Глава 36

Скайлер

Последняя неделя прошла довольно спокойно. Если не считать похода в клинику за имплантатом, я не покидала пентхаус.

Я протираю столешницу, когда понимаю, что больше не являюсь пленницей.

Повернувшись, я смотрю на Ренцо и говорю: — Я могу выйти.

— Что? — пробормотал он, поднимая голову с того места, где читал что-то в своем телефоне.

— Я могу покинуть пентхаус.

Он хмурится. — Да?

— Мне нужно съездить в особняк, чтобы забрать бумажник. — Я начинаю идти к лифту, а затем останавливаюсь, чтобы спросить: — Винченцо или Фабрицио могут меня подвезти?

Ренцо все еще хмурится и спрашивает: — Ты хочешь выйти? Прямо сейчас?

— Да. — Если он скажет мне, что я не могу, я выйду из себя.

— Хорошо.

Волнение бурлит в моей груди, и когда мы заходим в лифт, я ухмыляюсь ему.

Уголок его рта приподнимается, и, схватив меня за челюсть, он оставляет крепкий поцелуй. — Твоя улыбка меня доконает.

— Почему?

— Потому что ты чертовски сногсшибательна, когда улыбаешься, — бормочет он.

Двери открываются, и пока мы идем к Бентли, Ренцо говорит охранникам: — Мы направляемся в особняк Дэвисов.

Во время поездки мое волнение утихает, и в сердце снова заползает печаль.

Ренцо замечает перемену в моем настроении и, соединив наши пальцы, целует тыльную сторону моей руки.

Так делал папа, когда я лежала в больнице, и воспоминание об этом заставляет меня глубоко вздохнуть, стараясь не дать горю захлестнуть меня.

Сдерживать слезы становится все легче, но боль все еще не утихла, и я не ожидаю, что в ближайшее время она уменьшится.

Когда Бентли подъезжает к особняку, я окидываю взглядом сад, за которым нужно ухаживать. Мне нужно решить, что делать с этим местом. Оно большое и требует большого ухода.

Мы выходим из машины, и пока мы идем к парадной двери, я говорю: — Думаю, мне стоит продать это поместье.

— Как хочешь, amo. Я могу заняться его продажей для тебя, — предлагает Ренцо, отпирая дверь.

Последние три года всеми финансами занимался отец, а затем Ренцо взял ответственность за меня на себя, когда похитил меня. В какой-то момент мне придется вернуть контроль.

Наверное, мне нужно купить мобильный телефон, если я собираюсь искать работу.

Мне придется обновить резюме.

Я понятия не имею, как выглядят мои банковские счета.

— Ты в порядке? — спрашивает Ренцо, когда мы проходим через фойе.

— Я просто думаю обо всем, что мне предстоит сделать. Отец взял мою жизнь в свои руки после автокатастрофы, а потом появился ты.

Он останавливает меня у подножия лестницы и поворачивает так, чтобы я смотрела на него.

— Что ты имеешь в виду под словом «все»?

— Мне нужно разобраться с банковскими счетами. У меня нет мобильного телефона. Я хочу снова начать работать. — Я обвожу жестом фойе. — Мне нужно все упаковать.

Положив руки по бокам от моей шеи, он наклоняется и фиксирует мой взгляд. — Я могу сделать все это для тебя.

Я беру его за запястье и спрашиваю: — Ты не будешь против?

— Нет, amo. Совсем нет. Ты моя, и это моя ответственность - заботиться о тебе.

— Ты не думаешь, что это жалко, что я позволяла своему отцу во всем разбираться?

Он качает головой и притягивает меня к своей груди. — Нет. Ты была на грани смерти и должна была справиться с пересадкой почки. Если уж на то пошло, я считаю тебя чертовски сильной.

Закрыв глаза, я даю словам Ренцо впитаться, прежде чем прошептать: — Я скучаю по нему.

— Я знаю. — Ренцо проводит ладонью по моим волосам. — Но у тебя есть я, и я имел в виду это, когда говорил, что позабочусь о тебе.

Я прижимаюсь ближе к мужчине, который быстро завладевает моим сердцем. — Спасибо.

Он прижимает меня к себе на мгновение, прежде чем отстраниться и сказать: — Давай соберем все, что тебе нужно.

Следующие пару часов мы проводим, собирая последние мои вещи и роясь в папином кабинете в поисках всех финансовых документов и его ноутбука.

— Придется попросить Дарио взломать ноутбук, — говорит Ренцо, когда мы упираемся в устройство, требующее пароль.

Я пробую мамин день рождения, и когда экран разблокируется, я ухмыляюсь Ренцо. — Его пароли - это всегда мои или мамины дни рождения.

— Это чертовски упрощает дело, — говорит он, снова закрывая ноутбук. — Давай уйдем отсюда.

Когда мы идем к фойе, я бормочу: — Можно мне побыть в одиночестве, прежде чем мы уйдем?

— Конечно. — Он прижимает поцелуй к моему лбу, а затем направляется к входной двери.

Идя на кухню, я оглядываю свой семейный дом. Горе сжимает мое сердце, и я не борюсь с подступающими слезами.

На кухне я провожу пальцами по столам, где я провела много часов, обучаясь искусству приготовления пищи.

Папа ел каждую порцию и никогда не жаловался. Он был моим самым большим болельщиком.

— Боже, я так скучаю по тебе, папа, — шепчу я.

Я думаю о том, как Луиза жаловалась на грязную посуду, но когда я предлагал ей помочь с уборкой, она отталкивала меня.

Вытирая слезы со щек, я глубоко вдыхаю.

Без них это место больше не мой дом. Оно превратилось в кладбище для тех мгновений, которые я разделяла с ними.

Развернувшись, я выхожу из особняка и закрываю за собой дверь. Идя к Бентли и человеку, который меня любит, я решаю прекратить борьбу за то, чтобы Ренцо не попал в мое сердце.

Это не та борьба, которую я бы выиграла в любом случае.

Дойдя до него, я обхватываю его за шею и притягиваю к себе, чтобы поцеловать. Вдыхая лесной аромат его одеколона, я наслаждаюсь его объятиями.

Прижавшись губами к его губам, я шепчу: — Я люблю тебя. — Я отстраняюсь и встречаюсь с его глазами. — Хорошего, плохого, уродливого и прекрасного. Я люблю тебя всего. Возможно, однажды я пожалею об этом, но я не смогу держать тебя вдали от своего сердца.

Радостная улыбка кривит его губы, и счастье наполняет его глаза. — Спасибо, amo. Я знаю, что тебе было нелегко, но все равно спасибо, что любишь меня.

— У меня не было выбора, — поддразниваю я его. — Ты захватил мое сердце в плен, и мне пришлось смириться с этим.

Он качает головой, его выражение лица наполняется нежностью. — Ты не пожалеешь, что полюбила меня, Скайлер. Я обещаю.

Я прижимаюсь к его губам еще одним поцелуем, а затем говорю: — Отвези меня домой.