Обернувшись, Лиам ухмылялся, как гребаный кот с клубком пряжи, и тогда я поняла, что мне следовало убить его в моем подвале. Он подмигнул, и у меня возникло искушение потерять самообладание, но я не доставлю ему такого удовольствия.

— Если они будут так же приветливы, как и вы, то я смогу это сделать, но, пожалуйста, не оставляйте меня совсем одну. Я действительно не хотела бы никого оскорблять.

Коралина улыбнулась. Опять эти гребаные улыбки.

— Мел, ты и есть семья. Мы бы не бросили тебя на съедение волкам, не дав тебе копья.

Пожалуйста, дай мне гребаное копье. Я знала, чье сердце мне хотелось бы пронзить им.

Позволив девушкам увести меня дальше по скучным коридорам и вывести через большие французские двери, которые открывались на большую травянистую лужайку, теперь покрытую белыми тентами. По меньшей мере, сотня человек сидели, пили, смеялись и набивали рты едой. Музыка гремела от старого ирландского оркестра, устроенного под деревьями, и когда я сказала «старый», я имела в виду именно это. С длинными белыми бородами они играли на своих инструментах ручной работы для толпы.

Ради любви к Богу.

— Не нервничай, — сказала Эвелин. — Ты молода и красива. Они уже любят тебя. А тем, кто считает иначе, придется это сделать, потому что ты принадлежишь Лиаму.

«Я принадлежу себе» — хотелось мне наорать на нее. И я не нервничала. Я была взбешена. Я хотела поиграть в «бей крота» со всеми этими ублюдочными головами. Но вместо этого я просто улыбнулась и вышла на улицу.

— Все, это Мелоди, невеста Лиама! — Коралина закричала во всю силу своих легких.

Они все прекратили танцевать, петь и пить, как будто хотели, чтобы мир узнал, что это не просто гребаный ирландский стереотип, и уставились на меня. Затем они подняли свои кружки и закричали:

— За здоровье!

Мне не нужно это дерьмо.

Но я должна была сыграть свою роль, поэтому я ухмыльнулась.

— Sláinte!¹⁴

Все кричали от радости, и я, мать твою, присоединилась к ирландскому клану. По крайней мере, к их пьяным версиям. С женщинами будет сложнее. Я уже могла это сказать по их пристальным взглядам. Может быть, я могла бы сказать им, что они хорошенькие, и постараться не держать их лица под водой.

— Привет, Мелоди! — ко мне подбежала группа детей, говоривших с сильным ирландским акцентом. Если бы я не знала их лучше, то подумала бы, что они тоже пьяны. Но даже ирландцы не могли быть настолько сумасшедшими.

Присев на корточки перед ними, я улыбнулась.

— Dia duit, mo pretties beag¹⁵.

Их ухмылки почти раскололи их лица, когда они начали говорить на ирландском. Лиам, должно быть, последовал за мной, потому что его поздравляли другие пьяные мужчины. Он выглядел удивленным тем, что я знаю ирландский. Но он был шовинистической свиньей, которая думала, что я только и делаю, что крашу ногти на ногах и хожу по магазинам. Конечно, я говорила по-ирландски. Мой отец заставил меня выучиться его, когда был заключен контракт.

Когда дети потянули меня в угол огромного сада, танцуя вокруг меня, я притворилась, что не замечаю пристальных взглядов женщин. Я поговорю с ними позже, но сейчас мне нужно было выставить себя гребаной святой. Я сняла обувь и танцевала вместе с детьми, распевая их ирландские песни и даже крутя некоторых. Это рассмешило даже меня. Не поймите неправильно, мне нравились дети... вроде того. Я просто была уверена, что они чертовски раздражают, если ты проводишь с ними слишком много времени. Но сегодня они мне были нужны, поэтому я танцевала.

Когда я остановилась, Коралина протянула мне стакан воды. Я хотела вина. Моего вина.

