Все отправились обратно в лагерь Фрейи, снова оставив хижину тихой. Ашер крепко спит в старой спальне Талии, насколько я проверял в последний раз, а Юма лежит и дремлет у двери, где щель внизу пропускает ровно столько воздуха, чтобы ему не было слишком жарко у огня.

— Тем не менее, было бы неплохо иметь под собой что-нибудь помягче твердой доски, и я говорю не о твоем теле. Она извивается в моих объятиях, утыкаясь лицом в мою грудь. 

— Хотя мне действительно нравятся твои жесткие поверхности.

Улыбаясь этому, я хватаю ее за бедро, и в тот момент, когда ее бедра касаются нужного места, все мое тело пробуждается к жизни. 

— Если ты не собираешься заканчивать это, я предлагаю тебе остановиться сейчас. Уткнувшись лицом в ее шею, я вдыхаю сладкий аромат, увлажняющий мой рот, и провожу языком влажную линию от ее горла к челюсти.

У нас в доме с Ашером правило "никакого секса", поэтому закончить означает схватить медвежью шкуру и отправиться в лес. Прохладный воздух ранней весны меня совсем не беспокоит, но вероятность того, что она покинет тепло костра, мала.

— Дай-ка я возьму свою обувь. Я ненавижу ходить по упавшим палкам босиком.

Или не настолько мала.

Однако в ту секунду, когда она отворачивается, я притягиваю ее к себе, впиваясь в эти мягкие, пухлые губы. 

— Через минуту, - говорю я ей в рот и перекатываю ее на себя.

Упершись руками в мою грудь, она балансирует, оседлав мое тело, и прерывает поцелуй, чтобы сесть. Округлые, дерзкие груди проглядывают сквозь тонкую ткань ее ночной рубашки, дразня меня. Всегда, блядь, издеваеться надо мной.

Пробегая руками по ее изгибам - это все, что я могу сделать, чтобы унять сильную потребность повалить ее на пол и взять прямо здесь, у огня. Ожидание - величайшая пытка, но оно также создает адский финал, когда все сказано и сделано.

Затерянный в море спокойной синевы, я смотрю на женщину, мою женщину, ее красота превосходит все, что я мог вообразить. От ее вида у меня болит вся грудь, как будто я не могу дышать или что-то в этом роде. Это происходит каждый раз, когда я смотрю на нее, и этот сладкий аромат, похожий на запах цветов после сильного дождя, естественный аромат ее кожи, заставляет меня пускать слюни, как изголодавшегося пса. Одержимость сжигает меня изнутри, и я могу с полным правом сказать, что убил бы и уничтожил все, что когда-либо попытается причинить ей или Ашеру боль снова.

— О чем ты думаешь? Мягкое скольжение ее пальцев по выпуклостям моей груди отвлекает мой разум от вопроса.

Закрыв глаза, я сосредотачиваюсь на плавном скольжении ее сводящих с ума прикосновений. Когда она наклоняется вперед, позволяя своим соскам коснуться моей груди, только тонкая нить сопротивления удерживает меня от того, чтобы взять эти твердые пики в рот и сосать их, пока ее мягкие ласки не превратятся в неумолимый скрежет ногтей, впивающихся в мою кожу.

— Ты игнорируешь меня, - шепчет она, и в тот момент, когда ее зубы находят мочку моего уха, мои ладони находят упругие ягодицы. 

— Скажи мне.

— Я думаю, что твое правление вот-вот будет уничтожено.

— У тебя совсем нет самоконтроля? Игривый тон ее голоса заставляет меня улыбаться, когда она прижимается своей киской к моему животу хитрым способом, который, как она знает, заставляет меня нервничать и терять терпение. Дразня и провоцируя животное внутри меня, которое впивается когтями в нижнюю часть моей кожи. Та же безжалостная скотина, которая, кажется, жаждет только ее. Всегда только Талию.

Влажное скольжение ее плоти по моему животу напрягает мышцы, которые умоляют погрузиться в ее тепло. Потеряться в ее колдовстве на пару часов. Сжимая ее бедра, я направляю ее ниже, и в ту секунду, когда ее жар обхватывает головку моего члена через штаны, все внутри меня превращается в хаос. Кровь бурлит в два раза быстрее. Аппетит усилился до голодного состояния. Сдержанность сведена к нулю до одной оборванной нити абсолютной силы воли. Черт возьми, то, как эта женщина командует моим телом.

— Я контролирую это, как могу. Напряжение в моем голосе не идет ни в какое сравнение с напряжением, горящим внутри меня, в то время как она заявляет о своих правах влажным, липким возбуждением, от которого мой язык сморщивается, пробуя его на вкус.

У Талии все еще есть ряд триггеров, которые вызывают воспоминания о том, что она перенесла, но время и доверие оказались великими целителями. Я узнал, как прикоснуться к ней, какие границы можно преодолеть, и слова, которые сдерживают ее демонов.

Возможно, она никогда не будет такой беззаботной, как раньше. Возможно, она никогда не окунется в эти темные желания, как когда-то, но пока она остается моей, меня все это не волнует.

Теплые губы находят мое горло, и мои мышцы сводит судорогой, когда она проводит языком по моей коже. 

— Ты когда-нибудь думаешь о своих друзьях?

