Глава третья

Тео

— На ее теле повсюду были синяки, и судебный патологоанатом предположил, что она, скорее всего, была избита до смерти.

Я киваю, рассеянно играя пальцами с карандашом. Этот разбор полетов занимает больше времени, чем я ожидал, учитывая, что я знаю всю представленную информацию.

Мэр лично послал меня курировать это дело в полиции Нью-Йорка, поскольку убийство было совершено высокопоставленным лицом. Даже зная, что поставлено на карту, мой разум просто не может сосредоточиться на том, что говорят.

Все, о чем я могу думать, — это о Пинк.

То, как она пришла за мной. Звуки, которые она издавала, когда я трахал ее маленькую тугую киску. Я почти стону вслух при воспоминании о том, как она сжималась вокруг моего члена, ее пальцы теребили мои волосы, когда я сосал сосок во рту. И я точно знаю, что вернусь за добавкой.

Я немного сдвигаюсь, чувствуя, как кровь приливает к нижней части живота, чем больше я представляю ее.

Я забыл, каково это — быть с женщиной. Черт, я даже не помню, когда в последний раз был с женщиной. Несколько лет назад? Больше? После пары неудачных попыток в подростковом возрасте я больше не беспокоился. Даже те времена были больше похожи на обряд посвящения, поскольку весь опыт был чисто деловым.

Но с Пинк… Никто никогда не привлекал моего внимания так, как Пинк. Да, это тоже может быть мимолетный опыт, но притяжение между нами ощутимо, оно пульсирует в воздухе. Просто находиться с ней в одной комнате заставляет мои чувства покалывать от осознания. Она излучает такую неприкрытую сексуальность, что мне хочется поглотить ее целиком. И я так и делаю...

— Мистер Хастингс находится здесь в качестве представителя мэрии. — Слова ведущего выводят меня из мыслей, и я быстро закрываю глаза, делая глубокий вдох. — Почему бы вам не представиться, мистер Хастингс?

Я встаю, изображая свое лучшее профессиональное выражение лица.

— Спасибо, — говорю я, прежде чем продолжить. — Я — Теодор Гастингс. Окончил университет Квантико несколько лет назад, но уже год не работаю в полевых условиях. — Я предоставляю некоторую справочную информацию о своих полномочиях, прежде чем перейти к рассмотрению важности текущего дела.

— Ромина Ластра, урожденная Агости, не просто жертва убийства. Неофициально ее отец, Рокко Агости, является членом итальянской мафии. Наши источники выявили несколько незаконных предприятий, связанных с именем Агости. Ее мужа тоже считают мафиози, но у нас было не так много сообщений, связывающих Валентино Ластра с какой-либо незаконной деятельностью. — Я делаю глубокий вдох. — Конечно, все это неофициально, но мы здесь говорим о разногласиях между фракциями. И поскольку прямо сейчас наиболее вероятным виновником является ее муж… — Я останавливаюсь, позволяя собравшимся обдумать мои слова, и они, кажется, улавливают их смысл.

— Мы должны быть осторожны в нашем расследованию, — отмечает один мужчина, и я киваю.

— Да. Последнее, чего мы сейчас хотим, — это невольно спровоцировать войну толп. Зная, что поставлено на карту, я хочу, чтобы все сосредоточились на этом расследовании. — Я поворачиваюсь, чтобы обратиться к команде криминалистов. — Я говорю это не для того, чтобы создать какую-либо предвзятость, скорее я хочу, чтобы вы все тщательно изучили доказательства и убедились, что все настолько важно, насколько это возможно.

Я уточняю еще несколько деталей, прежде чем закрыть собрание. Когда все вышли из комнаты, я достаю телефон и вижу несколько пропущенных звонков от Марчелло. Беспокоясь, что это может быть что-то срочное, я сразу же набираю его номер.

Я случайно встретил Марчелло пару лет назад. Раньше мы жили в одном многоквартирном доме, и я часто видел его в спортзале. Он всегда держался особняком, и я заметил, что он пресекал все попытки флирта с противоположным полом.

В этот раз девушка слишком далеко вторглась в его личное пространство и прикоснулась к нему. Я не знаю точно, что произошло в тот момент, но это было похоже на то, как будто кто-то щелкнул выключателем. Марчелло рухнул на пол, его глаза были широко раскрыты и неморгали. Он не реагировал, поэтому я немедленно вызвала скорую помощь и поехала с ним в больницу.

У него была паническая атака.

В тот день я узнал о его отвращении к прикосновениям и о том, что это, похоже, напрямую связано с какой-то травмой. Однако я никогда не допытывался, видя, каким скрытным человеком он был. Но после нашего первого разговора в больнице, когда он поблагодарил меня за мое участие, между нами возникла приятная дружба.

Первый год мы общались в основном как соседи, но постепенно ему стало немного удобнее разговаривать со мной.

— Марчелло? — спрашиваю я, когда он берет трубку. — Что-то случилось? — Учитывая его неразговорчивый и отчужденный характер, он чрезвычайно редко инициирует звонок, не говоря уже о большем.

— Нет, — он делает паузу, — я проезжал мимо станции и хотел узнать, закончили ли ты свою встречу.

