Глава 18

Дэймон

Ничто не могло подготовить меня к заявлению Поппи. У меня не нашлось слов утешения, которые могли бы опровергнуть обвинение. Поппи уставилась в потолок, молча давая понять, что не станет углубляться в эту тему, несмотря на то, что сбросила бомбу.

Мне ужасно хотелось вернуть Нила в его кроватку и притянуть Поппи к себе. Обнять ее. Утешить. Почувствовать биение ее сердца напротив моего. Я хотел сделать с ней много вещей, как грязных, так и романтичных. Но она плохо бы отреагировала на утешение. Все, чего она хотела сейчас, - это сменить тему.

Я проявил немыслимую для себя сдержанность, отвлекаясь на окружающую обстановку. Приподнявшись на локтях, я позволил своему взгляду блуждать по комнате, изучая антикварные вещи. Я остановился на статуэтке Смерти с косой на прикроватной тумбочке Поппи. Она соответствовала общей тематике комнаты.

— Неплохая коллекция антиквариата, – заметил я, нарушая тяжелое молчание между нами.

Поппи пробежалась глазами по статуэтке в моей руке.

— Мне нравится стиль.

Я осторожно вернул статуэтку на место, убедившись, что она ни на дюйм не отклонилась от первоначального положения. Поппи, казалось, была довольна моими стараниями, тяжелое облако немного рассеялось.

В моем голосе зазвучали игривые нотки, когда я провел пальцем по ее старой деревянной тумбочке.

— Ты случайно не потратила больше денег на подержанное барахло, чем могла бы на новую мебель?

— Винтаж стоит денег, – невозмутимо объяснила она, в ее голосе прозвучал намек на гордость. — Но он того стоит.

Затем я толкнул локтем матрас под собой.

— Уверен, что за эту кровать стоило заплатить вдвое больше. Ты пытаешься вернуть каменный век?

Она приподняла плечо.

— Мне нравится твердый матрас. Он не дает мне проспать. Потребовалась некоторая практика, но я научилась обходиться пятью часами сна. Так у меня остается больше времени на продуктивность.

Я снова подтолкнул матрас, придя к выводу, что он больше подходит для холодной темницы. Нет. Компромисс со сном меня не устроит.

— Психопаты любят жесткие матрасы, – заключил я.

— Неужели мой веселый нрав ввел тебя в заблуждение относительно моей личности? – парировала она.

Кривая усмешка тронула уголок моего рта.

— Ни за что, маленькое дьявольское отродье. Я бы скорее поверил в то, что ты заперла кого-то в подвале .

Она отшатнулась, словно оскорбленная.

— Это безответственное похищение, – заявила она голосом, полным презрения. — Из подвалов слишком легко сбежать. Я заперла его в комнате страха.

В обычной ситуации я бы предположил, что она шутит. За исключением того, что в ее речи не было и намека на черный юмор.

— Что, прости?

— Я просто говорю, что психопатия не равна глупости. – Объяснила она как ни в чем не бывало. Поппи продолжала смотреть на меня с непреклонным выражением лица.

Я приподнялся, чтобы сесть, когда выражение ее лица не изменилось.

— Объясни мне часть про «заперла его в комнате страха».

Без колебаний Поппи приступила к подробному рассказу о своем гражданском аресте. Она открыла приложение на своем телефоне и показала мне видео с Парисом. Он безудержно рыдал, уткнувшись в подушку, грудь вздымалась от отчаянных усилий.

— Думаю, что он не слишком хорошо отнесся к похищению, – определила она.

Длинные черные волосы каскадом рассыпались по ее плечам, словно занавес из теней, пока она оценивала мою реакцию. По какой-то причине, Поппи, казалось, ждала моего осуждения, как будто я не был способен принять ее поступки.

— Я выпущу его, как только придумаю, как сделать так, чтобы он не устроил скандал и не обратился в полицию, – пустилась она в оправдания, когда я промолчал. — Парис неприлично богат, так что я не смогу его подкупить. Единственное, чего он может захотеть… – Она позволила серьезности намека повиснуть между нами. — Этого никогда не случится.

Волна ревности захлестнула меня, угрожая поглотить все мои чувства. Неужели она думала, что я позволил бы ей принять такой вариант, даже если бы она была согласна? Или она беспокоилась, что мое затянувшееся молчание было осуждением ее мести и что, если она отпустит этого ублюдка, то я успокоюсь? Мое молчание было попыткой сдержать свой гнев, чтобы не выдать, как сильно меня убивает то, что кто-то посмел прикоснуться к ней или подумал, что может отнять ее у меня. Мои руки затряслись от неконтролируемой ярости.

Сегодня я узнал о таинственном партнере для свидания, назначенного бабушкой Поппи. Мой начальник охраны проследил за многочисленными гостями со вчерашнего приема и щедро заплатил им, пока кто-то не указал ему на Париса. Все быстро встало на свои места. Поппи терпела Париса, потому что не хотела вносить еще больший раскол в хрупкие отношения ее матери и бабушки. Отношения Поппи с мамой и бабушкой в определенной степени были важны для нее. Я хотел защитить их связь. Однако я также знал, что хладнокровно убью Париса, если он посмеет снова приблизиться к Поппи. Поскольку мне не нравилась идея пожизненного заключения, я планировал нанести ему «дружеский» визит завтра. Но, похоже, этот ублюдок опередил меня, явившись сюда.