— Ты всем им понравилась, — Коралина усмехнулась. — Несколько мужчин даже проклинали Лиама за то, что он нашел тебя первым.

Просто улыбнись и выпей Мел.

— О, мы собираемся устроить вечеринку в саду для тебя завтра, для всех нас, девочек. — Глаза Эвелин засияли от радости. — Все умирают от желания познакомиться с тобой.

Я бы предпочла, чтобы все просто умерли.

— Я не могу дождаться, — сказала я, но они даже не заметили, что я лгу.

Оглядевшись, я поняла, что все мужчины Каллаханы ушли.

— Где Лиам? — я была готова разбить стекло в своих руках.

Оливия и Коралина нахмурились, но Эвелин сохраняла свое твердое лицо. Она повернулась спиной к гостям и встала передо мной.

— Мелоди, не волнуйся. Я знаю, что ты в курсе того, чем занимаются наши мужчины. Но поверь, что они в безопасности. Они часто используют вечеринки, подобные этой, чтобы скрыть что-то еще. Мы стараемся не вмешиваться и знать как можно меньше. Мой сын никогда бы не захотел подвергать опасности твое благополучие, — лицо Эвелин стало серьезным, прежде чем снова расплыться в беззаботной улыбке.

Я кивнула, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, но когда мой взгляд упал на Феделя и Монте возле дверей, выглядевших испуганными за свои жизни, я поняла, что сегодня вечером кто-то умрет.

— Прошу прощения.

Федель и Монте застыли, ожидая, пока я не окажусь перед ними, чтобы заговорить.

— Рейс 735 только что взорвался над Атлантическим океаном. Число погибших составляет сто девяносто два человека. Восемьдесят семь из них люди Валеро, которые перевозили контрабандой наркотики в сиденьях, — сказал Федель.

Стакан разбился у меня в руке, но я этого не почувствовала. Даже когда кровь капала с моих пальцев, я не чувствовала этого. Спокойно войдя в дом, я направилась прямо в прихожую. Много лет назад я получила подробные сведения обо этом месте и заметила, что с тех пор мало что изменилось. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что они что-то прячут за фальшивой стеной, и что довольно большой Джексон Поллок (американский художник, идеолог и лидер абстрактного экспрессионизма, оказавший значительное влияние на искусство второй половины XX века.), висящий на фальшивой стене, действительно должен был быть дверью.

Подняв окровавленную руку, я ждала, что Федель вручит мне пистолет.

— Мы в меньшинстве, мэм, — сказал он вместо этого, и я просто перевела взгляд на него. Сегодня был не тот гребаный день.

Монте протянул мне полуавтоматический пистолет, который он всегда носил пристегнутым к ноге.

— Федель, оставайся здесь, я бы не хотела, чтобы ты пострадал, — рявкнула я, прежде чем выстрелить прямо сквозь стену. Ни Монте, ни я не остановились, даже когда картина, изодранная и неузнаваемая, рухнула на землю. Стена разлеталась на куски, блядь, кусочек за кусочком, пока дверь не распахнулась.

Когда она открылась, я вошла. Там стояли крысы, все растерянные и охваченные паникой, а на заднем плане крутились новости. Мои глаза встретились с Декланом, который выглядел белым как полотно, затем с Нилом, который изо всех сил пытался остановить кровотечение из руки. Следующим был Седрик, который, казалось, не удивился, что это была я. На самом деле, он был единственным, кто носил пуленепробиваемую куртку под своим костюмом. Если бы это было не так, дырка от пули в галстуке убила бы его. Самая большая крыса из них всех, у которого, должно быть, был гребаный ангел-хранитель в кармане, потому что он был в полном порядке, был в ярости.

— Скажи мне, что это блять не твоих рук дело, и ты сможешь прийти на гребаную свадьбу, милый, — сказала я, все еще спокойная, как всегда, готовая снова начать стрелять.

Мне следовало надеть белые туфли на каблуках.