— Только что закончил.

— Отлично. Я на стоянке, — говорит он и вешает трубку. Странный.

Собрав все свои материалы, я направляюсь к его машине и сажусь на пассажирское сиденье.

— Очень мило с твоей стороны, что ты заехал, — сухо добавляю я после того, как пристегиваю ремень безопасности.

— Я был в этом районе. — Он пожимает плечами. Заводя машину, он подъезжает к нашему многоквартирному дому. — Как прошла встреча? Есть какие-нибудь новости о преступнике? — спрашивает он, вполне возможно, это самое большое количество слов, которые он когда-либо произносил сразу.

— Не совсем. Муж по-прежнему остается главным подозреваемым, хотя я хочу пересмотреть улики, — говорю я почти рассеянно.

— У тебя есть другие подозреваемые?

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Выражение его лица мрачное, глаза устремлены на дорогу.

— Ты знаешь, что я не могу этого сказать, — добавляю я в шутку, немного удивляясь его внезапному интересу к этому делу.

— Правильно, — говорит Марчелло, хотя его тон кажется не слишком убедительным.

— Ты закончил с выпускными экзаменами? — Я меняю тему. Он учится на первом курсе юридической школы, хотя я не могу себе представить, как это сложился для него, учитывая его антисоциальные наклонности.

— Да. — Это все, что он говорит, и, покачав головой, я замолкаю. Я знаю, что вряд ли получу от него больше.

Мы добираемся до жилого дома, и каждый из нас идет своей дорогой.

В тот момент, когда я открываю дверь, на меня нападают мои маленькие соседи по комнате, все они толпятся у моих ног и громко мяукают.

— Я пришел, пришел, вы так сильно скучали по мне? — Уронив портфель, я наклоняюсь, чтобы взять их на руки. Не так-то просто жонглировать четырьмя кошками на руках, но наш распорядок дня уже установлен, так что они знают, что не нужно извиваться.

Я беру их с собой на диван и стараюсь одинаково гладить каждого из них. В одном приюте, в котором я работаю волонтером, кажется, всегда слишком много кошек и слишком мало средств. Почему-то я всегда в конечном итоге забираю кошек, у которых нет хозяев. Я сказал себе, что остановлюсь, тем более что они ужасно соперничают за мое внимание и могут стать довольно злыми. Но в прошлый раз, когда я увидел раненого белого котенка, которого чуть не выбросили, то не смог найти в себе силы сказать "нет" — тем более, что он напомнил мне моего кота детства Спота.

Достав немного кошачьего корма, я раскладываю его на полу и с удовольствием наблюдаю, как они дерутся за первое место.

Подумывая о том, чтобы принять душ, я направляюсь в ванную. Видеть дом таким пустым… таким одиноким, я поражаюсь тому, насколько безрадостна моя жизнь. Что мне вообще делать? Я просыпаюсь, иду на работу, потом возвращаюсь домой и снова засыпаю. Все это — нескончаемый цикл, навязанная мной же рутина, которую я вбивал себе в голову уже много лет. Возможно, встреча с Пинк дала мне большее, чем просто пробуждение мертвого либидо. Может, я наконец-то позволю себе задуматься о том, каково это — иметь теплое тело, с которым можно просыпаться утром, с кем-то, с кем можно разделить счастье и заботы…

Не в первый раз я задаюсь вопросом, что делаю со своей жизнью. Стоит ли оно того? Эта месть, которую я намеревался осуществить более десяти лет назад?

Что будет, когда я закончу? Ветер по-прежнему будет завывать в коридоре, а комнаты по-прежнему будут пусты.

Я должен признать, что есть часть меня, которая жаждет партнерства, семьи и детей… но есть и другая сторона меня, которая поклялась добиться справедливости. И почему-то они кажутся несовместимыми друг с другом.

Я никогда не смогу добросовестно приглашать опасность в свой дом, сознательно подвергать риску свою жену и детей.

***

На следующий день я направляюсь в мэрию на короткую встречу по делу Ромины. Его секретарша проводит меня внутрь, но я с удивлением вижу, что он не один. Мартин Эшби, известный миллиардер и финансовая сила, стоящая за мэром, небрежно поворачивается ко мне.

— Гастингс, давно не виделись, — восклицает он, поднимаясь на ноги, чтобы пожать мне руку. С тех пор, как работаю с мэром, я довольно часто сталкивался с Мартином. Можно сказать, он знает всех, кто есть кто в городе, и у меня такое чувство, что многие из них в долгу перед ним.

Я точно не знаю, как мэр и Мартин познакомились и каковы были их отношения, но необычно видеть их вместе в его кабинете. Такие встречи лучше проводить в более уединенных помещениях.

— Мистер Эшби. — Я наклоняю голову. Он указывает мне на диван, и мэр протягивает мне напиток.

— Я попросил Джастина присоединиться ко мне на поле для гольфа в эти выходные. Почему бы тебе тоже не пойти? — добавляет Мартин, кивая в сторону мэра.

— Если я буду свободен. — Я пытаюсь улыбнуться. Гольф — это скучно. Играть в гольф с этими людьми было бы еще скучнее.