На мне было черное приталенное платье с кружевными рукавами, а на шее свисало мое любимое ожерел ...

На мне было черное приталенное платье с кружевными рукавами, а на шее свисало мое любимое ожерелье. Моя старшая сестра подарила его мне на двенадцатый день рождения. Серебряный кулон был круглым, внутри него был затейливый кельтский узел. Она купила его во время экскурсии в Ирландию и сказала, что это символ вечной любви. Были ли мы вместе или порознь, мы всегда будем частью жизни друг друга.

Мое сердце сжалось, от тоски по ней, и я решила написать ей письмо. Мила все еще была в душе, поэтому я подошла к прикроватной тумбочке, выдвинула ящик и достала ручку и пергамент премиум-класса, который я использовала только для этой цели.

Я села на кровать, прислонившись спиной к стене и положив учебник на колени. Я положила бумагу поверх него, подняв ручку, чтобы написать слова, которые мне нужно было излить из своего сердца.

Дорогая Джессика,

Итак, я здесь, в подготовительной школе "Эверлейк". Папа не поддался на мои мольбы остаться с ним, но с ним не поспоришь, верно?

Кажется, я наконец-то получаю "реальный подростковый опыт". Я была действительно близка к тому, чтобы избежать этого, черт возьми. Но это не так уж плохо. Я даже уже завела пару друзей. Тебе бы понравилась моя соседка по комнате. Она танцовщица, как и ты. И вполне возможно, что у нее еще более грязный рот, чем у тебя.

Ты бы видела здешних парней. Эти три придурка думают, что им принадлежит весь мир. Было бы забавно, если бы все в школе не относились к этому так серьезно.

Сегодня вечером я отправляюсь на ‘посвящение’ в их маленький клуб. Я знаю, я знаю…Я ни для кого не танцую под их дудку. Я практически слышу, как ты закатываешь глаза, Джесс. Но на этот раз я здесь надолго. Целый год (еще раз спасибо, папа). Так что я должна приложить усилия, не так ли? И, по-видимому, это право перехода или что-то в этом роде. Так что не суди меня слишком строго, ладно? Ты меня знаешь. Что бы они ни заставили меня сделать, я выйду победительницей.

Я скучаю по тебе.

Люблю тебя, твоя Татти.

Я сложила письмо и сунула его в ящик стола как раз в тот момент, когда Мила вернулась в комнату, обернутая в полотенце. Было уже почти семь, и, судя по ее виду, мы собирались опоздать на вечеринку на час.

— Татууум... — Она пела так, словно чего-то хотела.

— В чем дело? — Я спустила ноги с кровати, и она оценивающе оглядела мое платье.

— Во-первых, ты выглядишь чертовски сексуально. А во-вторых... — Она прикусила нижнюю губу. — Ты бы возненавидела меня навеки, если бы я попросила тебя встретиться со мной на вечеринке? Дэнни должен зайти, а я еще не трахалась так, как ну… никогда.

Я рассмеялась, вставая и засовывая ноги в свои черные туфли на шпильках.

— Прекрасно, но ты у меня в долгу. — Я ухмыльнулась, и она подпрыгнула на цыпочках.

— С меня десятка! — Она подбежала ко мне и обняла так, что ее влажные волосы, пахнущие ши и кокосом, коснулись моей щеки. — Ты знаешь, как туда добраться? Ты просто идешь по тропинке на другую сторону озера и продолжаешь идти, пока не увидишь табличку "Оук Коммон Хаус". Она направит тебя к кромке воды, и тогда ты не сможешь ее пропустить, хорошо?

— Хорошо, — согласилась я, отступая назад. Ее полотенце развязалось и упало прямо к ее ногам. Смех сорвался с ее губ, и с моих тоже сорвался смех.

— Упс. Думаю, теперь ты все это видела, да? — Она схватила полотенце, но не потрудилась снова обернуть его вокруг себя, а направилась к комоду и выудила оттуда кружевное красное нижнее белье.

— Только не трахайся с ним на моей кровати, — предупредила я ее.

— Обещаю! — Воскликнула она. — Я никогда не нарушу девичий кодекс.

Я рассмеялась, снимая свою кожаную куртку с обратной стороны двери и надевая ее, прежде чем выйти из комнаты. Я спустилась вниз и вышла в лес, наблюдая за группой девушек впереди меня в милых нарядах, все они шли по тропинке, взявшись за руки. Должно быть, они направлялись на вечеринку, поэтому я просто шла в ногу с ними, пытаясь не обращать внимания на бешеный стук своего сердца из-за того, что иду туда одна.

Вся эта чушь о том, чтобы прилагать усилия, была бы не так плоха, если бы я не знала, что сегодня вечером мне предстоит пройти через какое-то испытание. Ночные Стражи не были похожи на парней, которые научат меня секретному рукопожатию и покончат с этим. Каким бы ни было их посвящение, оно не обещало быть приятным. Но я собиралась смотреть правде в глаза, не моргнув. Потому что это был единственный способ отвлечь от себя их внимание. Скоро я перестану быть новенькой. Я просто должна была переждать бурю, пока это не произойдет.

