4

Леви

Я вошел в свою комнату в общежитии, держа в руке чашку чая "Эрл Грей" из кафе "Ривер Стикс". Аромат витал по комнате, но когда я сделал глоток, мои губы сжались в разочаровании. Он не соответствовал моим стандартам - отнюдь. Чаю не хватало крепости и точности заваривания, которые я предпочитал. С тихим выдохом я поставил чашку на стол, и ее пар лениво закружился в воздухе.

Комната была компактной, но организованной именно так, как мне нравилось. Кровать размером с двуспальную была безупречно заправлена, темно-синее покрывало аккуратно выровнено на фоне бледных стен. На письменном столе аккуратной стопкой лежали учебники, а по бокам стояли памятные хоккейные сувениры. Несмотря на ограниченный вид на внутренний двор кампуса, естественный свет из окна заливал комнату безмятежным светом, подчеркивая ее первозданную чистоту. Стены остались голыми, свободными от фривольности.

Сделав еще один глоток разочаровывающего чая, я грациозно устроилсь в потертом кресле, стоящем в углу комнаты. Подушка слегка подалась под моим весом, но это было лишь кратковременное отвлечение от безупречной обстановки.

Было приятно погрузиться в тишину.

У меня не было намерения заводить друзей. Я приехал сюда, чтобы получить образование и стать лучшим игроком, каким только мог быть. Но я прекрасно понимал, что мир может рухнуть, что команда, которую ты когда-то считал семьей, может предать тебя и бросить на произвол судьбы. Моему отцу не на что было опереться. И поэтому его не стало.

Со мной бы такого не случилось.

Я этого не допущу.

Вздохнув, я откинулся в кресле и поставил чашку с теплым чаем на стол. Несмотря на первоначальное разочарование от напитка, во мне поселилось чувство спокойствия. Это было начало новой главы, которая должна была развернуться в стенах этой комнаты общежития.

Мой телефон пиликнул, когда я поставил его на зарядку на тумбочке.

Кто, черт возьми, может писать мне? Мой номер был только у нескольких человек, и так было задумано.

Я заставил себя встать и подошел к тумбочке.

На экране высветился незнакомый номер.

Привет, это Майкл. Просто хотел пригласить тебя сегодня на "Белый выход".

Не уверен, слышал ли ты о нем.

Мне сейчас не хочется находиться среди людей, - ответил я.

Я отложил телефон и вздохнул.

Я не понимал... доброты Майкла Картера. Это беспокоило меня больше, чем я хотел признать. Разве он не должен быть зол? Всю жизнь ему твердили, что он будет призван первым, а потом...

А потом его не призвали.

Зато призвали меня.

Неужели это какая-то ловушка, способ смутить меня?

Неужели он действительно думал, что я на это попадусь?

Резкий стук в дверь прорезал тишину моей комнаты в общежитии. Мой взгляд метнулся к входу, и мелькнувшее узнавание разожгло во мне огонь раздражения. Не дожидаясь разрешения, дверь распахнулась, и на пороге появилась моя мама в сопровождении двух младших сестер.

"Леви!" - крикнула она достаточно громко, чтобы я был уверен, что человек в коридоре услышал. "Ты ушел, даже не попрощавшись! Я же просила тебя разбудить меня! Я собиралась приготовить тебе завтрак и кофе..."

"Твой кофе - не более чем грязная вода", - сказал я.

Она рассмеялась, похлопав меня по плечу. Я напрягся. Я не люблю, когда ко мне прикасаются. "Как ты можешь просто уйти, не попрощавшись? У меня есть кое-что для тебя". Она открыла свою сумку. "Так, где это? Я знаю, что она у меня где-то была. Дай мне минутку..."

"Я не собиралась прощаться", - резко ответил я, с раздражением поднимаясь со стула. В комнату словно вторглось их внезапное присутствие.

Мамино неодобрение скрывалось под ее обеспокоенным фасадом, а сестры смотрели на меня с любопытством и опаской.

"Мам, - сказала Рика. "Он лежит на приборной панели машины, помнишь? Ты же не хотела, чтобы он погнулся?" Она протянула матери листок бумаги.

"Ну да, ну да, конечно". Она улыбнулась Рике. Она взяла бумажку и протянула руку ко мне, словно хотела, чтобы я взял ее.

"Что это?" спросил я, даже не потрудившись посмотреть сам.

"Это ваша с папой фотография", - сказала Селеста. "Почему ты всегда такой злой? Мама просто хочет, чтобы она была у тебя".

"Я не знаю, почему", - сказал я, но все равно взял фотографию. Я хотел, чтобы они как можно скорее покинули мою комнату. "Она знает, как я отношусь к отцу".

"О, и его нож!" Она достала кожаный мешочек, потрескавшийся от возраста, и протянула его мне.

"Кинжал", - сказала Селеста, закатив глаза.

Я сморщил нос. "Мне он не нужен".

"Перестань быть таким занудой, Леви", - сказала она. "Ты же знаешь, он хотел, чтобы он был у тебя".

"Это не значит, что я хочу его", - сказал я.

Рика бросила на меня взгляд, который, казалось, говорил: "Просто возьми его".

Я поджал губы и задумался о том, куда бы выкинуть его, как только они уйдут.

"Ты уверен, что это хорошая идея?" - спросила мама, оглядываясь по сторонам и игнорируя мой комментарий. "Леви, ты мог бы сразу отправиться в НХЛ. Зачем ходить в школу, если можно пойти по стопам отца?"

