человек в сером. — Скажите, пожалуйста, о чем вы хотели бы говорить с президентом?

— Во-первых, я, естественно, хотел бы представиться, рассказать о своем путешествии и просить, чтобы меня перестали преследовать и дали возможность поехать в Организацию Объединенных Наций, с трибуны которой я мог бы обратиться ко всему человечеству Земли.

— Мне известно, что вас лечат, а вы ведете речь о каком-то преследовании.

— После катастрофы я окончательно выздоровел, — твердо произнес Туо. — На каком основании меня держат в заключении? Да, именно в заключении в психиатрической больнице? Еще раз заявляю: я и физически, и психически совершенно здоров. И вы, доктор Фраг, за свои незаконные действия, за свое насилие будете наказаны.

Фраг вскочил, хлопнул ладонью по столу:

— Хватит валять дурака! Мы знаем, что вы совершенно здоровы, знаем не хуже вас. Так давайте же в конце концов разговаривать как деловые люди. Оставьте вы свою сказочку о космосе, о созвездии Лиры — мы ведь взрослые! — Он подошел к Туо, легонько хлопнул его по плечу и продолжил едва ли не дружеским тоном: — Послушайте, а нельзя ли предложить вам сотрудничество? Давайте, черт побери, договоримся, и вы в одну минуту смените этот халат на модный костюм. Что вы хотите?

Туо взглянул на него с недоумением.

— А вы чего хотите?

Фраг снова сел, положив ногу на ногу.

— Наконец-то я слышу деловой вопрос. Чего мы хотим? Нас интересует ваш летательный аппарат. В донесении сказано, что летел он беззвучно, останавливался в воздухе. Это так?