ГЛАВА 15

Вступить в мир любви — все равно что смириться со слабостью.

ЛЮЦИФЕР

ПРОШЛОЕ

— Да что с тобой, блядь, не так! Кто ты? Слабак? — зарычал отец, снова пиная меня в грудь.

Я застонал от невыносимой боли. Я был весь в крови с головы до ног от полученных побоев. Болел каждый дюйм моего тела.

Я едва чувствовал свою кожу, так как она горела от боли и агонии. Я чувствовал, что уже образовались синяки, которые остались бы со мной на следующие несколько недель. Мое лицо было бы черно-синим, и мне было бы трудно заснуть.

Мне уже следовало привыкнуть к этому, но с каждым разом боль становилась все сильнее и сильнее.

Каждый день мне казалось, что Бог создал меня для того, чтобы я терпел эту боль всю оставшуюся жизнь. Мама часто говорила, что за каждым действием была причина и предназначение.

Но мой отец избивал меня до полусмерти… Какую цель это преследовало? Кроме удовлетворения, которое каждый раз отражалось в его глазах, я не видел в этом никакой другой цели.

Вместо этого все удары руками и ногами создавали мою собственную цель.

Быть сильнее. Сражаться лучше. Боль - единственный спутник.

— Говори громче! Какого черта ты делал с племянницей этой шлюхи? — заорал он, присаживаясь рядом со мной.

Схватив меня за волосы, он дернул мою голову назад. Я захныкал, чувствуя, как вся кровь прилила к моему телу, когда попытался своими теперь уже слабыми руками вырваться из объятий отца.

— Разве я не говорил тебе держаться от нее подальше? Ты гребаный идиот, ты хочешь опозорить эту семью?

— Н-н-н-о...

Он дернул сильнее.

— Будь мужчиной и говори громче!

— Я... я...

С яростным рычанием он крепко схватил меня за челюсть.

— Слушай внимательно, Люцифер, потому что я больше этого не повторю. Держись подальше от этой шлюхи и ее племянницы. Если я еще раз застану тебя с ней, я тебя, блядь, убью. Понял?

Когда я не ответил, он потряс моей головой, используя мои волосы как рычаг давления.

— Отвечай, черт возьми!

— Д-да... — голос затих, когда мной овладела тьма.

Когда я открыл глаза, то обнаружил, что снова находился в своей комнате. Я чувствовал под собой мягкое одеяло. Когда мое зрение сфокусировалось, я обнаружил, что на мне нет ничего, кроме боксеров. Я попытался пошевелиться, но быстро понял, что это была ошибка, поскольку мгновенная боль пронзила все мое тело.

Боже. Это так больно.

Занавески задернуты, что указывало на то, что, должно быть, уже ночь, поскольку горничные всегда задергивали их в это время. Тепло чьих-то маленьких рук привлекло мое внимание. Превозмогая боль, я повернул голову и увидел чью-то голову и руки, лежащие на кровати. Мои глаза сузились, когда я понял, что это она.

— Т-Тейя.

У меня болит горло.

Прочищая горло, я снова позвал ее, и на этот раз она вскинула голову, когда ее сонные и встревоженные глаза встретились с моими.

Боже, как она могла выглядеть такой красивой?

— Люцифер, ты в порядке? Как ты себя чувствуешь? Как все это произошло? Тебе что-то нужно? Мне позвать кого-нибудь? Почему ты ничего не говоришь? — проговорила она на одном дыхании, заставляя меня улыбнуться.

— Если ты закончила со своими скоропалительными вопросами, тогда я могу попытаться ответить, — прошептал я.

Ее щеки стали пунцовыми, а глаза опустились, пока она теребила подол юбки. Это то, что она делала, когда нервничала или была смущена.

— Что ты здесь делаешь? Как ты сюда попала?

— Я зашла помочь твоей матери в саду, но потом увидела, как тебя несли охранники. Там было так много... крови.… Я-я... — ее голос сорвался.

— Что ты? — спросил я.

— Я боялась, что ты бросил меня, как бросили мои мать и отец...

В ее глазах блестели слезы, а нижняя губа дрожала.

— Эй... Сядь, Тейя.

Она села, положив руки на колени, но по-прежнему не смотрела мне в глаза. Я фыркнул, прежде чем проглотил комок в горле.

Как мне сказать ей, что я никогда не бросил бы ее? Что я не хотел бросать...

Убежала бы она, если я сказал бы, что она мне нравилась, или она положила бы конец нашей дружбе?

Нет. Нет. Нет.

Я никогда не хотел ее терять. Она не могла уйти.

— Кто причинил тебе боль, Люцифер?— спросила она, прикусив нижнюю губу.

— Отец просто тренировал меня, и это было немного грубо, — соврал я.

Я ненавидел лгать ей и что-то скрывать от нее. Каждый раз, когда я лгал о своих травмах, я чувствовал укол вины в груди. Я знал, что она бы расстроилась и пострадала, если узнала бы настоящие причины моих травм.

Избежать этой боли в ее сердце стоило тех мучений, которые я испытывал каждый день.

Она того стоила.

— Я никогда не покину тебя, Тейя. Я не хочу терять своего приятеля по Мстителям.

Мой ответ вознаградился хихиканьем, которое звучало для моих ушей как симфония.

— Значит, тебе это не по сердцу?

Я слабо улыбнулся и попытался поднять руку, но у меня ничего не получилось. Пока она не подняла и не нарисовала крест на моей груди указательным пальцем.

— Ну вот. Теперь твое обещание скреплено печатью, — она улыбнулась, и мое сердце растаяло.