"Мам, - сказала Рика, заправляя за ухо золотистую прядь волос. "Это разумная идея - получить образование. А что, если с НХЛ ничего не получится?"

"Ерунда", - сказала она, пренебрежительно махнув рукой. "Леви лучше, чем был твой отец. Ему не нужна отсрочка. Его не отправят на повышение квалификации. Я уверена, что он начнет играть в "Змеях". Им нужен левый нападающий..." Она прочистила горло. "Знаешь, нам бы тоже не помешал этот чек".

Я стиснул зубы.

Конечно.

Именно поэтому она проехала сорок минут от Бентон-Харбора до Саут-Хейвена.

Почему я не удивился?

Слова моей матери прорезали воздух, как непрошеное вторжение. "Еще не поздно передумать", - убеждала она, в ее голосе звучали нотки отчаяния. "Ты можешь позвонить Ричарду... ох, как же его зовут? Ричарду Мазерсу? Думаю, он отвечает за "Змей"..."

"Разве внучка не унаследовала его?" уныло спросила Селеста, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.

"Да, но она не владеет им, пока не окончит школу", - ответила мать. "О, но Леви. Твой отец был Змеем. Уверена, они с радостью примут тебя..."

"Я сказал, я не пойду", - пробормотал я. Я подумывал сделать еще один глоток чая, но мой желудок взбунтовался. "Я останусь здесь и вернусь в команду, как только удовлетворительно разовьюсь и закончу обучение".

"И что мне делать?" - спросила она, раскинув руки. "Если бы ты вернулся, первый чек поступил бы на твой счет, и тогда я смогла бы выплатить ипотеку".

Я нахмурил брови в недоумении. "Я уже выплатил ипотеку", - ответил я, чувствуя, как во мне зарождается подозрение. Деньги, которые я доверил ее заботам, средства, которые я выделил на домашние расходы, - куда они делись?

"Мне нужно было заменить лобовое стекло на машине", - утверждала она.

Я знал, что так будет лучше.

Дело было не в машине, а в том, что ее привычка тратить деньги вышла из-под контроля. Меня охватило разочарование, когда я понял, что мое отсутствие только усугубит ее бесконтрольные траты.

Я посмотрел на Рику. Ее бледные щеки побледнели, и я понял, что мои подозрения были верны.

Когда я взглянул на мать, ее фасад дрогнул под моим пристальным взглядом, выдавая правду, скрытую за ее словами. Я знал, что никакого ремонта лобового стекла не было - это было завуалированное оправдание, маскирующее безрассудные траты, которые стали для нее нормой. Груз разочарования и предательства тяжело лег на мои плечи, но я уже привык к такому напряжению.

"Тебе нужно найти работу". Слова вырвались из моего рта, окрашенные разочарованием.

Оскорбленный взгляд матери только усилил бушующее внутри меня смятение. "Я жена хоккеиста, - ответила она с нотками возмущения в голосе, - мне не нужно..."

"Была", - резко вмешался я. "Отца больше нет - он умер, помнишь? Вы больше не женаты. Единственное, что у нас осталось, - это его фамилия, и все из-за того, что он сделал выбор, и из-за того, что ему не на что было опереться".

"Команда обещала ему компенсацию", - заметила она, пытаясь оправдать свою зависимость от гипотетических средств. "Они так и не выполнили обещание. Вам следует спросить мистера Мэтерса..."

"Я не попрошу у них ни пенни за пределами моего контракта", - прорычал я, пресекая ее попытки переложить ответственность. Горечь от невыполненных обещаний и тяжесть неоправдавшихся ожиданий захлестнули меня. Судьба моего отца, разбитые вдребезги обещания, а теперь еще и ее зависимость от неуловимой компенсации - я не мог взвалить на свои плечи всю тяжесть их последствий.

"Может, нам пора?" - тихо пробормотала Рика, пытаясь разрядить нарастающее напряжение.

Селеста насмешливо хмыкнула, отстранилась от стены и, не оглядываясь, вышла из моей комнаты.

Хорошее избавление.

"Не тебе указывать мне, что делать, Рика!" - огрызнулась мама. "То, что у тебя есть стипендии во всех этих университетах, не означает, что ты лучше меня".

"Я никогда не говорил..."

Я не мог сдержать кипящее разочарование. "Тебе стоит послушать Рику", - сказал я, и в моем голосе прозвучали нотки горечи. "Она единственная в нашей семье, у кого есть хоть капля здравого смысла". Груз ответственности, который я взвалил на себя после смерти отца, нарастал во мне. "Хочешь, чтобы ипотека была выплачена, тогда плати за нее. Выполняй свои обязанности матери и заботься о своей семье".

"А разве ты не должен выполнять свои обязанности единственного сына и стать мужчиной?" Ее слова были извращенным отражением ее ожиданий. "Вместо этого ты отбросила свой долг. Ты не заботишься о нас. Тебя волнует школа и побег". Она усмехнулась. "Ты заботишься только о себе. Никогда не думала, что мой единственный мальчик может быть таким эгоистом".

Разочарование и обида кипели под землей. Я устал от ожиданий, невыполненных обещаний и постоянного давления, чтобы быть опорой. Суровая реальность нашей напряженной семейной динамики, борьба и невысказанные обвинения - мы все боролись с грузом неоправдавшихся ожиданий и шрамами, оставленными выбором моего отца.