Позади него вооруженный охранник блокирует любой шанс, который у меня мог быть для побега.

— Две недели, - говорит Агата с оттенком веселья в голосе.

Его плечи опускаются, брови хмуро сходятся, когда он переводит взгляд с меня на Агату, которая проскальзывает мимо него. 

— Две недели? И что я должен делать до тех пор? Держать мои руки подальше от нее?

Лазеры ненависти светятся в глазах Агаты, когда она снова поворачивается к нему лицом. 

— Ты хочешь трахнуть ее для удовольствия, Ремус? Прекрасно. Но ты можешь спать один, если хочешь.

Он вторгается в ее личное пространство, сжимая руки в кулаки. 

— Ты же знаешь, я не могу спать один!

Агата победно улыбается, и в значительной степени я тоже. Внутренне, конечно. 

— Тогда ты подождешь, пока она не станет фертильной.

Преувеличенное раздражение, которое он издает, напоминает мне кукольный спектакль, который я смотрела в Шолене, когда была ребенком, и я жду, что он драматично развернется с раскинутыми руками, как будто они вытягиваются наружу, и ударится лицом о кровать. Вместо этого он бросает на меня косой взгляд, глаза его полны раздражения. 

— Но она такая ... красивая. И я возбужден.

Губы растянуты в улыбке, Агата проводит кончиком пальца по его щеке. 

— Я никогда не говорила, что ты не можешь с ней играть.

Когда оба взгляда устремляются на меня, мое сердце замирает, и я задираю платье повыше. Я отступаю к стене и, как загнанный в угол зверь, ищу свое пространство в поисках возможности сбежать.

Охранник делает шаг ко мне.

Ремус протягивает руку, его улыбка такая же скользкая и фальшивая, как и тон его голоса, когда он говорит:

— Иди сюда, Голубка.