Она уставилась на его макушку, крепче сжав рукоятку ножа. Он подтолкнул её раздвинуть ноги ещё шире, а потом задрал платье на бёдрах.

Она откинула голову на стену, закрыла глаза и затаила дыхание, почувствовав, как он тянет за завязки на её трусиках, почувствовав прохладу его рта на её лоне.

У неё почти прекратилось кровообращение в руке, держащей нож, да и другой кулак был сжат достаточно сильно, чтобы также перекрыть приток крови.

Калеб положил её ногу себе на бедро, продолжая лизать медленно и мучительно долго, прежде чем, наконец, вошёл в неё языком.

Она подняла руку к голове, чтобы пригладить волосы, выругалась себе под нос. Изгиб его губ сказал ей, что он заметил это, и её реакция заставила его улыбнуться.

Его темп тут же ускорился. Он крепко сжал её бедро, а другой рукой стиснул её голень, поглощая её с ещё большей жадностью, разжигая её желание к нему ещё больше.

Она уронила нож. Его звон эхом разнесся в тишине. Она вцепилась в рубашку на его плече, обнаружив, что приближается к слишком быстрой кульминации.

Но он отстранился и с трудом поднялся на ноги.

Она смотрела на него затуманенными глазами и едва могла дышать, едва могла держаться на ногах, если бы его рука не обвилась вокруг её талии.

Он расстегнул брюки, спустил трусы. И холодная дрожь пробежала по её телу.

В эти моменты её не волновали пророчества — её не волновало ничего за пределами этих стен.

И она ненавидела себя за эти мысли.

Ненавидела себя в эти моменты — свою зависимость от него; то, как он отвергал все её убеждения; то, как всё её тело реагировало на него так. Она презирала это. Ей нужно было возненавидеть себя за то, что она хотела его так сильно, что ей было на всё плевать.

Но она не могла этого отрицать. Её тело не стало бы этого отрицать. Дело в том, что она знала, что он уже слишком глубоко проник в неё, чтобы она когда-нибудь смогла забыть его.

И когда она почувствовала его эрекцию у своего лона, она выдержала его взгляд.

Но он не двинулся с места.

— Это, моя прекрасная серрин, и есть самоконтроль, — заявил он. — Десятилетия практики отточили его настолько, что даже сейчас я могу отступить от той, какая ты сейчас. Ночью из-за тебя я чуть не потерял контроль над собой. Ты единственная, кто когда-либо довёл меня до этого. Этого больше не повторится.

Он легко, мимолетно поцеловал её в губы, а затем отстраниться, оторвавшись от её пристального взгляда.

Не говоря больше ни слова, он повернулся к ней спиной, застегнул брюки и направился через комнату к лестнице.