Глава 24

Джей

Сильнее прижимаюсь к Джордану, голова покоится на его плече. Моя рука на его обнаженной груди, наши пальцы переплетены. Одна нога перекинута через его бедро, и я впитываю все его тепло.

— Мне нравится просыпаться вот так, — говорит он.

Не могу не согласиться. Я никогда не спала так хорошо, как в его объятиях. Каждую ночь мой разум лихорадочно перебирал вещи, которые мне нужно было сделать. Иногда я даже просыпалась посреди ночи и делала то, о чем так беспокоилась. Но не сейчас, когда он со мной в постели. Он — все, о чем я могу думать, и теперь, когда я просыпаюсь посреди ночи, это потому, что мы занимаемся любовью.

— Мне тоже. — Мой голос все еще звучит сонно.

— Может, нам стоит покрасить эту комнату в лавандовый цвет.

От его слов я открываю один глаз и немного оглядываюсь.

— Ты хочешь покрасить свою комнату в лавандовый цвет? — смеюсь я.

— Нашу комнату, — поправляет он, заставляя меня улыбнуться. — Я хочу, чтобы она была похожа и на твой дом. Твоя гостиная в лавандовом цвете. Хочу, чтобы тебе здесь нравилось.

— Мне все равно, где жить, пока я живу с тобой. И до тех пор, пока ты продолжаешь будить меня так, как сегодня утром. — Я извиваюсь, потираясь о него своим обнаженным телом.

— Я бы сделал все, чтобы удержать тебя здесь, так что договорились. — Он нежно поглаживает мой безымянный палец, заставляя сердце биться быстрее. Затем он переворачивает нас, располагаясь на мне сверху.

— Я снова хочу тебя, — говорит он у моих губ, уже входя в меня.

Издаю стон, желая того же. Я всегда хочу его. Всегда буду хотеть.

— Еда! — слышу крик, и он заставляет меня проснуться. Распахнув глаза, потрясенно оглядываюсь вокруг. Зрелище, которое меня встречает, заставляет вспомнить, где я нахожусь. Не в объятиях мужчины, которого люблю, и не дома, в котором я, возможно, вообще никогда больше не окажусь. Моргаю несколько раз, пытаясь прояснить зрение, чтобы видеть лучше в темноте. Слышу, как дверь в нашу камеру с лязгом захлопывается, и замок снова закрывается.

— Я не хочу это есть, — бормочет Саммер, ее голова все еще у меня на коленях. Я сижу, скрестив ноги, прижавшись к углу комнаты. Я больше не чувствую головокружения, но бетонная стена оказывает сильную поддержку моей спине. По крайней мере, голова больше так не болит.

— Боишься, что еда не веганская? — пытаюсь поддразнить ее я. Не хочу, чтобы она снова начала плакать. Как бы сильно она ни сводила меня с ума, — не хочу видеть ее слезы.

— Ха-ха, — бормочет она, переворачиваясь на другой бок, подтягивает ноги к груди и сворачивается в клубок. Здесь немного прохладно, а на ней почти ничего нет, кроме майки и шортов. Провожу ладонью вверх и вниз по ее руке, пытаясь убедиться, что она остается хоть немного теплой.

— Я люблю тебя, — говорит она, заставая меня врасплох. — Ты всегда заботилась обо мне лучше, чем мама с папой. — Я ошеломлена ее словами. Мои глаза слезятся, эмоции этого дня давят на меня. — Знаю, что обычно свожу тебя с ума, но я просто…

— Я тоже тебя люблю, — прерываю ее. Родившись в семье, где родители всецело за свободную любовь, говорить друг другу «я люблю тебя» не так уж и важно. — Честно говоря, думаю, я тоже сводила тебя с ума раньше. Особенно, когда мы были маленькими, — признаюсь я.

— Помнишь, как мама купила тех цыплят? — говорит Саммер с тихим грустным смешком.

— Как я могу забыть? Она держала их в доме. — Я хочу разозлиться, вспоминая это, но, оглядываясь назад, все больше хочется рассмеяться.

— Ты бегала как сумасшедшая, пытаясь убирать за ними.

— Боже, это был кошмар. — Я не могла угнаться за этими цыплятами.

— Смешной кошмар. Ты сказала, что собираешься их приготовить. — Ее голос звучит обвиняюще.

— Извини за это. — качаю головой. На самом деле я не собиралась их готовить, просто была раздражена. Я продолжала бы выставлять их на улицу, а мама продолжала бы впускать их обратно. — Ты потеряла самообладание, когда я попыталась приготовить их яйца. Ты бегала вокруг, крича и плача, причитая: «Там цыплята-птенцы!»

Мы обе мгновение улыбаемся.

— А потом — ты вышла на улицу и потратила два дня, превращая старый сарай в курятник, как взрослый человек.

— Не могла же я позволить нам всем жить в курином дерьме, — говорю я, пожимая плечами.

— Ага.

— Ты нарисовала снаружи цветы и радугу так, чтобы все выглядело красиво.

— Я должна была помочь тебе построить его. Не сидеть снаружи и рисовать каракули, пока ты выполняла тяжелую работу. Как всегда.

— Ты делала то, что ты делаешь, а я делала то, что делаю я. — Мои собственные слова поразили меня.

Мы с сестрой как день и ночь, и в этом нет ничего плохого. Мы должны принять друг друга, может быть даже научиться чему-то друг у друга. Может быть, я вела себя с ней строже, чем следовало бы. Мы обе являлись следствием нашего воспитания. В то время как я пошла одним путем, она пошла другим, и я могу понять, почему кто-то решил пойти тем путем, которым пошла она. Так легче вписаться. Чувствовать себя любимой.