Как только сегодняшний вечер закончится, я собиралась сделать, как сказала Мила, и держаться подальше от их радаров. И все это было прекрасно, не считая того факта, что все время проведенное в душе, я думала о том, как руки Блейка касались меня во время физкультуры, как глаза Сэйнта исследовали каждый изгиб моей плоти, как будто он предпочел бы использовать свой язык, и как Киан рассматривал меня с животным голодом, который почти заставил меня опасаться за свою жизнь. Они были просто... блин. Наркотик - единственное подходящее слово для них. И я попробовала самую малость. Мне нужно быть достаточно сильной, чтобы не принять еще немного. И еще немного после этого...

Я могла понять, почему они были здесь практически королевскими особами. Но поскольку девушки, без сомнения, регулярно опускались перед ними на колени и открывали рты, им не нужна была такая девушка, как я. Я была слишком обременительной для богатых мальчиков, у которых было все. Они привыкли к тому, что девочки сами просят их об этом. Те, которым они могли бы предлагать хлебные крошки так мало или так часто, как им только бы захотелось. И когда они поймут, что я другого сорта, они убегут быстрее, чем дорожный бегун на роликовых коньках. Проблема была в том, что внутри меня была безрассудная девушка, которая была такой же возбужденной, как и все эти другие девушки, возможно, даже и сильнее. Так что мне приходилось прилагать усилия, чтобы держать ее на коротком поводке.

Я обогнула озеро, замедляя шаг, когда группа девушек обогнала меня. Небо было темно-фиолетовым, когда последние лучи света уходили из мира, и в сумерках слышалось пение птиц, рассаживающихся на насесты. Воздух был достаточно холодным, чтобы вызвать дрожь во мне, но это заставило меня почувствовать себя бодрой. Это место было миром грез, его красота почти завораживала. Деревья тянулись высоко надо мной, когда тропинка сворачивала в лес, следуя линии берега озера. Примерно через каждые сто метров на высоком деревянном столбе висел фонарь. Мотыльки и светлячки собирались вокруг них, бросаясь навстречу их ослепляющему жару.

Тропинка впереди меня сворачивала к деревьям, так что я потеряла девочек из виду, но сориентироваться в этом месте было довольно просто, когда все было сосредоточено вокруг озера. Сквозь деревья вырисовывалась гора Тахома, ее вершина была окутана последним проблеском солнечного света, прежде чем мир погрузился во тьму.

Мое сердце подпрыгнуло, когда я оказалась одна в лесу. По моим конечностям пробежал прилив энергии, и мое дыхание участилось. Мне нравился привкус опасности в воздухе. Ощущение, что за деревьями может наблюдать волк. Меня всегда привлекала темнота. Даже когда я была маленькой девочкой, папа говорил, что я никогда не нуждалась в ночнике и в приоткрытой двери. Естественный страх перед этим жил во мне, но в нем также был и трепет, которого я жаждала.

Свет справа от меня привлек мое внимание, и я остановилась, проследив глазами за линией дорожки, которая вела к невероятной старой церкви, которую я видела с дальнего берега озера. Вход был темным, но арочное витражное окно слева от него отбрасывало на землю туманный красно-янтарный узор в форме распятия. Я и представить себе не могла, что люди совершали богослужение в это время ночи, но оно явно было оставлено открытым для студентов и преподавателей, которые могли приходить и уходить, когда им заблагорассудится.

Классическая музыка звала меня изнутри. Я мало что знала о ней, но эта конкретная мелодия была известной. Самая пробирающая до мурашек песня, которую я когда-либо слышала, используемая в бесчисленных фильмах, вызывающих мурашки по спине. "Lacrimosa" Моцарта пронеслась надо мной, как холодный ветер, и заставила мой пульс заколотиться.

Я никуда не спешила, поэтому направилась по тропинке, чувствуя, как сердце бешено колотится в горле. Что-то в этом месте взывало ко мне в глубине моей души. Она выкрикивала мое имя и заманивала меня мрачными обещаниями. Я не понимала почему, потому что церковь должна быть местом комфорта, но эта не относилась к такой. Она казалась угрожающей и в то же время заманчивой. Как будто дьявол спрятался за его стенами и вытеснил Бога из его глубин.

Я толкнула тяжелую деревянную дверь, проскальзывая внутрь, и у меня перехватило дыхание от открывшегося передо мной зрелища. Это была вовсе не церковь, ее превратили в невероятное место для встреч с плюшевыми диванами и восьмидесятидюймовым телевизором на стене. Слева от меня горел камин, и его тепло лелеяло мои щеки, но почему-то совсем не согревало. Деревянная лестница вела на балкон в дальнем конце огромного помещения, но там было слишком темно, чтобы что-либо разглядеть. Двери вели из центральной зоны, и мой взгляд зацепился за одну, которая была приоткрыта в другом конце комнаты. Ряд каменных ступеней вел вниз, к двери, а из-за нее доносилась мощная музыка.

Я облизала губы, зная, что должна бежать, чувствуя это каждой клеточкой своего существа. Но я не могла игнорировать напряжение в животе, которое тянуло меня к той комнате. И я обнаружила, что двигаюсь в том направлении, прежде чем успела подумать об этом получше.