Глава 24 — Все – таки сын своего отца

Его солдаты завели One— Shot в швейцарский склад, заполненный обеими семьями. Сильным толчком Драго поставил Винни на колени перед ним.

Лука смотрел на человека, который ускользал от него на человека, который, как он считал с детства, заботился только об интересах семьи Карузо. Годы за годами они обращались к нему за советом, и каждый раз принимали его без колебаний. Винни предал всех, кто стоял сегодня здесь и был приведен в качестве свидетеля его наказания...

Но сейчас мысли Луки были заняты тем, кого он предал больше всего.

Его собственный сын. Посмотрев на Неро, он кивнул головой в сторону двери.

Нерон положил руку на плечо торжествующего Винсента и подтолкнул его, но тот решительно покачал головой. Винсент хотел стать свидетелем того, что должно было произойти, он считал, что заслуживает этого больше, чем все остальные, но есть вещи, которые не нужно видеть... и его детская голубизна, более пронзительная, чем обычно, из — за красноты и слез, которые он не мог скрыть, была одной из них.

Винсент был готов бороться за то, чтобы остаться. Только когда перевязанный Амо положил руку ему на другое плечо, Винсент согласился уйти.

Склад погрузился в тишину, когда трое друзей ушли и дверь была окончательно закрыта.

За последние двадцать четыре часа они узнали, как он это сделал. Как консильери, его пускали во все помещения. Если его присутствие в тех или иных местах фиксировалось камерами, это не было чем — то необычным, в то время как в других случаях он оставался незамеченным. Винни научился обходить камеры наблюдения, узнавая, какие зоны можно, а какие нельзя просматривать, запоминая экраны наблюдения.

И теперь Лука мог задать единственный вопрос, который терзал его сознание с момента первого убийства One— Shot'а...

— Зачем?

— Просто убей меня и покончи с этим. Винни поднял свое лицо, полное ненависти, чтобы все наконец увидели, и вызывающе посмотрел на своего нового босса.

— Если ты хочешь спросить, почему... спроси своего отца.

Вот в чем дело. Я спросил.

— Он не знает.

Винни фыркнул со смехом: — Он знает.

Хорошо, тогда... Из тени вышел мужчина и встал на свет. Сигарный дым наполнил воздух, когда Данте подошел ближе и встал рядом с сыном.

— Я не хочу. Данте поднялся и встал над тем, кто был его лучшим другом.

— Мы росли бок о бок — ты, Энцо и я, и я ни разу не усомнился в твоей преданности.

Ненависть Винни к Данте уже невозможно было скрыть, и все удивлялись, как ему удавалось так хорошо скрывать ее на протяжении стольких лет, или, что еще хуже...

...они все умудрились не заметить этого. — Как легко ты забыл Эмилию.

На лице Данте появилось страдальческое выражение.

— Я никогда не забывал Эмилию.

Эмилия? Лука никогда не слышал, чтобы это имя произносили раньше, по крайней мере, в его присутствии.

Винни бросился на Данте, но его отец не дрогнул. Драго потащил Винни на колени.

— Не смей произносить имя моей сестры, — прошипел он. Его обычный царственный тон консильери исчез.

— Когда твой отец устроил ваш с Эмилией брак, ты отказался жениться на ней за день до свадьбы. Она была унижена.

Данте сердито покачал головой.

— Это неправда, Винни, и ты это знаешь. Ты прекрасно знаешь, почему я отказался на ней жениться. У меня даже было разрешение твоего отца, чтобы нарушить его и отказаться от свадьбы.

— Мой отец прислушался к мольбам Эмилии. Я просил его не делать этого. Глаза Винни больше не скрывали чувства ревности, когда он пристально смотрел на Данте.

— Я знал, кого ты хочешь на самом деле.

— Эмилия пришла ко мне, умоляя накануне нашей свадьбы не заставлять ее пройти через церемонию. Она говорила мне, что ее сердце принадлежит церкви и что ее истинное призвание — это церковь. Она угрожала покончить с собой, если мы поженимся. Данте посмотрел на него с недоверием, что он может видеть прошлое совсем не так, как оно было на самом деле.

— Это то, что ты предпочел бы? Мертвую сестру вместо той, которая хотела стать монахиней? Я думала, что человек с твоей преданностью может это понять, Винни.

— Эмилия никогда бы не причинила себе вреда. Она никогда бы не совершила этот грех. Винни понимающе покачал головой.

— Вместо этого ты забрал невесту, которую мне обещали.

— Я спросил тебя, прежде чем согласиться. Это ты сказал мне, что я должен пройти через это. Если бы ты хотел Мелиссу, я бы не согласился на наш брак. В голосе Данте теперь не было ненависти, когда он говорил о своей умершей жене.

— Я любил Мелиссу больше жизни, но со временем наша любовь переросла, как и в любом браке по расчету.

— Как я мог отказать нашим отцам? Голос Винни был полон отвращения после того, как ему пришлось его выслушать.

— Тебе? Мой отец был консильери твоего отца. Продолжение нашего рода в качестве советников Карузо было предметом гордости нашей семьи.

Меня бы обвинили, если бы я увел Мелиссу, а ты в ответ сделал Энцо своим советником. Я не мог так рисковать. Вместо этого я должен был смотреть, как она влюбляется в тебя и рожает тебе детей, которые должны были быть моими.

— У тебя был ребенок. Данте сердито пожевал сигару.

— Винсент" Винни фыркнул с сарказмом.

— Винсент — это не Лука.

