— Я в порядке. Она отодвигает его. 

— Тебе не обязательно продолжать отдавать мне свои пайки.

— Тебе это нужно больше, чем мне.

— Я это съем! Одна из двух девушек за столом, тощая на вид, с запавшими глазами, тянется к моему подносу, но я вырываю его из ее рук.

— Нет. Я это съем.

— Это восемь-восемь-два и восемь-двадцать девять. Брайани проводит пальцами по задней части шеи, где я замечаю что-то черное.

 — Я не могу вспомнить свой.

Отбрасывая ее руку, я замечаю красную, воспаленную кожу там, где чернилами был выведен номер, и прикасаюсь к задней части шеи, оставляя на кончике пальца немного прозрачной желеобразной слизи.

— Что они сделали? Спрашиваю я, собирая еще немного слизи, которую вытираю о форму, которую мне вернули в послеоперационной палате.

— Это твой номер. У каждого он есть. Тот, что называется восемь-восемь-два, поворачивается ровно настолько, чтобы я мог уловить часть номера, вытатуированного у нее под линией роста волос.

— Вроде как немного чешется. Брайани хихикает, притворяясь, что чешет его. 

— Я не почувствовала этого, когда впервые проснулась, но теперь жжет.

— Это проходит, - отвечает девушка. 

— Тебе нужно запомнить это. По крайней мере, последние три цифры, когда тебе звонят по громкой связи.

— Позвонить нам? Нахмурившись, я отламываю кусочек хлеба и запихиваю его в рот. Он пресный и соленый, но впитывает часть кислот, бурлящих в моем желудке. 

— Для чего?

— Твое назначение на ночлег. Эксперименты. Для чего бы ты им ни понадобилась. Девушка смотрит мимо нас и подталкивает локтем свою подругу. 

— Пошли. Давай выйдем на несколько минут.

— Ты просто хочешь посмотреть на мальчиков, - возражает ее подруга рядом с ней.

— Не делай этого!

— Делай тоже!

— Какие мальчики? Я оборачиваюсь, вглядываясь через окно туда, где маленький дворик огорожен забором, колючей проволокой, охранниками и Рейтами. Сбежать практически невозможно.

— Старшие мальчики рядом с нами. Восемь двадцать девятая собирает свою миску, а также миски своей подруги и Брайани и аккуратно складывает их. 

— Ты когда-нибудь раньше видела пенис? - спрашивает она Брайани, и я протягиваю руку перед девушкой, прерывая ее пристальный взгляд, и щелкаю пальцами.

— Эй, ей не нужно ничего этого видеть. Тебе тоже.

Девушка пожимает плечами. 

— Не моя вина, что они иногда нам показывают. Она встает из-за стола, и как будто между ними есть какое-то невысказанное понимание, Брайани хватает свой поднос и следует за ними, оставляя меня одну.

— Эй! Я запиваю бульоном немного ради желудка и запихиваю в рот кусочек хлеба, прежде чем выбросить поднос и тарелки в таз, установленный рядом с дверью. Толкая дверь, я следую за молодыми девушками во двор, хватая Брайани за руку.

— Тебе не обязательно идти с ними! Я упрекаю ее, и то, как ее глаза скользят в сторону, говорит мне что она смущена.

Вырывая свою руку из моей хватки, она гневно поджимает губы. 

— Ты не моя мама! Ты не можешь указывать мне, что делать!

— Ты права! Я не твоя мать! Но она бы тоже не хотела, чтобы ты так себя вела!

— Ее здесь нет!

— Потому что она мертва!

— Она мертва из-за тебя!

Язвительность ее слов врезается мне в сердце, и требуются все усилия, чтобы не разрыдаться от ее слов. Иногда я забываю, что Брайани молода. Она не понимает, как разбиваются сердца от простых слов. Они слетают с ее языка практически без раскаяния, потому что никто никогда не говорил с ней таким образом. Я никогда не смогла бы заставить себя причинить ей боль.

Я ошеломленно стою минуту, наблюдая как она вместе с другими девочками устремляется к забору. За барьером собираются группы мальчиков в синей форме моего возраста и старше. Некоторые стоят вокруг и разговаривают. Другие курят. Некоторые стоят у забора, окликая девушек.

Охранник уводит мальчиков, успокаивая мой желудок, и я жду, наблюдая за своей сестрой с ее новообретенными друзьями. Они паркуются под деревом в углу двора, садятся в круг и хлопают в ладоши, играя.

Оглядывая двор, я замечаю, что все девушки выглядят одинаково: море лысых голов и желтая униформа, из-за чего отличить одну от другой практически невозможно. Даже Бриани не выделяется из них так легко, как я надеялась. Я никогда раньше не видела столько девушек и женщин в одном месте. Это как если бы они собрали всех до единого в мире и привезли их сюда. Вопрос в том, для чего?

Чтобы мои наблюдения не выглядели слишком очевидными, я иду через двор, отмечая, где что находится, выискивая дыры в заборах, валяющиеся повсюду предметы, которые можно использовать в качестве ступеньки для лазания. Или оружие против охранников. В этом месте нет ни единого способа сбежать.

Напротив моей сестры я прислоняюсь спиной к забору, откуда могу наблюдать за ней.

