ГЛАВА 17

Калеб сжал её запястье.

— Брось.

В ответ она сердито посмотрела на него и крепче сжала шприц. Она зашла так далеко не для того, чтобы сдаваться. Не сейчас.

— Я сказал, брось, — повторил он пугающе спокойным тоном.

И всё же Лейла этого не отступила.

Он оттащил её от книжного шкафа, развернул и прижал спиной к себе, держа её руку со шприцем подальше от них обоих, пока он почти нес её через комнату к камину. Он отбросил противопожарную защиту в сторону и заставил её опуститься на колени, его грудь образовала прочную стену позади неё. Он протянул её руку к угасающему пламени, его хватка, похожая на тиски, неумолимо сжимала запястье её руки, держащей шприц.

— Бросай мне вызов, сколько хочешь, — предупредил он ей на ухо, опуская её руку ближе к огню. — Ты бросишь его.

Жар немедленно охватил её, но, несмотря на то, что она вцепилась в шприц из чистой воинственности, её мозг заставил рефлексы отреагировать на жар. Она бросила шприц в огонь. Её кровь закипела и затрещала в знак протеста.

Он оттащил её от жара, Лейла чуть не расплакалась от гнева и страха.

— Как раз в тот момент, когда я начал верить, что ты можешь быть другой, — сказал он, снова прижимая её к себе, — ты доказываешь, что ты такая же коварная, как и остальные представительницы твоего вида.

— У меня не было выбора.

Он поднялся на ноги, потянув её за собой. Он обнял её за талию, прижимая спиной к себе, и понёс к порогу.

Лейла безрезультатно пинала его по голеням.

— Отпусти меня! — предупредила она.

Но поскольку обе её руки были зажаты, бороться было бесполезно.

Пройдя через спальню, он отнес её к креслу у двери в ванную. Отбросил рубашку в сторону и вскрыл упаковку шприца.

Он развернул её лицом к себе и прижал к стене, держа её запястья по обе стороны от головы.

— Скажи мне, где другой.

— Боишься, что я застану тебя врасплох?

— Скажи мне.

— Или что? Ты будешь мучить меня, как других? Это в твоём стиле, не так ли?

— Не искушай меня.

— Нет, потому что ты не так хорошо избегаешь искушений, как тебе казалось, не так ли?

— Очевидно, ты тоже, — сказал он, и его глаза мрачно сверкнули. — Так что это может стать проблемой для нас обоих, если ситуация обострится. Особенно, если я решил, что пришло время высвободить серрин в тебе раз и навсегда.

— Нет, — сказала она, безуспешно пытаясь оттолкнуть его.

Он сильнее прижал её к стене, его тело с лёгкостью удерживало её.

— Тогда скажи мне, где другой шприц.

— Тебе нравятся игры, — сердито сказала она. — Иди и найди его.

❄ ❄ ❄

Лейла уставилась на него с таким вызовом в глазах, что он почувствовал, как что-то оборвалось.

Он отпустил её запястья и с лёгкостью приподнять её, обхватив её бедра руками и прижимая к стене.

— Скажи мне, — прошипел он.

Она ахнула, но не сводила с него пристального взгляда, плотно сжав губы.

Оторвав её от стены, он отнес её к кровати и швырнул на неё, а сам навис над ней.

Он прижал её запястья к кровати и заглянул глубоко в её карие глаза. Смертельное сочетание тревоги и страстного желания ошеломило его, подстегнуло. Её упругое тело, прижатое к нему, было уязвимо для его желаний и потребностей, распаляя внутри него вампира.

— Не дави на меня, — предупредил он.

— Почему? — спросила она с нотками воинственности в голосе. — Что ты собираешься делать?

Он посмотрел на мягкие, приподнятые возвышенности её грудей, всё ещё скрытых одеждой, на её обнажённые ключицы, на мягкую, тёплую плоть её соблазнительной шеи.

Он узнает, насколько горячей, сладкой и восхитительной была её кровь; вот что он сделает. Он проникнет глубоко внутрь неё, в то время как его резцы глубоко вонзятся в её обнаженное горло. И он кончит, пока будет пить. Она будет изливаться в него, а изольётся в неё.

Он крепче сжал её запястья, опустил голову, желая успокоиться. Но всё, что он мог слышать, это учащенный пульс, стук её сердца, её поверхностное дыхание, её возбуждение, явно нажимающее на её собственную кнопку самоуничтожения так же, как и его.

Отступить

Ему пришлось отступить.

Она была недостаточно серрин — даже близко не настолько серрин, чтобы выдержать такого рода натиск.

— Ты слишком близко подходишь к краю, серрин, — предупредил он, и его полный вожделения взгляд вернулся к ней.

Она почти улыбнулась. За гневом и негодованием в её глазах она побуждала его. Она осмеливалась подстёгивать его.

— Я не та, кто рискует упасть, вампир.

Он резко выдохнул. Будь проклят её потенциал. Чёрт возьми, она спасла Джейку жизнь. Если бы не это, у него могло бы возникнуть искушение покончить с ней тогда, прежде чем он покончит с собой. Никакая серрин не принуждала его к этому. Никакая серрин не высвобождала эту самоубийственную тьму.

Он не мог укусить её. Трахни её, но не кусай. Возьми её. Поглоти её. Но держи самую инстинктивную свою часть глубоко внутри, точно так же, как она держала серрин глубоко внутри себя. Если она могла это сделать, то и он сможет. Она не была сильнее его. Она контролировала себя не лучше, чем он. Он был главным, а не она.