— Если мы выберемся отсюда…

— Когда, — поправляю ее я. Я хочу, чтобы она оставалась позитивной. Я не хочу, чтобы у нее случился нервный срыв.

— Когда мы выберемся отсюда, я хочу, чтобы мы стали ближе. Не так много ссорились.

— Я тоже этого хочу, — признаюсь я

— Я устала скитаться с места на место, и я не хочу возвращаться к маме и папе. Я хочу дом.

— Тогда ты останешься здесь. Мы придумаем для тебя план.

— Видишь? Ты всегда заботишься обо мне. — Я слышу, как она шмыгает носом. Я предполагаю, что это действительно потрясло ее. Заставило переосмыслить некоторые вещи.

— Постарайся немного поспать. Когда станет немного светлее, я попытаюсь вытащить нас отсюда.

— Я попробую, — отвечает она, и я снова начинаю растирать ее руки.

Я продолжаю смотреть на окно в крыше. Слишком темно, чтобы я могла разглядеть задвижку. Я бы хотела, чтобы, по крайней мере, вышла луна, чтобы у меня появилась хоть какая-то идея, как ее открыть.

Мы должны выбраться отсюда. Если со мной что-то случится, я знаю, что Джордан не сможет этого вынести. Он и так достаточно потерял в своей жизни. Ему не нужно терять больше. Комок подступает к моему горлу. Он, наверное, прямо сейчас сходит с ума. У меня такое чувство, что если он снова заключит меня в свои объятия, то больше никогда не позволит мне выйти из дома. Эта мысль заставляет меня улыбнуться.

Я никогда не думала, что за всю свою жизнь найду кого-то вроде него. Кого-то, кто заставляет меня чувствовать, будто возвращаюсь домой в первый раз. Кто-то, кто заботится обо мне. У нас обоих есть свои странные привычки, и любим эти качества друг в друге. Он был создан для меня. Я знаю это.

Время идет, и я не знаю, как долго мы здесь, но мне кажется, что прошла вечность. Я позволяю своему времени с Джорданом прокручиваться в голове. От воспоминаний мне хочется улыбаться и плакать одновременно.

Должно быть, в какой-то момент я задремала, потому что, когда в какой-то момент я снова поднимаю взгляд, вижу, как начинает пробиваться слабый свет. К нам больше никто не приходит, чтобы проверить, как мы, и поднос с отвратительной едой все еще стоит у двери. Я предположила, то в ней, вероятно, наркотики, и я еще не настолько голодна, чтобы ее есть.

— Саммер, — шепчу я, слегка подталкивая ее.

— Хм-м, — отвечает она, садясь.

Я указываю на окно в крыше.

— Видишь эту задвижку? Мы должны подняться туда.

Ее глаза расширяются, когда она просыпается и кивает.

— Хорошо. — Она встает. Я вижу еще немного борьбы в ее глазах, и думаю, что, возможно, наш разговор помог.

— Хорошо. Мы передвинем эту кровать сюда, и я собираюсь встать на нее, а затем поднять тебя.

— Может быть, мне следует поднять тебя. Что, если я не смогу открыть задвижку?

— Ты меньше меня. Мне будет легче поднять тебя. Плюс ты занималась всей этой йогой. У тебя больше мышечного тонуса, чем у меня, и ты, вероятно, сможешь подтянуться. Я ни за что не смогу этого сделать.

— Ладно. — Она подходит к кровати со мной.

— Мы должны поднять ее. Мы не можем тянуть ее. По бетонному полу это будет слишком громко.

Она кивает и подходит с другой стороны, и я жестом предлагаю нам обоим поднимать. Это тяжело, но не невозможно. Нам приходится действовать медленно, но скоро мы оказываемся под задвижкой.

— Сейчас. Когда заберешься туда, открой ее, хорошо? И веди себя как можно тише.

— Поняла.

Я протягиваю руку и опускаю ей на плечо.

— Саммер, я хочу, чтобы ты пролезла через окно и ушла. Ты меня понимаешь? Я не думаю, что ты меня вытащишь, и не будем тратить время на попытки. Я не знаю, сколько еще у нас будет времени, прежде чем кто-нибудь вернется.

— Я не оставлю тебя. — Она ищет мой взгляд, когда ее глаза наполняются слезами.

— Да, оставишь. Ты будешь бежать так быстро, как только сможешь, и тебе помогут.

— Но…

— Ты не оставляешь меня. Ты спасаешь нас, — говорю я. Внезапно она хватает меня и притягивает в крепкие объятия. — Ты можешь это сделать. Я знаю, что ты можешь.

Она делает глубокий вдох и отстраняется, чтобы посмотреть на меня.

— Хорошо, давай сделаем это.

Я забираюсь на кровать, ставя ноги по обе стороны от каркаса кровати для опоры. Она поднимается вместе со мной, и я протягиваю руки, как болельщица, чтобы поднять ее.

— Я люблю тебя, — говорю я ей.

— Я тоже тебя люблю.

Она взбирается на меня, и я упираюсь ногами, стараясь быть как можно более устойчивой, находясь на кровати. Я слышу, как кровать скрипит под нашим весом. Я закрываю глаза и читаю небольшую молитву, чертовски надеясь, что все получится.

Она ставит ногу мне на руку, а затем делает шаг, пока я пытаюсь поднять ее. Она ставит вторую ногу мне на плечо и почти поднимает вторую, чтобы встать, когда кровать прогибается. Рама трещит, и мы обе падаем. Я ударяюсь о грязный матрас, который проваливается сквозь раму, и Саммер падает на меня сверху, выбивая воздух из моих легких.

Я хочу кричать, не только от боли, но и от того, что наша последняя надежда ускользнула. Проходит мгновение, прежде чем я снова могу нормально дышать, и мои легкие не горят от боли.