Я хотела бы быть такой невинной. Такой молодой и наивной. Слепым к опасностям, которые я вижу сквозь этот фальшивый саван. Каким блаженством было бы притвориться, что это такое место, где заводятся друзья и жизнь лучше, чем за стенами. Однако, судя по изможденному виду стольких из этих девушек, у меня возникает ощущение, что это не так.

— Зацени. У нас новичок!

Незнакомый голос сзади вырывает меня из моих размышлений, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть коренастую девушку, стоящую позади меня. Россыпь веснушек дополняет бледный тон ее кожи. Узкие глаза-бусинки, посаженные слишком близко, не кажутся такими уж дружелюбными.

— Какой у тебя номер, новичок?

Пожимая плечами, я поворачиваюсь, чтобы отмахнуться от нее, замечая, что моя сестра больше не сидит под деревом.

— Эй! Не игнорируй меня, сучка. Толчок сзади почти сбивает меня с ног, и я хмуро смотрю на нее в ответ.

— Отойди.

Она смотрит мимо меня, сложив ладони рупором по обе стороны от рта. 

— Эх! Шестьдесят пять! У меня новенькая!

Следуя по траектории ее взгляда, мой взгляд останавливается на одном из детей постарше во дворе по соседству. Он отделяется от своей группы, незаметно отбрасывает сигарету в сторону и направляется к забору. Ярко-зеленые глаза и смуглая кожа с сильной челюстью, он выглядит на восемнадцать или девятнадцать, может быть. Красивый, но блеск в его глазах - сплошная проблема.

— Да? Давай посмотрим на нее.

— Вставай, - командует Веснушка.

— Отвали. Как правило, я не ругаюсь матом, если только кто-нибудь не сталкивает меня с обрыва, но после сегодняшнего я уже на полпути к подножию скалы.

Схватив в охапку мою униформу, она сильно дергает, поднимая меня на ноги. Мои мышцы, все еще слишком слабые от того наркотика, который мне дали, мало полезны в борьбе с ней. Наклонившись вперед, все что я могу сделать, это царапать ее руки, пока она тащит меня вдоль забора, почти стягивая рубашку к груди, где стоит мальчик.

— Прекрати! Прекрати это!

Она ведет меня вокруг дерева, и при первом звуке щелчков и рычания мои внутренности чувствуют, что вот-вот выплюнут то немногое, что я съела.

Я кричу, но моя подача не идет ни в какое сравнение с коллективным рычанием, которое становится все более возбужденным. Девушки вокруг меня смеются, когда Веснушка притягивает меня ближе, достаточно близко, чтобы я могла почувствовать небольшие спазмы боли, когда монстры царапают ногтями мою кожу.

— У тебя есть выбор, девочка. Позволь Рейтерам содрать с тебя кожу прямо здесь или потрогай барахло моего друга.

Ногти впиваются в ее кожу, я царапаю ее руку, и она отпускает меня.

— Ой! Сука!

Я падаю назад, и чья-то рука обвивается вокруг моей шеи, прижимая меня к забору, в то время как Веснушки шлепают и царапают мое лицо. Крики вырываются из моей груди. Жестокий смех в моем ухе усиливает мое разочарование, и мне удается отвести кулак. Собрав всю оставшуюся во мне силу, я бью им по лицу Веснушки, отбрасывая ее голову в сторону.

На секунду она выглядит ошеломленной, но ее взгляд становится холодным и убийственным.

— Давай, Ли. Ты позволишь ей ударить тебя вот так?! Парень крепче сжимает меня сзади, выдавливая воздух из моего трахеи.

Когда Веснушка делает выпад вперед, рука мальчика убирается, и я выворачиваюсь, уклоняясь от ее удара, и вижу что другой мальчик сбил нападавшего на землю, этот немного крупнее. Может быть, немного старше. Конечно, сильнее. Удар за ударом разбивает лицо парня в брызги крови, и даже Веснушка перестала гневаться, потрясенно наблюдая, как избивают ее друга. Другому мальчику удается перевернуть нападавшего, и они вдвоем катаются по грязи, собирая вокруг себя толпу мальчишек.

— Дерись! Дерись! Дерись! - скандируют мальчики.

Из ниоткуда появляются охранники в черной униформе на фоне синего моря, и я сосредотачиваюсь на мальчике, который помог мне. Тот, кто без колебаний помог мне. Тот, с серебристо-серыми глазами и золотисто-бронзовой кожей, которого оттаскивают двое охранников. На его место запрыгивает второй мальчик, нанося удары кулаками и ногами тому, кто напал на меня. Тот, что на земле, выбивает ноги из-под мальчика, и точно так же, как первые двое, они катаются по грязи.

Еще четверо охранников уводят двух парней, и Веснушка рядом со мной качает головой.

— О, нет, о боже, нет.

Поворачиваясь к ней и обратно к мальчикам, я смотрю в замешательстве. Ужас в ее голосе перекрывает ее слова, как будто она только что стала свидетельницей чего-то более ужасного, чем наблюдать, как ее подругу избивают оба мальчика. 

— Что с ними будет?

— Я не знаю. По ее щеке скатывается слеза, которую она быстро вытирает, как будто не хочет, чтобы я видел. 

— Они никогда не возвращаются, когда их утаскивают.