Как и задумывалось, я толкнул дверь, вышел в дежурку, чтобы обнаружить свернувшуюся на диванчике Ольгу. Вот тебе и чай! Вернувшись, я какое-то время вслушивался в сопенье Жоры, потом достал из сумки недопитую бутылку, сунул в карман и совершенно гнусным голосом пробормотал:
- Сам же слышал: машина...
Вокзал жил загадочной ночной жизнью: в одном углу торговка пирожками хрипло кричала: "Два по цене одного! Налетай, подешевело!", в другом голос, показавшийся знакомым, продолжал сватать женихов Госпоже Удаче. Увы, сегодня эта дама меня не любила, поэтому на оставшуюся мелочь был куплен пирожок для закуси. Народ шнырял и ползал уже менее интенсивно, найти укромный уголок было легко, но только я приложился к бутылке, как подскочил некто в вязаном колпаке и попросил оставить тару.
- Тут же еще треть! - возмутился я.
- Тогда дай хлебнуть - быстрее кончится!
Я направился к метро (уже закрытое, оно выглядело безлюдным), достал сигарету, когда из-за колонны выскользнула женская фигура в плащике нараспашку. Фигура грудным голосом предложила интимные услуги, которые она вознамерилась оказать мне в камере хранения.
- Как это - в камере?! - удивился я.
- Диванчик в подсобке имеется. Презервативы мои, выпивка за счет клиента, если он хочет, конечно. Ну? Давай, блин, думай быстрей, а то меня...
Ночная бабочка нервно оглядывалась, и не зря: из-за угла выдвинулись и решительно направились к нам две дамы плотного сложения.
- А ну, вали, тварь вокзальная! Вали к своим носильщикам, шалава, а то хуже будет!
- Сами вы шалавы! - огрызнулась кожаная, но ретировалась.
А я тут же был окружен вниманием вновь пришедших, как я понял, сутенерш. Именно у них, утверждали дамы, лучшего пошиба товар: не шлюхи с вокзала, зараженные венерическими заболеваниями, а истинный цвет российской нации - длинноногие, голубоглазые и с высшим образованием! Никогда не думал, что высшее образование нужно в первой древнейшей профессии. Лично мне оно всегда мешало, как на клееночной фабрике: другой бы отдался процессу со всей душой, а я вот кочевряжился, как целка, едва не провалив свою миссию.
Проституток с дипломами звали Ирина и Марина, причем клиентов они принимали в полноценной квартире. Подсобка - да это же полное отсутствие гигиены! Это в конце концов неприлично, потому что люди за багажом приходят, а за дверцей - ахи и вздохи!
- Вы считаете: в квартире - лучше?
- Да там такая квартира! Евроремонт! Ванная на двоих! А если хочешь можно и на троих, то есть с Ириной и Мариной! Но это, понятно, будет в два раза дороже.
- А если с одной, - спросил я, - то сколько?
Цена повергла в уныние: с моими деньгами можно было разве что пощекотать Ирине пятку. Или послать воздушный поцелуй Марине. Не то чтобы я собирался принять "ванну на троих", тут важно иметь возможность - и с достоинством отказаться. Мое молчание, однако, расценили иначе и вытащили фотографии: вот, мол, Ирина из Орла, закончила педагогический институт! А вот Марина из Курска, закончила медицинский, но вы ведь знаете, сколько сейчас медики получают...
- А из Великого Устюга никого нет? - поинтересовался я.
- Нет, кажется... Тань, нет таких? Нету, говорит... А что, там девчонки хорошие?
- Не знаю, не встречал... - задумчиво проговорил я. - Вот мужики там шустрые!
Я уже собрался откланяться, когда подошла еще одна и глухим голосом осведомилась: ты, мол, русский или нет?
- Я? Вообще-то...
- Не вообще-то, а конкретно: русский? А то я не позволю, понял? Мало ли что ты при бабках, придурок, ты мне девчонок из работы на месяц, может, выбьешь! Понял, морда черная?
В этой жизни меня не раз принимали за прибалта, как-то в пылу полемики обозвали евреем, однако на "лицо кавказской национальности" я не походил ни при каком освещении. Недоумение рассеяла одна из сутенерш, шепнув на ухо:
- Это Юлька, ты в голову не бери! У нее недавно кавказцы девочку изнасиловали: покупал один, а завалилось семь человек, даже охранник ничего сделать не мог! Девочка в больнице до сих пор...
