5 СЛОАН

Первое, что делает Деклан, - это бросается на меня сверху.

От этого у меня разом выбивает весь воздух из легких, а пистолет выпадает у меня из ладони. Лежу, распластавшись на сиденье, оглушенная и хрипящая, а Деклан придавил меня своим телом, словно ирландское гангстерское одеяло весом около десяти тонн.

— Шон - отличный водитель, — спокойно произносит он, глядя в сторону закрытого перегородкой окна. — Значит, есть шанс, что мы сможем оторваться от них. Но если они перекрыли улицы — как бы действовал я, — они могли намеренно завести нас в тупик. — Деклан смотрит на меня сверху-вниз. — Что было бы нежелательно.

Лимузин резко сворачивает, машину всего на мгновение уводит в сторону, а затем машина снова выравнивается и продолжает движение с головокружительной скоростью. Раздается еще один залп выстрелов. Пули пробивают заднее стекло и рикошетят от него, оставляя маленькие круглые вмятины, окруженные паутинкой трещин.

С трудом переводя дыхание, я еле слышно произношу:

— У меня есть вопросы.

— И почему меня это не удивляет.

— Откуда ты знал, что они будут нас поджидать? Что произошло с твоим боссом? Что произойдет, если они заведут нас в тупик? И какого черта ты увалился на мне сверху?

Он выглядит слегка оскорбленным.

— Чтобы защитить тебя, конечно.

— Ты говорил, что эта машина была бронированной.

Мое замечание на мгновение вводит его в ступор.

— Верно. Извини. Инстинкт.

Деклан отстраняется, садится и тянет меня за собой. Подбираю с пола свой милый маленький пистолетик, засовываю его сзади за пояс юбки и поворачиваюсь лицом к Деклану.

— У какого похитителя срабатывают инстинкты защитить свою жертву?

Он огрызается:

— Глупого. Мне следовало бы открыть дверь и бросить тебя на съедение волкам.

Изучаю выражение его лица.

— Но ты этого не сделаешь.

В ответ раздается недовольное ворчание. Тем временем мы все еще набираем скорость, пули все еще летят, и мне начинает нравиться мое времяпрепровождение.

— Ха! Видишь? Я уже очаровываю тебя.

Деклан закрывает глаза и вздыхает.

— Боже милостивый, сделай так, чтобы это прекратилось.

— Подожди, отмотаем-ка назад. Что значит «бросить тебя на съедение волкам»? Разве эти ребята из МС-13 не должны были пытаться спасти меня? Ну, знаешь, от тебя?

Деклан усмехается.

— Будь у тебя хоть капля мозгов, ты бы поняла, что представляешь опасность для них.

— О, ты думаешь, что ты лучше их?

— Мы из разных стай, девочка.

Я состроила гримасу.

— Это звучит более чем расистски. Возможно, тебе стоит пересмотреть свои предубеждения, приятель.

Рассердившись, он свирепо смотрит на меня.

— Я говорю не об их гребаной расе! Я говорю о том, что они сделают с тобой, если ты попадешься им в руки, чертова маленькая дура! К ним или в любую другую семью! – орет Деклан. — Непробиваемая, как доска.

Его акцент становится более заметным, когда он злится. Такой сексуальный.

— В твоих словах нет смысла. Зачем им что-то «делать» со мной, если они пытаются мне помочь?

— Помочь тебе? — смеется Деклан. — Мне казалось, ты говорила, что знакома с парнями моего ремесла?

Защищаясь, я говорю:

— Они не растили меня с рождения. Я только встречалась с несколькими. Ладно, с одним. Но да, я действительно провела много времени с ним и с его приятелями, а также немного времени в компании парня подруги, так что знаю правила.

Голубые глаза блестят в тусклом свете.

— Мы на войне, девочка. Здесь нет никаких правил. Особенно когда речь заходит о женщине, которая в первую очередь заварила всю эту кровавую кашу. Если бы они вернули тебя в Нью-Йорк едва живой, твой дружок – босс русской мафии, счел бы это достаточным подношением. — Он понижает голос. — Причем неважно, сколько раз тебя бы при этом насиловали и избивали по пути к нему.

Понимаю, что Деклан говорит это серьезно, но это все тот же парень, который некоторое время назад угрожал сорвать с меня юбку, отшлепать по заднице и позволить парням сделать со мной то же самое — или еще хуже, — а затем повернулся и вручил мне пистолет. Не уверена, что его субъективным суждениям можно доверять.