Нахмурившись, я сосредотачиваюсь на движении ее бедер, вместо вопроса. 

— Почему ты спрашиваешь?

Трение прекращается, и из-за отсутствия ее дразнящих движений я открываю глаза и обнаруживаю, что она смотрит на меня сверху вниз, серьезное выражение, написанное на ее лице, преобладает в моих желаниях. Тушу огонь, который она разжигает во мне. 

— Что, если мы отправимся на восток? Мы можем поискать это сообщество. С твоими братьями-альфами.

На протяжении многих лет я думал о них. Что они делают. Живы ли они. Процветают ли. Но с тех пор я стал ценить жизнь, которую я создал с Талией, и нашу маленькую хижину в лесу. Здесь она и Ашер - все, что мне нужно. 

— Ты любишь это место.

— Я да. Она проводит пальцами по моему лицу, ее прикосновение сбивает с толку переключением между моими страстными желаниями и спокойствием. 

— И я бы осталась здесь навсегда с тобой. Но есть часть меня, которая жаждет приключений. Было время, когда я боялась этого мира, но с тобой? И Ашером? Я хочу увидеть все это. Я хочу прожить все это.

Мысль о том, чтобы бродить с ней по открытым землям, вызывает у меня в венах другой прилив возбуждения. Порция адреналина пробуждает от долгого зимнего сна. И все же, в то же время, у меня скручивает живот от опасностей, с которыми мы столкнемся на этом пути. Возможность того, что с ней что-то случится. Беспокойство, которому я никогда не придавал особого значения до появления Талии.

В одиночку я был готов пойти куда угодно, невзирая на опасность. Теперь, когда я испытал настоящий страх, агонию от потери ее, я не хочу рисковать.

Я помню те темные места, в которые я провалился после того, как Ремус причинил ей боль. Адские глубины в моей голове, из-за которых я чувствовал себя скорее животным, чем человеком. Мрачные и отвратительные мысли, за которые она проклинала бы меня, возможно, даже заставляли ее немного бояться меня, если бы она была посвящена в них.

Нахмурив брови, она наклоняет голову, несомненно, уловив мое внезапное беспокойство. 

— В чем дело?

Я был бы склонен поделиться с ней своей неуверенностью, если бы не этот дикий блеск, мерцающий под ее заботой. То, с чем я слишком хорошо знаком, искра приключения, которую не может притупить страх. 

— Если это тот мир, который ты хочешь увидеть, я последую за тобой, куда бы ты ни пошла.

Ее взгляд смягчается, и она наклоняется вперед для поцелуя, который я с радостью дарю. 

— Не обязательно сегодня вечером. У нас вся жизнь впереди.

Глядя на нее, я молча пытаюсь переварить эту мысль: целая жизнь с этой женщиной. Это чертовски невероятно, но в то же время недостаточно. Никогда не бывает достаточно. Только эгоистичный придурок мог желать большего в мире, который скорее увидит, как мужчина умирает с голоду или еще хуже, и я не забыл, что не так давно иметь женщину в полном своем распоряжении было физически невозможно. И все же, здесь я лежу под своей фантазией из плоти и крови, как король, который украл все богатства страны.

Черт возьми, может быть, Рай все-таки существует.

Давление ударяет мне в грудь, когда она отталкивает меня, и я протягиваю руку, чтобы схватить ее за руку. 

— Как ты думаешь, куда ты направляешься, женщина?

— Чтобы забрать мои ботинки. Если только ты не передумал насчет встречи в лесу?

Отпуская ее, я не могу достаточно быстро вскочить на ноги. 

— Я бы скорее привязал себя к дереву и позволил львам наброситься на меня.

Она надевает туфли и оглядывается через плечо, на ее лице та идеальная фирменная улыбка, которая в наши дни появляется все чаще. 

— Значит, это вариант? Я имею в виду, привязать тебя к дереву?

Я фыркаю от смеха, поднимая одеяло с пола. 

— Если это означает шанс забраться между этих красивых бедер, ты можешь делать со мной все, что захочешь.

В ее глазах вспыхивает тревожащее очарование, и когда я подхожу к ней, она встает на цыпочки, обвивая руками мою шею. 

— Тогда, возможно, тебе захочется захватить какую-нибудь веревку, - шепчет она.

От дурного предчувствия того, что я окажусь в ее власти в течение следующих нескольких часов, у меня по спине пробегают мурашки. 

— Я займусь этим.

— Хорошо. И захвати заодно бутылку вина из бузины. Это будет долгая ночь, Альфа.

С белыми завитками раннего утреннего тумана, покрывающими долину под нависающей скалой горы, где я сижу, примостившись. Хижина тихо покоится, укрытая темнотой окружающих деревьев, пока Талия и Ашер спят.

Потирая руки, я не могу успокоить свои нервы, пока продираюсь сквозь водоворот мыслей.

— Решил подняться сюда, пока Талия спит, чтобы она не слышала, как я с тобой разговариваю. В противном случае она, вероятно, поручила бы доку Левинсу проверить мою голову.

Улыбаясь про себя, я поднимаю одно колено, позволяя другому болтаться над несколькими сотнями футов открытого воздуха внизу. 

— Кадмус... у тебя всегда был дерьмовый слух. Лучше быть ближе к тебе, где тебе не нужно так сильно напрягаться. Предполагая, что ты там.