Лука не испытывал к нему симпатии. Даже если его сын иногда раздражал...

— Винсент гораздо лучше тебя. Он никогда бы не предал Неро и Амо так, как это сделал ты.

— Ты забрал то, что должно было принадлежать мне, — прорычал Винни, но затем улыбнулся.

— Я выждал время... прежде чем отплатить добром за добро. Я придержал свою месть, пока не понял, что это будет больнее всего.

Когда Данте бросился на него, Луке пришлось протянуть руку, чтобы удержать его на месте.

Наконец — то он смог понять все, что ему нужно было знать. После того как Лука вывел Люцифера из — под удара, Винни смог предложить смешать две семейные родословные только для того, чтобы на Лучано можно было свалить вину за его преступления. Выбор Доминика был самым разумным, поскольку он не только был наследником Люцифера, который будет мстить за своего отца, но у Дома был только один способ убийства.

Винни не учел только одного, то, что Лука знал о Доминике Лучано все, что только можно было знать. Он не только не стал бы мстить за смерть отца, но и не стал бы стрелять в затылок человеку, если бы мог помочь.

Получив последний кусочек головоломки, Лука так же, как и его отец, устал ждать.

— Я услышал все, что хотел услышать. Винни признался в своей нелояльности, и настало время заслужить покаяние.

— Энцо должен обсудить с тобой, как он оценил пребывание сына в больнице.

Драго поднял Винни за заднюю часть костюма и рывком развернул его лицом к человеку, который должен был быть одним из его лучших друзей.

Сняв шляпу, Энзо смог продемонстрировать свою ненависть, прежде чем его кулак отпрянул назад и ударил Винни.

Вместо крика, наполненного болью, из уст Винни вырвался безумный смех. От этого звука Энцо посмотрел на Данте вместо того, чтобы снова ударить Винни.

Лука только успел поднести сигарету к губам, как Винни сплюнул кровь к их с Данте ногам, а от следующих его слов у всех по спине пробежали мурашки.

— Я убедился, что Мелисса видела, как я нажимал на курок.

Данте покачнулся, его слова были едва слышны.

— Ты лжешь.

— А я? Его налитая кровью улыбка говорила об обратном.

Лука щелкнул зажигалкой, не успев прикурить. Палка упала на землю с первым же словом, которое он произнес.

— Люцифер убил мою мать.

— Я позволил ему получить славу, — начал хвастаться Винни, — но именно моя пуля оборвала ее жизнь.

Данте издал вопль боли, рывком освободив Винни от Драго.

Нет! Лука попытался оттащить отца, чтобы образумить его.

— Он хочет, чтобы ты убил его быстро. Не позволяй ему подгонять тебя.

— Отпусти меня, Лука. Я знаю, что он делает, — прорычал Данте на сына.

В ледяных глазах отца он увидел настоящую боль. Мелисса могла быть его матерью, но в первую очередь она была женой Данте...

Поэтому он отпустил его.

Внезапно Данте схватил Винни за горло и сжимал его до тех пор, пока Винни не упал на колени.

— Ты, блядь, трус. Как ты, блядь, смог так хорошо скрыть, какой ты большой пиздюк? Не нужно было иметь много мужества, чтобы убить нежную женщину, которая и мухи не обидит, или стрелять в кого — то, когда тебя не видно! не видно! Ты, блядь, проныра, раз спрятался посреди ночи, чтобы заложить бомбу!

Наконец Данте ослабил хватку на горле Винни, когда тот начал багроветь и задыхаться. Вынув сигару изо рта, Данте поднял ее высоко в воздух.

— Око за око.

Драго придержал голову Винни, и Данте вонзил тлеющий кончик сигары в левый глаз Винни.

Позволив Винни только один мучительный крик, Данте снова сжал его дыхательные пути, оставив сигару в глазнице.

— Драго, нож, — приказал Данте.

Когда Драго посмотрел на него в поисках разрешения, Лука покачал головой. Затем он медленно шагнул вперед. Вытащив свой собственный нож, он понимающе кивнул отцу.

Данте позволил Винни еще раз вскрикнуть, воспользовавшись возможностью зажать Винни рот.

— Лживый язык, за предательскую ложь, которую ты говорил.

Лука взял нож и отрезал язык Винни, положив мякоть в передний карман костюма лжеца.

Булькающие звуки, издаваемые Винни, показали всем, что он еще очень даже жив.

Лука мог бы сказать, что One— Shot принадлежит ему, но он протянул окровавленный нож отцу.

Взяв его, Данте крикнул Винни: — И сердце за то разбитое сердце, которое ты вырвал у меня. Он вонзил нож в грудь своего старого друга, вырезая сердце Винни, вырывая его прямо из тела, и заставил Луку вновь проникнуться уважением к своему отцу.

Сжав сердце в руке, Данте бросил его на землю и стал разбивать под ботинком, снова... и снова... и снова...

— Папа. Лука не мог вспомнить, когда он в последний раз называл его так, но почему — то это казалось уместным.

— Он умер.

Словно не слыша Данте, он начал пинать мертвое тело Винни, и когда Сэл двинулся, чтобы остановить его, Лука покачал головой. Он мог понять гнев своего отца. Хлоя была права: Данте очень любил свою мать, и это было единственное, в чем Лука всегда был уверен. Горе, которое Данте копил в себе и прятал от всех, кто видел его боль после смерти жены, наконец — то вырвалось на свободу и обрушилось на человека, виновного в ее убийстве.