Наступило долгое молчание. Панин плохо умел скрывать свои чувства, и его круглое веснушчатое лицо отражало их достаточно наглядно: тревога, растерянность, испуг… Наташа часто задышала, так сдавила спинку кресла – побелели косточки пальцев. Кларк застыл в неудобной позе, забыв про тихо жужжащую электробритву. Только Чумак ничем не выдавал волнения.

– Все понял, – сказал наконец Панин. – Сейчас передам. Но они не согласятся.

Он помолчал, вздохнул. Потом взъерошил светлые волосы и будто прыгнул в ледяную воду:

– Случилась беда. Метеорит. Попал прямо в рубку и застрял в блоке связи. Земля нас больше не слышит…

Снова пауза. Казалось, Панин обдумывает, как смягчить удар.

– Да говори ты! – не выдержала Наташа. – Что, и «Лада» отказала?

Кларк усмехнулся. Наивный вопрос – если выйдет из строя киберпилот, который космонавты ласково называют «Ладой», двигатель тотчас остановится. Наступит невесомость, и это нельзя не заметить.

– Все остальные системы в порядке, – сказал Панин. Но…метеорит оказался не простым. Он был заражен.

– Радиоактивность? – приподнялся Кларк.

– Нет. Какие-то неземные споры. А в тепле они ожили. Стали размножаться неизвестные микробы.

– Сережа заболел? – быстро спросила Наташа.

– Не знаю. Но он сказал, что никого не пустит к себе до конца.

– Какого конца? Что за чушь? И потом микробы – по моей специальности. Тем более чужие. Я должна быть там!

– Сейчас моя вахта, – сказал Кларк. – И я пойду туда. Командир не имеет права…

– Подождите, – остановил Чумак. – Мы же можем поговорить с ним все вместе. Принеси-ка микрофон, Витя.

Несколько минут прошли в молчании. Все смотрели, как Панин торопливо монтирует приставку к видеофону.

– Сережа? – негромко окликнул Чумак. – Мы хотим слышать тебя все. Включи динамик. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – раздался под потолком приглушенный голос Кострова.

– Неправда, – прошептала Наташа. – Он обманывает. Я по голосу чувствую – ему плохо.

– Спокойно, Наташа. Сергей, я говорю от имени всех нас. Тебе немедленно надо покинуть рубку. Даже если ты сейчас здоров, заболеть можешь в любой момент. Не упрямься.

– Нет. Открыть двери – значит заразить весь корабль.

– Не страшно. Мы наденем скафандры. В каюте Наташи устроим изолятор, а на корабле проведем полную дезинфекцию.

– Мы не можем знать, какое средство их убивает.

– В конце концов скафандры можно не снимать до самой Земли…

– Послушайте меня, друзья. Видите ли, это очень непростые микробы. Им почему-то особенно пришелся по вкусу наш форолит. От него останется одна пыль. И фторопласт они разрушают. И полиамид. и полиэтилен. Вот и делайте теперь выводы;

Кларк протяжно свистнул.

– Сережа, – тихо сказал Чумак. – Только честно: они и для человека опасны?

Динамик молчал. Наташа уронила голову в ладони, всхлипнула. Панин хотел положить ей на плечо руку, но остановился на полдороге, застыл в нелепой позе. На лице Чумака четко обозначились скулы.

– Еще четверть часа назад, – сказал наконец Костров, – я ответил бы, что да, опасны. Сейчас говорю – не знаю. Я обнаружил их у себя в крови. Но только что делал повторный анализ, и вижу: их стало гораздо меньше. А вне тела они размножаются с бешеной скоростью. Видимо в организме вырабатывается какое-то противоядие. И самочувствие у меня улучшилось. Сначала была тошнота, слабость, кружилась голова. Теперь легче. Короче: оснований для беспокойства нет. Пока нет.

– Введи себе ультрамицид, – подняла Наташа мокрое лицо. Он должен помочь. И, пожалуйста, будь осторожен. Не касайся руками зараженных предметов. Слышишь, Сергей?

– Я осторожен, как хирург. Не надо бояться за меня. И договоримся так. Сейчас я попытаюсь выяснить, чего они больше всего не любят. Перепробую всю аптечку. Может быть, найду на них управу. Подождите минут десять. Как только будет что-нибудь новое – вызову сам.

