— То есть ты хочешь сказать мне, что Иван все это время не знал, что я жива? Я сомневаюсь в этом. Насколько я могу судить, он знает все обо всех семьях. Так почему же сейчас, дорогая мама?

— Он оставил тебя в покое, потому что я приняла свое наказание, и он подумал, что ты не сможешь управлять бизнесом, когда Орландо умрет. — Она улыбнулась, потянувшись через стол, чтобы взять меня за руку. — Но ты сделала это. Ты преодолела все это и, блядь, показала ему, каким глупцом он был, недооценивая мою дочь.

— Ты не моя мать. Я не твоя дочь. Отпусти меня и закончи свою сказку. Каким было твое наказание? — Я отдернула руку.

Медленно расстегнув рубашку, она распахнула ее, и повсюду были шрамы и десятки маленьких коричневых круглых ран, которые выглядели как ожоги от сигары. Они покрывали ее бледные плечи, живот, и я знала, что такие же шрамы были на ее спине. Расстояние между ножевыми шрамами и ожогами было небольшим. К счастью для нее, ни один из них не выглядел новым. Если бы я не была прикован к этому сиденью, я, возможно, чувствовал бы себя плохо... возможно.

— Когда он закончил и остался доволен, он оставил тебя, не заботясь о том, что ты делала. Орландо разрушал самого себя, и его «империя» не подлежала восстановлению. Но я наблюдала за тобой. Твоим первым убийством был Аттикус Фланаган, ирландская дворняга, которая преследовала тебя в морском порту. Ты застала его врасплох, и он оказался лицом вниз в озере. Тебе было четырнадцать?

— Тринадцать.

— Ты продал свой первый килограмм в...

— Я была там, Авиела. Почему ты сейчас лезешь в мою жизнь?

— Потому что ты по глупости связалась с этим придурком и его маленькой грязной семейкой. Иван хотел твоей немедленной смерти, но я убедила его, что он не сможет убрать главу итальянской мафии. Представь себе весь этот хаос. Все войны за право занять твое место. Он думал, что ты мне небезразлична, вот почему подстрелила тебя. Мне нужно было, чтобы он поверил, что я могу убить тебя, если бы захотела. Иван всегда думает о балансе, о том, чтобы держать подполье под землей. Но ты моя дочь. Ты должна была достичь большего, ты должна была контролировать президента Соединенных Штатов. Ты подошла для него слишком близко к Белому дому.

— Иван в Белом доме? — спросила я. Черт.

Она не ответила.

— Я сказала ему, что ты не победишь, а уличные войны не стоят того, чтобы убивать тебя. Я убила президента только для того, чтобы обезопасить его жену. У нее были бы голоса всех жалостливых ублюдков, но ты все равно переиграла меня. Итак, как я уже сказала, ты сделала мою жизнь намного сложнее, чем она должна была быть. Это единственный известный мне способ защитить тебя сейчас. Мы собираемся все переделать. Наконец-то мы едем домой.

— У меня есть семья, Авиела. Сын, который нуждается во мне! Я, блядь, не буду убегать от войны и уж точно, черт возьми, не буду убегать от него.

— Ты не участвуешь в этой битве. Ты даже никогда не выходила на этот чертов ринг. У Ивана есть ты. Он единственный неприкасаемый в этой игре. В одно мгновение он может забрать твоего сына и изуродовать тебя шрамами, как он сделал со мной. Он может убить Лиама. Но это беспроигрышный вариант. Он восстановит равновесие, итальянцы уйдут, оставив Лиама. Лиам будет опустошен, но жить ради своего сына. Он даже не сможет контролировать президента Коулмена. Как только этот человек получит власть, он посадит твоего мужа. Твой сын будет жить, и поскольку ты такая же, как я, ты сможешь наблюдать издалека и научишься жить с этим. С твоим ребенком все будет в порядке, мишка Мел. Он будет жить, потому что ты любишь его достаточно сильно, чтобы держаться подальше.

Она…

Я выбросила эту мысль из головы и прислонилась к цепи, чтобы она могла видеть мои глаза.

— Я выберусь отсюда. Я убью тебя и буду защищать свою семью так же, как защищала всегда. Я Мелоди Никки Джованни Каллахан, я не убегаю. Я уничтожу все на своем пути, включая тебя.

Она улыбнулась, поднимая свою книгу в красных пятнах.

— Вот почему я принесла цепи. Ты будешь учиться, и когда ты научишься, я позволю тебе увидеть его. Фотографии, видео, может быть, несколько его старых игрушек со временем.

Я почувствовала, как мое сердце остановилось. Я не хотела, чтобы она была рядом с Итаном, моим Итаном. Как она сможет получать видео и фотографии? Крот. Но кого Лиам подпустил бы к нашему ребенку достаточно близко для этого?

— Оливия. Оливия — гребаный крот. — Она ненавидит меня. Она хотела, чтобы я исчезла...

— Попробуй еще раз. — Она перевернула страницу, но я не смог придумать, кто еще. Это не могла быть Коралина, она просто была слишком больна, Эвелин... Черт возьми, нет. Нил? Нет, он жаждал любви Лиама. Никто из семьи не предал бы нас вот так. Но, кто, черт возьми, мог быть так близко, Федель, Монте, Антонио… единственным человеком может быть...

— Ты знаешь, не так ли?

— Адриана. — Я ударилась головой о сиденье. Черт.

— К ее чести, она готова сделать для тебя все, что угодно. Все, что мне нужно было сделать, это рассказать ей правду, и она поняла то, чего не можешь ты. Ты не в безопасности. Она начала утаивать информацию, поэтому я напомнила ей, на кого она работает. Так грустно, что ее любимому пришлось умереть, потому что она струсила.

Это была моя вина. Как я могла доверять ей? Орландо всегда говорил мне, что люди лжецы по натуре, что друзья — это замаскированные враги, и никогда не принимай это на свой счет.

Как она смеет?

— Тебе больно.

— Нет, я в ярости и с нетерпением жду возможности всадить пулю в ее неблагодарное сердечко. — Откидываясь назад, я знала, что не смогу расслабиться, но мое тело больше не могло этого выносить прямо сейчас. Все, что я могу сделать, это закрыть глаза и строить планы. Ничто из того, что она сказала, не изменило моих чувств к ней. В тот момент, когда этот самолет приземлится, мне придется действовать. Быстро.