Прежде чем я смог обдумать это или отговорить себя от этого, я откинулся на спинку стула и схватил документ, содержащий оригинальную поправку к городскому уставу, которая могла привести к тому, что мы с Арчером столкнемся лицом к лицу в зале суда. Я бросил его в огонь и смотрел, как он скручивается и чернеет, а мгновение спустя превращается в пепел. Исчезает навсегда.

Я сглотнул, чувствуя некий рывок, но в то же время и знакомую безнадежность. Чувство, которое означало, что я потерял контроль, что я могу упасть — сильно — и никого не будет рядом, чтобы поймать меня, когда я это сделаю.

Мой взгляд привлек свет, и я наклонил голову, наблюдая, как падающая звезда быстро перемещается по темнеющему небу.

— Дядя Трэвис! У нас есть стаканчики с арахисовым маслом! — крикнул Чарли, подбегая ко мне с гордо вытянутой рукой и протягивая сладость. Если бы я слышал только его тон, а не слова, я бы подумал, что он спешит вперед с ключами от какого-то волшебного королевства.

— Давай приготовим самые вкусные сморы на свете! — провозгласил Коннор прямо за спиной своего брата.

— Самые вкусные? — спросил я. — На всем свете?

— Самые! — подтвердил он, доказывая, что унаследовал энтузиазм своей матери в отношении вкусовых удовольствий.

Бри и Арчер были всего в нескольких шагах позади них, Бри держала Эйвери, Арчер нес холодильник и бумажный пакет.

— Извини, что мы так долго, — сказала Бри, тяжело дыша. — Была чрезвычайная ситуация в сфере общественного питания, — сказала она, растягивая слово таким образом, чтобы сказать мне, что чрезвычайная ситуация была менее чем серьезной, но все еще нуждалась в устранении.

Рядом со мной мальчики были заняты тем, что нанизывали на шампуры зефир, рассыпали крекеры на песок, устраивая священный хаос. Как всегда.

— Это не проблема, — сказал я, возвращая свое внимание обратно к Бри. — Судя по тому, что я слышал, эти сморы будут потрясающими.

Она оглянулась, приподняв бровь.

— И с песком, — одними губами произнесла она.

Арчер вмешался в дела мальчиков, сохранив большую часть крекеров и разложив все на полотенце возле огня.

Бри села, и Эйвери, не сводя серьезных глаз с моего лица, протянула ко мне руки, как будто она только что узнала во мне кого-то другого, кому она могла доверять. Чувство, похожее на благоговейный трепет, пронзило меня, и я потянулся к ней, забирая ее у матери и прижимая к своей груди. Я опустил нос к ее волосам, вдыхая ее сладкий, чистый аромат, нежность лишила меня дара речи. Эйвери откинула голову назад, снова глядя мне в глаза и собирая ткань моей форменной рубашки в свой маленький кулачок, заявляя, что я принадлежу ей.

Наконец-то.