Я должен был предвидеть это. Поппи не стала возражать мне сегодня вечером, потому что ее окружение представляло большую угрозу, чем враг. Этот дом был переполнен властными родственниками, отчимом, которого она ненавидела, и такими уродами, как Парис. Я не мог смириться с мыслью, что у него есть доступ к Поппи. Я не допущу подобного вновь. Это безумие закончится сегодня. Я позабочусь об этом после того, как разберусь с грязной уличной крысой по имени Парис.

Вскочив с кровати, я зашагал в соседнюю комнату.

— Куда ты идешь? – Поппи спрыгнула с кровати и поспешила за мной.

— Позаботиться о Парисе. Оставайся здесь, – приказал я, открывая дверь, разделяющую две комнаты.

Поппи, должно быть, поняла направление моих мыслей и следовала за мной по пятам, пока я несся в соседнюю комнату. Сомневаюсь, что смогу сдержаться, увидев лицо этого ублюдка. Возможно, именно в этот момент я окончательно сорвусь.

Когда я подошел к стальной двери, Поппи нырнула передо мной.

— Что ты собираешься делать? – спросила она мягким, но решительным голосом.

— Я разберусь с проблемой так, чтобы это не привело к тебе, – ответил я тоном холоднее льда.

Поппи не стала настаивать на подробностях. Большие карие глаза пристально смотрели на меня, несколько притупляя огонь. Тот факт, что она могла обезоружить меня, пока я находился в маниакальной фазе, был ошеломляющим.

И хотя ее присутствие усмирило убийственную ярость, оно не заглушило ревность, грызущую меня изнутри. Мои мысли проносились слишком быстро, подгоняемые чувством собственничества. Я не мог позволить этому продолжаться, не после того, как Парис проник в ее комнату.

Машинально я набрал код, нажимая на кнопки сильнее, чем необходимо. Поппи уловила это действие, но благоразумно предпочла не задавать вопросов. Она видела, что я не в духе, и отложила расспрос о моей осведомленности касаемо её пин-кода на потом.

— Ты не можешь присутствовать при этом. Возвращайся в свою комнату, – строго сказал я.

Поппи на мгновение заколебалась.

— Не делай ничего опрометчивого. Тебе есть что терять, – мягко предупредила она, прежде чем отойти.

Как только она ушла, я с грохотом распахнул стальную дверь. Датчики движения включили освещение внутри, и элегантный интерьер засиял от яркого света. Парис растянулся на двуспальной кровати и ахнул от вторжения. Этот мудак посмел отдыхать после того, как пришел в этот дом, чтобы нарушить покой Поппи.

— Чт… – его голова в замешательстве мотнулась в мою сторону. Парис, казалось, сомневался в своем здравомыслии, и гадал, не перенесся ли он в комнату страха другого человека. В его глазах вспыхнуло узнавание, и он вскочил с кровати.

— Ты Дэймон Максвелл? – спросил он, его голос был полон удивления и облегчения.

Я недостаточно успокоился, чтобы ответить.

— Что ты здесь делаешь? – пробормотал он, пытаясь осмыслить ситуацию. — О, Боже, ты здесь в рамках спасательной операции? Освобождение заложников - часть твоей благотворительной деятельности? Слава Богу. Я заперт здесь уже нескольких часов. Ни воды. Ни еды. Это очень травмирующе.

Он вернулся на кровать, небрежно зашнуровывая ботинки. Я уставился на мужчину, которого можно было описать только как карикатурного персонажа.

— Я наконец-то понял, почему великие поэты рождаются в неволе, – беспечно произнес он. Он не задумывался о причине, по которой его запихнули в хранилище. Чертов привилегированный засранец. Парис осторожно поднялся, надел пальто и встал передо мной. — Так что, Поппи Амбани арестована? Кто сообщил о похищении? Эта сука - чокнутая.

Удар, который я нанес, пришелся ему прямо в челюсть, отбросив его назад на холодную землю.

— Что за черт? – завопил он, зажимая поврежденный рот. — Ай!

— Говори тише, - посоветовал я размеренным тоном. — В соседней комнате спит ребенок.

Парис уставился на меня в потрясенном недоумении. Мужчина, известный на весь мир своей филантропической деятельностью, ударил его по лицу. Согласно статьям в журналах и постановочным интервью, которые я давал на ночных шоу, насилие не должно было быть частью моей ДНК. Моя организация пропагандировала мирную жизнь, борьбу с наркотиками и самоубийствами. Парадигма борьбы с насилием была скопирована по всей стране, прежде чем выйти на международный уровень. Ожидалось, что за свою работу я стану будущим лауреатом Нобелевской премии мира, а не окажусь язвительным лицемером, поддающимся элементарным эмоциям, вроде гнева.

С моей точки зрения, во мне существовали обе личности. Одна процветала в свете, посвятив себя помощи другим. Другая наслаждалась темнотой, тяготея к ней.