Признаться в своем полном банкротстве не хватило духу, и я, сославшись на скорое отправление поезда, направился искать место отдыха. В воинском зале ожидания вповалку лежали матросы срочной службы. Я присел рядом, думая отдохнуть под мирный храп военных (рядом с ними всегда чувствуешь себя уверенней), когда над спинкой дивана возникла голова на длинной худой шее, потом другая, третья... Головы поднимались, будто змеи по сигналу факирской дудочки, и точно так же замирали.
- Ну как мичманюга? - прозвучал приглушенный голос. - Вырубился?
- Полный аут! - ответили.
- Еще бы: я целый пузырек клофелина в пиво влил! Линяем в город, мужики!
Головы моментально превратились в рослых парней, которые спешно стаскивали тельняшки и штаны, разоблачаясь до трусов. Достав из баулов гражданскую одежду, они быстро переоделись, и вскоре лишь короткие стрижки выдавали служивых.
- Ребята, а меня возьмете? - робко попросил один, который не переодевался.
- Нельзя, Барыбин! - хлопнули его по плечу. - Сон начальника надо стеречь. Да и патруль нагрянуть может. Что ты тогда должен сказать?
- Что вместе с мичманом Карелиным перевожу имущество - вот эти баулы.
- Молодец! А мы тебе за это гамбургер принесем!
Приглушенно гогоча и стараясь не топать ботинками, парни покинули зал: их ждала ночная Москва, залитые светом улицы, пивко и водочка, а если денег хватит, и Ирины с Маринами. На эту ночь столичные улицы сделаются для них Елисейскими полями, Бродвеем, Реепер-баном и долго еще будут поминаться в разговорах и сниться во время морских походов. "А помнишь, как было здорово, а?!" "Еще бы: классно оторвались в столице!" Однако коварная Москва могла и закружить, завертеть, бросить в объятия какой-нибудь непроверенной "Ирины", после чего матрос будет тайком глотать трихопол, испытывая зуд в причинном месте и получая насмешки дружков. А еще Москва могла грубо окликнуть стриженых провинциалов, хамски потребовать закурить, а тогда - драка, милиция, дисбат, и, как говорится: напрасно старушка ждет сына домой...
Из воинского зала меня выгнал патруль: гражданским тут делать нечего. Матрос Барыбин уже отчитывался, честно отрабатывая гамбургер, я же спустился в большой зал и приблизился к стоящему на постаменте бюсту вождя. От выпитого перед глазами уже плыло, и на миг показалось: лысина покрывается волосами, на груди появляются ордена, на плечах - плащ, Ленин превращается в отца-основателя Петербурга, я оказываюсь на родном Московском вокзале, откуда до моего дома - десять минут ходьбы, и сегодняшняя ночь исчезает, как наваждение, посланное столицей... Наваждение, однако, продолжалось, на этот раз приняв обличье смуглого мужика в грязной синей куртке. Мужик оценивающе меня рассматривал, ходил кругами, потом приблизился и с акцентом заговорил:
- Друг, не купишь у нас одну вещь?
- Какую вещь?
- Хорошую! Только я не знаю, как она называется. На телевизор похожа, но он почему-то ничего не показывает. Нет, он исправный - в коробке был! Но на Казанском вокзале никто не понимает: как с ним обращаться?! Такие люди глупые! Может, ты знаешь? Ты же из Ленинграда, да? А в Ленинграде люди умные, они во всем разбираются! Пойдем со мной, посмотришь!
Не знаю, что подействовало: то ли мелкая лесть, то ли сознание того, что терять в любом случае нечего. Я хлебнул для храбрости, поставил пустую бутылку перед бюстом и сказал:
- Идем, посмотрим твой "телевизор".
Мы миновали притихший кассовый зал, вышли на улицу и нырнули в длинный подземный переход, соединяющий края площади подобно мосту между Европой и Азией. Я мысленно гадал: кто передо мной - башкир? Таджик? Я мог бы еще долго перебирать народности востока, но смуглый, к моему удивлению, назвался Ионой. Он объяснял, мол, приехали с друзьями из Дубоссар, чтобы заработать денег, и поначалу неплохо получалось: дорогу строили, потом старый дом разбирали на Садовом кольце. Получили деньги, собрались назад в Молдавию, но тут еще халтура подвернулась - двери и окна снять в одном офисе. Что ж, ломать - не строить, сняли и окна, и двери, однако денег хозяин давать не спешил. Неделю ждут, другую - денег нет! Да и заработанные тают, потому что Москва, цены какие! А главное, никуда не пожалуешься, тебя же первого обвинят: нелегальный - давай в тюрьму! Ночевали среди таких же молдавских работяг на Киевском вокзале, но оттуда выгнала милиция, и они поселились на Казанском.