— Времена меняются.

— Но меняются ли люди на самом деле?

— Они делают это, когда прошлое перестает их контролировать, и им становится на это наплевать.

Он кивнул и облизнул губы, прислоняясь бедрами к барному столику. Одна из танцовщиц на шесте в черном нижнем белье и прозрачном жилете перевела взгляд на Максвелла и улыбнулась, кусая губы. Она начала покачивать бедрами, бросая на него знойный взгляд.

Но выражение его лица совсем не наполнено похотью. Оно абсолютно нейтральное.

Никаких эмоций. Никакого огня.

Смерть жены действительно изменила его эмоционально, хотя именно он нажал на спусковой крючок и выстрелил ей между глаз. В его глазах не было и следа раскаяния, когда я навестил его на похоронах. Такое чувство, что вместе с женой он похоронил и свое сердце.

— Сходи с ней. Она новичок в клубе и не скажет тебе нет.

Он повернулся ко мне с ухмылкой.

— Люцифер, — он глубоко вздохнул. — На свете нет женщины, которая могла бы удовлетворить меня. Я почти уверен, что она даже не была создана самим Богом. Такие девушки, как она, всегда рабыни денег. Только когда я увижу свое отражение в моей женщине, я попытаюсь заполучить ее, — он подмигнул мне.

Я хихикнул, когда мой взгляд блуждал по сторонам и мгновенно остановился на Тейе, которая сидела за стойкой бара. Ее нетрудно не заметить. Даже в миллионной толпе я всегда нашел бы ее, мое сердце всегда находило ее.

— Твоя женщина, кажется, наслаждается собой, — констатировал Максвелл.

Присмотревшись повнимательнее, я заметил, что она выпивала рюмки водки одну за другой, и хотя ее тело немного покачивалось, это не от музыки.

— Черт.

Я бросился к ней, расталкивая толпу, пока не оказался прямо рядом с ней. Я остановился ее от следующего глотка и услышал, как она заскулила.

— Какого черта, чувак? Я собиралась это выпить, — она произнесла слова невнятно, и волна дурного предчувствия пробежала у меня по спине.

— Для одной ночи этого достаточно.

Она прищурила глаза, глядя на меня, положив руки на барный столик.

— А ты кто такой? Любитель повеселиться? — она снова потянулась за стаканом, но я забрал его у нее, качая головой, приказывая бармену прекратить разливать напитки для нее.

— Давай отвезем тебя домой.

— Нет. Я здесь, чтобы повеселиться, и мне надоело, что мной командуют, — она икнула, почти падая на колени, прежде чем мои руки обвились вокруг нее. — Почему я всегда просто объект, который нужно использовать в своих интересах? — спросила она, и ее глаза заслезились.

Я нахмурился, когда мое сердце замерло от ее слов.

— Что ты имеешь в виду?

— Все, чего я хочу, - это чтобы кто-нибудь любил меня такой, какая я есть. Как личность, а не потому, что я способствую их победе или власти.

Она пыталась стоять прямо на своих трясущихся ногах и прижала палец к моей груди, четко произнося каждое произносимое ею слово.

— Я. Не. Объект. Понял? — спросила она требовательным голосом, когда я кивнул в ответ.

Она никогда не была такой. Может быть, вначале я использовал ее в своих интересах, но я всегда буду сожалеть об этом решении. Но я никогда не пожалел бы, что вернул ее.

Если бы мне пришлось пройти через все печали и разбитые сердца, чтобы вернуть ее, я бы сделал это не задумываясь. Она никогда не была объектом.

Больше никогда.

— Понял, Ангел. Пойдем, пока ты еще не пожалела об этой ночи.

— Хорошо.

Она посмотрела на меня, прищурившись, с ошеломленным, пьяным выражением лица. Секунду она рассеянно смотрела в пол и, прошептав "блядь", отвернулась, и ее вырвало на пол.

О черт!

Другие заметили это и скорчили недовольные рожи, но когда их взгляд встретился с моим злобным взглядом, они сглотнули и немедленно ушли без каких-либо дальнейших суждений.

Игнорируя их, я схватил ее за волосы и отвел их в сторону, пока она продолжала извергать все, что есть у нее в желудке. Обняв ее одной рукой, я повел ее в ближайший туалет для персонала.

— Если тебя снова стошнит. Я здесь, Ангел.

Ее рвало снова и снова, она держала руки на раковине. Это жалко.

Как только ее желудок опорожнился, ее продолжало рвать, она делала долгие сухие глубокие вдохи. Ее тело постепенно расслабилось, когда она закончила, и я открыл для нее кран, помог вытереть рот и вытер ей лоб насухо.

— Пить - это не весело, — заныла она.

— Правда? Для меня это новость, — поддразнил я ее.

После того, как я закончил помогать ей, она прислонилась спиной к раковине и посмотрела на меня. Она не проявляла особых эмоций, но ясно, что она чем-то расстроена.

Ее что-то беспокоило.

Я обхватил ладонью ее лицо, наплевав, что от нее пахло водкой и блевотиной.

— В чем дело, Ангел? Что случилось?

Она покачала головой и закрыла глаза, откликаясь на мои прикосновения, как на спасательный круг.

— Я хочу домой. Я просто хочу вернуться домой.