Он слишком хорошо знал, что учитывая то, как он себя тогда чувствовал, единственный способ сдержать свою потребность и насытиться только в сексуальном акте, это увеличить силу, темп, интенсивность.

Он отпустил её запястья, опасаясь сломать их, расстегнул пуговицы на её платье и обнажил мягкую плоть приподнятых округлостей её упругих грудей, которые он мог так легко пронзить. Он скользнул рукой вниз и схватил её за бедро, надавил большим пальцем на бедренную кость, чтобы крепко удержать её на месте.

Он снова посмотрел ей в глаза.

— Скажи мне остановиться, — сказал он.

— Останови себя сам, — сказала она.

Но выражение её глаз, припухшие губы, раскрасневшиеся щёки говорили ему о чём угодно, только не об этом.

Она не знала, о чём просит, и он был убежден в этом. Но в этих глазах отражалось другое послание. Глаза, которые встретились прямо с его глазами.

— Ты так этого хочешь? — спросил он.

— Это то, как хочешь ты?

Она морочила ему голову. Осмеливаясь играть с ним. Он не мог смотреть на неё. Он не мог рисковать, что она загипнотизирует его своими роковыми глазами.

Он не мог смириться с чувствами, которые она пробуждала в нём.

Он перевернул её на живот и раздвинул коленями её ноги, затем стянул с себя брюки и трусы. Он не колебался, почувствовав жар её лона, и протолкнулся глубоко внутрь неё, окутываясь жидким огнём, который, как он знал, мог так легко утопить его.

Он зарычал себе под нос и впился ногтями в одеяло от охватившего его ощущения.

Она ахнула, и тоже вцепилась в одеяло, прижимаясь к нему всем телом.

Он почувствовал, как она вздрогнула, явно испытывая ощущение новой позы так же сильно, как и он сам. Как только её тело смягчилось, он ускорил темп своего проникновения. Её короткие, резкие вздохи лишь ещё больше раззадоривали его.

Он переплёл свои пальцы с её и сжал тыльную сторону её правой руки. Он запустил свободную руку в её волосы и обнажил половину её лица, крепче сжимая её волосы, удерживая свой вес на локте.

— Ты токсичная, ты знаешь это? — сказал он ей на ухо. — То, что ты делаешь со мной.

Он закрыл глаза и толкнулся сильнее, теряясь в ощущениях, в жаре её тела. Он почувствовал, что его возбуждение достигло пика. Всё тело изнывало.

Он испытывал удовольствие. Он действительно испытывал удовольствие. Но не от силы действия, а от интимности. Потому что в те моменты казалось, что они разделяют общее понимание.

На какой-то момент ему показалось, что она по-настоящему впустила его.

Он открыл глаза и посмотрел на неё. Был ошеломлен, увидев, как из уголка её глаза скатилась слеза. Его сердце необъяснимо ёкнуло.

Он остановился.

Он подождал мгновение, собираясь с силами, прежде чем осторожно отстранился и повернул её лицом к себе.

Она раздражённо смахнула слезу, но избегала смотреть на него, пока он не заставил её сделать это, надавив большим пальцем ей под подбородок.

Он вытер слёзы с её щеки большим пальцем и, положив его в рот, ощутил их солёность.

— Это ты такой токсичный, — сказала она, и её глаза наполнились негодованием.

Он был прав. Она была недостаточно серрин для этого. Тот факт, что её слёзы были настоящими, доказывал это.

Он никогда не видел, чтобы серрин плакали, даже на последнем издыхании, через что бы он ни заставил их пройти, они никогда не проронили ни слезинки.

Но это были слёзы не от страха или боли. Он знал разницу. Это были слёзы замешательства. Разочарования.

И он сделал последнее, что, по его мнению, должен был сделать. Это должен был быть просто секс. Он знал это. Он также знал, что зашёл слишком далеко, чтобы всё было так просто.

— Настолько токсичный, насколько это возможно, — сказал он, прижимаясь губами к её губам.

Сначала она сопротивлялась, упёршись руками ему в грудь, но когда он оттолкнул их в сторону, она, в конце концов, уступила. Ответила взаимностью. Те же самые руки, которые пытались создать некоторую дистанцию между ними, теперь скользнули вверх по его груди к шее. Она сжала рукой его руку, её ногти глубоко впились, когда она полностью приняла его поцелуй. Её теплый рот поглощал его язык с лёгкостью хорошо знакомых любовников.

❄ ❄ ❄

Её переполняла ненависть, которую она испытывала к себе за то, что подстрекала его, поощряла его. Она хотела наказать себя за чувства, всколыхнувшиеся внутри. Она хотела наказать его за то, что он заставил её чувствовать подобное.

Но он остановился.

И тот факт, что он остановился, только ещё больше запутал эти чувства.

Каждый мускул в её теле напрягся, когда его прохладные, мягкие губы встретились с её губами, его влажный рот соединился с её ртом с идеальным нажимом, когда он раздвинул её губы. Его поцелуй был свежестью, его язык скользнул навстречу её языку с инстинктивной лёгкостью.

Она почувствовала шевеление внизу живота, холодный жар пронёсся по её телу. Интимность этого акта поглотила её, отсутствие агрессии ошеломило. Инстинктивно она закрыла глаза, подчиняясь ему на мгновение, подавляя свою тревогу.