Как же мне так повезло, что она у меня есть?

НАСТОЯЩЕЕ

Трудно забыть того, кто дал тебе так много хорошего в твоей жизни. Но когда этот человек подарил воспоминания, напоминая о том, каким слабым ты мог быть ради него, тогда этим воспоминаниям лучше быть мертвыми.

Такие люди не заслуживали того, чтобы жить в твоем разуме или сердце.

Издав тихий стон, она повернулась во сне, не подозревая о моем присутствии, скрывающемся в тени. Ясно, что она сделала бы все, чтобы сбежать из этого места, но я позаботился о том, чтобы даже после того, как она уехала бы... ее жизнь превратилась в ад.

Я поставил бы ее на колени.

Она не могла предположить, что ее ожидало.

Сегодня вечером я напомнил бы ей о том времени, когда я действительно увидел, кем она была, но никогда не выражал этого.

Я ухмыльнулся, просто думая о злом заговоре, который приготовил для нее. Она наверняка отказала бы мне. Я слишком хорошо ее знал.

Если она не отрицала свою судьбу, то это для ее же блага, но если она отвергла бы меня, то ей пришлось бы расплачиваться, потому что никто никогда не говорил "нет" дьяволу.

Глубоко вздыхая, я заправил выбившуюся прядь ее волос за ухо. Я сел на край кровати рядом с ней. Мой указательный палец скользнул по ее мягкой щеке, ощущая ее тепло. Как будто ее тело жаждало этого, ее лицо наклонилось в ответ на мое прикосновение, отражая движения моего пальца.

— Хммм... — тихо напевала она, ее губы приоткрылись, она тихо дышала.

Ее волосы разметались по подушке. Мой большой палец спустился вниз и провел по ее нижней губе. Она протестующе пробормотала во сне.

Такая красивая.

Я наклонился вперед, запечатлевая целомудренный поцелуй на ее губах, ощущая сладкий вкус вишни на своих губах.

— Ты всегда будешь принадлежать мне, Тейя. Ты была рождена, чтобы быть моей, ангел.

Мой голос был едва слышен, прежде чем я вернулся к себе.

***

Я надел часы, взял телефон и спустился вниз позавтракать.

Внезапный крик остановил меня, прежде чем я побежал вниз на звук.

Звук доносился из главного зала.

Тейя. Мгновенный прилив желания защитить и страха охватил меня, когда мысль о том, что ей причинили боль, немедленно пришла мне в голову.

— Не прикасайся ко мне! — приказала она кому-то таким тоном, словно боролась с собой.

С кем она разговаривала?

Она снова вскрикнула.

Я нашел ее с Франко, который крепко держал ее за шею и руку. Так пристально, что я увидел вены на его руках и отпечатки пальцев, уже оставленные на ее коже.

— Я знаю, что ты, блядь, пытаешься сделать, маленькая шлюха...

— Франко! Отвали от нее на хрен! — рявкнул я, мой голос звучал так громко, что эхом разнесся по всему дому.

Как будто она была ядом, Франко немедленно отступил от нее со страхом и беспокойством, светившимися в его глазах.

Я стоял перед ним, мои ноздри раздувались, когда во мне закипала чистая ярость. Мой взгляд остановился на красных отметинах, уже отпечатавшихся на левой руке Тейи. Мои глаза также не пропустили синяк, образовавшийся на ее шее от жестокой хватки Франко.

— Сэр, позвольте мне объяснить. Она...

Франко не успел закончить фразу, как я схватил его за горло и повалил на стеклянный стол. Звон бьющегося стекла разнесся по коридору. Я видел, как он застонал от боли, когда несколько мелких осколков вонзились ему в шею.

Недостаточно хорош.

Найдя большой кусок, я подошел к нему, присев на корточки. Просто увидев эти отметины на ее коже.… Я должен убить его немедленно. Как он смел прикасаться к ней? Как он смел даже думать о том, чтобы причинить ей боль?

Он не имел ни малейшего гребаного права.

Даже ее боль принадлежала мне.

Франко кашлянул, дотронувшись до шеи.

— Сэр... — его голос затих, когда он попытался встать.

Через несколько секунд осколок стекла вонзился ему в руку, и он закричал от боли.

Теперь это музыка для моих ушей.

— Кто тебе сказал, что ты можешь прикасаться к ней? — спросил я спокойным голосом.

— С-сэр... Она пыталась...

Я покрутил осколок, наблюдая, как его кровь стекала на пол.

— Это не ответ на мой вопрос, Франко.

Он что-то пробурчал в ответ.

— Мне ж-жаль, сэр. Но она п-пробиралась в ваш офис.

— Не моя гребаная проблема. Она может разгуливать, где захочет. Это не значит, что это дает тебе право прикасаться к ней. Я пощажу тебя, потому что ты мой самый преданный человек, иначе тебя бы сейчас разорвал на куски.

Взяв еще один осколок, я вонзил его ему в плечо, от боли он завизжал, его кожа покраснела, на лбу и шее вздулись вены.

— Это за синяки, которые у нее появятся. Перестань быть таким слабаком и приведи себя в порядок.

Я позвал охранников, которые помогли Франко подняться и оставили меня наедине с Тейей.

Я подкрался к ней, а она стояла как статуя, выглядя такой невинной... прекрасной.

— Что ты делала в моем кабинете? — спросил я.

Мне не нужно было задавать ей этот вопрос. В каждой комнате моего дома были камеры наблюдения. Я мог просто просмотреть запись и посмотреть, что она делала в моем офисе. Но мне было важно знать, солгала бы она мне об этом... Скрывала ли она что-то.