Глава 27

Глава 27

ТРЕВОР

Генри улетел в Париж. Луна осталась в Лондоне. Он взбешен, и мне абсолютно наплевать, что она чувствует, но всё уладилось. Это означает, что ситуация под контролем и дальнейшего пиар-ущерба удалось избежать.

По крайней мере, на два дня.

Как только Генри возвращается домой, начинается всё то же дерьмо. Мой брат-идиот хочет гулять со своей “девушкой”. Так он называет её сейчас. Не имеет значения, как, почему, где и когда я пытаюсь объяснить, почему это плохая идея. Каждое моё замечание опровергается. Все до единого.

По крайней мере, у неё хватает здравого смысла остаться дома. Кажется, она хочет избежать внимания. Я на это не куплюсь. Иначе зачем связываться с кем-то вроде Генри? Особенно когда это пойдет ей на пользу?

И есть комната наверху. Я не знаю, что задумал мой брат, но для этого нужны замок и ключ. Если он не работает или не с Луной, он там, наверху. Возможно, что-то строит. Он постоянно что-то строил, когда мы были детьми. Птичник, собачий домик, мамин сад. Он так же умело обращался с пилой и молотком, как с футбольным мячом. У парня, без сомнения, талант. Но как только он открыл для себя актерское мастерство, всё остальное перестало иметь значение. Он делает то же самое с этой девушкой. Это проблема.

Каждый раз, когда я жалуюсь на неё, я знаю, что за этим последует. Точно знаю, что мой брат собирается мне сказать.

– Тебе нужно быть повежливее, – выдыхает Генри.

Точно по сигналу.

Я раздраженно выгибаю бровь.

– Тебе нужно быть умнее.

– Я веду себя умно. Она делает меня счастливым.

Вот такое дерьмо. Почему так всегда?

– Ты знаешь её месяц! – глубоко вдыхая, я скрещиваю руки на груди, чтобы не придушить тупицу.

– Я знаю её гораздо дольше, – настаивает Генри. – Мы познакомились ещё в Лос-Анджелесе.

Возможно, он говорит правду. В конце концов, прошло много времени с тех пор, как у него с кем-то были отношения. После провала его последних отношений он перестал валять дурака и серьезно занялся своей карьерой.

Это было великолепно. Никаких отвлекающих факторов. Никаких глупостей. Им движет только работа. Мишель считает, что роль Генри в "White Memorial" могла бы принести ему "Эмми". Роль Бенджамина, если он сыграет её правильно, гарантированно принесет ему номинацию на "Оскар". Возможно, даже привезет домой трофей.

Беда в том, что он потерял интерес к сюжету. Слишком сосредоточен на своей чертовой девчонке. Покупает ей подарки. Чёрт возьми. Я не склонен волноваться, но я волнуюсь. Книги. Цветы. Он хочет путешествовать с ней.

– Слушай, чувак, она тебе нравится? Как твой брат, я говорю, это здорово. Молодец. Но я не просто твой брат, и должен сказать тебе, что это неправильный шаг, – я провожу рукой по своей свежевыбритой челюсти, мои движения отмечены волнением. – Не торопись.

– Почему?

– К чему такая спешка? – я делаю глубокий вдох. – Почему бы не дать ей шанс доказать, что она здесь только ради тебя?

Генри раздраженно закатывает глаза.

– Она же не беременна, правда? – ворчу я.

Глупая улыбка, появляющаяся на лице Генри, говорит мне, что он был бы не против, если бы это было так. Слава Богу, он качает головой.

– Она не беременна. Луна...Она не похожа ни на кого из тех, кого я когда-либо знал.

Чёрт возьми.

Я провожу рукой по лицу. Этот ребенок и его сердце. Он всегда был слишком эмоциональным и слишком чувствительным для своего же блага. Хотя он никогда не привязывался так быстро.

– Брат, если ты счастлив, то и я счастлив, – киваю я.

– Но... – ухмыляется он.

– Но любовь и похоть легко спутать, особенно на раннем этапе. Не торопись. Вот и всё, что я хочу сказать.

Генри не согласен, но я могу сказать, что он взвешивает мой совет.

– Я ничего не обещаю.

– Тебе и не нужно, – не думая ни о чем другом, я качаю головой всю дорогу до кухни.

– Я попрошу её присоединиться ко мне на премьере.

Я останавливаюсь на полпути, делаю глубокий вдох и напоминаю себе, что я не жестокий человек. Хотя мой брат испытывает меня.

– Только не премьера “White Memorial”, – рычу я.

Оскар, Met Gala, Канны и посещение недель моды "Большой четверки" – вот места, где стоит побывать. Генри почти на месте. Его приглашали на показы, и в данный момент мы ведем переговоры с Burberry. Нет сомнений, что для него будут открыты все двери, если второй сезон White Memorial станет таким же хитом, как и первый. Или если его роль в De East LA окажется такой, какой, я знаю, она может быть.

– Да, – отвечает он со своей раздражающей ухмылкой. Он трусцой поднимается по лестнице, и я следую за ним. – Сегодня вечером мы идем в “Глобус”, – добавляет он через плечо. – У меня есть билеты.

– Чёрт возьми, Генри, что мы только что обсуждали? – рявкаю я.

Уходя, он ухмыляется, а я остаюсь в недоумении, почему я вообще решил стать публицистом.