Динамик щелкнул, и наступила тишина.

– Мальчики, что-то теперь будет? – спросила Наташа.

Ей никто не ответил.

Космос. 7 часов 25 минут.

Костров

Все оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал. И хуже. Ни один из лекарственных препаратов не оказывал на чужих микробов ни малейшего действия. Даже ультрамицид, мгновенно убивающий почти всех земных бактерий, оказался для них не страшен. В его капле лиловые зерна делились как ни в чем ни бывало. Мощный поток ультрафиолетовых лучей только ускорял их размножение. Лишь в кипятке зернышки превращались в мельчайшие бесцветные крупицы – споры. Окончательно разрушались они при температуре около тысячи градусов. Но не мог же он прожечь каждый квадратный сантиметр своей рубки?

Костров работал с четкостью и быстротой автомата. Но все острее, назойливее становились тревожные мысли. Он представлял, как томятся сейчас товарищи, как переживает Наташа, и снова хватала за сердце ледяная лапа. Самое страшное ощущение – сознавать собственное бессилие перед врагом!

А крошечные враги наступали. Ржавые чернильные разводы появились на стенах, на потолке, на приборах. Вместе с воздухом микробы рассеялись по всей рубке, и всюду они жадно набрасывались на пластмассы.

Это как цепная реакция, думал Костров. Если скорость их размножения не замедлится, через несколько часов все вокруг превратится в фиолетовую пыль. И никак не задержать слепой поток разрушения. Корабль на девяносто процентов состоит из пластиков. То, чем гордились конструкторы, оказалось самым уязвимым местом!

Послышалось тихое басовитое гудение. Сергей стремительно – метнулась русая прядь – обернулся. Еще до того, как начать свои исследования, он дал задание «Ладе»: рассчитать, когда окажутся под угрозой важнейшие агрегаты. И вот электронный мозг сообщал о том, что проделал анализы и вычисления.

– Говори, – потребовал Костров.

– Система вентиляции выйдет из строя через один час семнадцать минут, – раздался бесстрастный голос. – Вероятная ошибка плюс-минус две минуты. Система терморегуляции выйдет из строя через один час двадцать две минуты. Вероятная ошибка плюс-минус две минуты. Нарушения в моей работе могут появиться через один час ноль пять минут. Вероятная ошибка…

Робот продолжал бубнить, но Костров больше не слушал. Значит, двигатель должен быть остановлен не позже, чем через час. Неисправность в киберпилоте может привести и к ядерному взрыву, с этим шутить нельзя. А полет по инерции означает недели ожидания. За это время от мощного космического лайнера останется один металлический остов. Что ж, выход может быть только один. Надо открыть люк и впустить в рубку Пространство. Все кончится быстро, он даже не успеет почувствовать боли. Но зато микробы опять станут спорами, прекратится их страшная деятельность. И ребята, и Наташа будут в безопасности. Они дождутся помощи. А для него останется лишь Аллея Вечной Славы…

Он тряхнул головой, отбрасывая наваждение. Еще не хватало – лезет всякая нудь! Но положение и в самом деле критическое. Надевать скафандр бессмысленно – микробы, которые по-прежнему есть в его теле, разрушат защиту быстро. Так стоит ли продлевать агонию?

А может быть… Боясь поверить вдруг возникшей надежде, он приказал «Ладе» повторить ее расчеты. И вот та фраза, которую он сначала прослушал:

– Разрушение герметической перегородки между рубкой и нижними отсеками может произойти через семь часов пятнадцать минут. Вероятная…

– Дальше! Система ручного управления!

– Система ручного управления выйдет из строя через восемь часов тридцать минут.

– Хватит, – сказал Костров. Нет, не утешили его такие предсказания. При нынешнем режиме работы двигателя до Земли лететь больше десяти часов. А увеличивать скорость полета сейчас нельзя. Плазменный двигатель – штука капризная, пока он окончательно войдет в новый режим, потребуется часа полтора. А «Лада» к тому времени уже откажет. Ручное управление ее не заменит, оно лишь помогает удерживать существующие параметры. Так что же, неужели тупик?