Я кивнул и поцеловал ее в лоб, прежде чем подхватил на руки и взял ее сумочку. Ее голова покоилась у меня на груди, а руки обвились вокруг меня, когда я вынес ее на улицу и посадил в машину. Когда я опустил взгляд, она дремала в моих объятиях, пока мы вернулись ко мне домой. К тому времени, как мы добрались до места назначения, я понес ее наверх, в свою комнату, бросил ее сумочку на тумбочку и положил ее в кровать. Она что-то пробормотала раз или два, но не проснулась.

Быстро снимая с нее туфли на каблуках и, взяв салфетки из ванной, смыл косметику с ее глаз и губ. Затем я расстегнул ее платье и снял его, помогая ей переодеться в мою белую футболку и шорты. Она спала, как мой мирный ангел, когда я сел рядом с ней.

Ее кожа такая безупречная и такая красивая. Каждый гребаный раз, когда я смотрел на нее, мне хотелось прикоснуться к ней, отметить каждый дюйм ее тела своими пальцами, хотя я увидел несколько исчезающих отметин на ее руках и бедрах. Я видел несколько синяков и темных отметин в тот день, когда ее привезли сюда, но я так и не удосужился спросить ее. Но теперь я действительно хотел знать, как она их получила... Она упала или врезалась во что-то? Или кто-то причинил ей боль?

Я коснулся ее щеки, и в этот момент ее глаза слегка приоткрылись.

— Привет, — прошептал я с легкой улыбкой, проводя пальцем по ее щеке, наблюдая, как ее кожа покраснела от моего прикосновения.

Она слабо подняла свою руку и взяла мою, прежде чем поцеловать мою ладонь.

— Любишь меня? — пробормотала она.

— Во веки веков, — прошептал я, потирая большим пальцем ее скулу.

— Обещаешь?

— Клянусь сердцем.

Я погладил ее по щеке тыльной стороной указательного пальца.

— Приятных снов, ангелочек, — пробормотал я и посмотрел, как ее веки закрылись, когда она заснула.

Я часами сидел сложа руки, наблюдая, как она спала, но в голове у меня прокручивалось несколько сценариев.

Что произошло сегодня вечером?

Почему она вдруг так много выпила?

Больше всего…что ее на самом деле беспокоило?

***

На следующее утро Тейя проснулась, застонала от боли, держась за голову. Улыбаясь, я вошел в комнату и протянул ей лекарства и стакан воды. С легкой улыбкой она приняла их и выпила залпом.

Я присоединился к ней в постели и прислонился спиной к изголовью, раскрывая для нее объятия.

Застенчиво улыбаясь, она заняла свое место и села ко мне на колени, положив голову на мою обнаженную грудь, в то время как мои руки обнимали ее. Целуя ее в висок, я легонько сжал ее руку, и мы окидывали взглядом городской пейзаж, открывающийся с балкона.

— И тебе доброго утра, — прошептал я ей в волосы.

Она хихикнула.

— Доброе утро.

— Как ты себя чувствуешь?

— Намного лучше. Быть в твоих объятиях - лучшее лекарство, — вздохнула она, когда я гладил ее по руке.

Весь этот момент казался таким... естественным.

Таким нормальным.

— Почему ты вдруг так много выпила вчера вечером?

Ее тело напряглось от моего вопроса, но тут же расслабилось.

— Я не знаю. Напитки действительно расслабили мои нервы, и я получала такое удовольствие, которого не осознавала, когда превысила свой лимит.

Звучит разумно, но не убедительно.

Я кивнул.

— Ты также сказала что-то о том, что к тебе не относятся как к объекту... — мой голос замолк.

— Наверное, моя пьяная сущность становится довольно феминистской, да? — пошутила она, прижимаясь теснее к моей груди.

Я тихонько захихикал.

— Да, это точно.

Кончики ее пальцев слегка коснулись моей груди, когда она провела указательным пальцем по татуировке.

— Что означает твоя татуировка? — спросила она.

— Почему бы тебе не догадаться?

— Если бы я знала, я бы не спрашивала, — подразнила она, продолжая водить пальцем по татуировке.

— Она... представляет тебя...

— Что? — она посмотрела на меня, ее брови выражали замешательство, а губы приоткрылись.

Я кивнул, взял ее руку в свою и прижал к левой стороне груди, там, где была татуировка.

— Эта ночь напоминает мне о тех временах, которые мы провели под звездами. Как ты была загипнотизирована природой, в то время как я был околдован тобой, — прошептал я, позволяя ее пальцу обвести день, представленный солнцем.

— С каждым новым восходящим днем ты дарил мне надежду и счастье.

Приблизив взгляд к растущему растению, ее ладонь прижалась к моей груди.

— И ты помогала мне расти даже в самую темную бурю. Ты заставила мое сердце расцвести.

Ее голова склонилась, а губы задрожали. Я приподнял ее лицо, проведя пальцем под подбородком, и, увидев слезы в ее глазах, мое сердце сжалось. Я всегда был причиной ее слез, ее разбитого сердца. Но теперь нас ничто не разделяло. Мы - правители нашей собственной истории любви.

— Ты никогда не покидала мое сердце и никогда не покинешь, мой Ангел, — заявил я, смахивая поцелуями ее слезы, чувствуя солоноватый привкус на своем языке.

— Ты мое сердце тоже никогда не покидал, — прошептала она и, наклонившись ближе, поцеловала меня в губы.

Ее пальцы запутались в моих волосах.

Ее язык скользил по моей нижней губе, когда она нежно покусывала ее, зажигая во мне удовольствие подобно фейерверку.