Кроме того, Нат укокошила бы Кейджа, если бы люди, которых он послал спасти меня, вместо этого причинили мне вред. Она лишила бы его мужского достоинства за десять секунд. Уверена, ему об этом прекрасно известно.

Двигаемся далее.

— Ты продолжаешь обвинять меня в развязывании войны. Почему ты настаиваешь?

— Потому что именно это ты и сделала.

— Думаю, я бы такое точно запомнила.

— Ты не помнишь, как выпрыгнула из машины на полном ходу или накостыляла Кирану.

— Понимаю. Значит, я развязала эту войну с мафией, находясь под воздействием тех транквилизаторов, которыми ты меня накачал.

Ему не нравится мой тон, в котором сквозит сарказм. Могу сказать, что Деклан жалеет, что вынул галстучный кляп у меня изо рта. Деклан бы предпочел, чтобы он там и оставался.

— У меня нет ни времени, ни терпения обрисовывать тебе картину происходящего.

— Успокойся. Нет нужды все время отчитывать меня.

Его обжигающий взгляд мог содрать краску со стены.

— Думаю, ты лжешь о том, что у тебя нет парней. Думаю, у тебя их было предостаточно, и все они суициднулись.

— А я вот думаю, что это ужасно, что таким, как ты, разрешено голосовать. Ты так и не ответил на другие мои вопросы.

— В данный момент меня слишком занимает идея о том, как бы прикопать тебя в ближайшем лесочке.

Деклан снова скрежещет зубами. Я действительно негативно влияю на здоровье его коренных зубов. Жаль, потому что у него ужасно красивые зубы.

— Ты носил брекеты, когда был маленьким?

— Что за?.. Неважно. Господи иисусе. Ложись на пол. Если машина остановится, и я выйду, оставайся внутри. И ради всего святого, помолчи.

Деклан толкает меня на пол и удерживает там, крепко обхватив рукой сзади за шею. Я смотрю на него снизу-вверх, удивляясь тому факту, что он искренне уверен в том, что буду беспрекословно следовать его указаниям.

Как мужчины управляются со всем? Они невежественны.

— Эй. Гангстер. — Он закрывает глаза, издает рычащий звук и крепче сжимает руку на моей шее. — О, расслабься. Только хотела спросить, считаешь ли ты, что обратный Стокгольмский синдром уже существует, или же ты решил его изобрести?

— Сколько раз твои родители умоляли тебя сбежать из дома?

Хороший вопрос. Он действительно в этом разбирается.

— После первых нескольких десятков просьб они привыкли к мысли, что я практически не восприимчива к требованиям других людей. — Когда Деклан открывает глаза и смотрит на меня сверху-вниз, я улыбаюсь. — Да ладно тебе. Ты просто злишься, потому что обычно именно ты тот, кто дразнит медведя.

Деклан останавливает на мне свирепый и вместе с тем удивленный взгляд.

— Откуда тебе это знать?

— Я учую умника за милю. Это один из моих многочисленных талантов. Если ты хочешь удивится по-настоящему, тебе стоит понаблюдать за тем, как я играю в Техасский холдем⁵. Мне нет равных.

Его взгляд смягчается, Деклан наклоняет голову и смотрит на меня. Правда смотрит на меня, что мужчины делают редко с неподдельным любопытством. Большинство из них никогда не доходят выше линии моих грудей.

Но это выражение исчезает в мгновение ока, когда еще больше пуль ударяют в бок машины. Машина уходит вбок и буксует. Затем мы врезаемся во что-то твердое и резко останавливаемся. Единственная причина, по которой я не разбиваю заднее стекло и не вылетаю наружу, как ракета, заключается в том, что Деклан каким-то образом снова оказывается надо мной, придавливает меня ощутимым весом.

Когда пыль оседает, я говорю, затаив дыхание:

— Это уже входит в привычку.

— Ты будешь продолжать трепаться и в своей могиле, не так ли, девочка?

— Я за кремацию. Вряд ли там будет с кем потрепаться.

— Уверен, ты найдешь способ обойти это препятствие.

Его сердце медленно и ровно бьется где-то в районе моей груди. Его лицо так близко, что могу пересчитать каждую темную щетинку на красивой квадратной челюсти Деклана. Его мятно-пряный аромат щекочет нос, одной из его огромных ладоней Деклан бережно придерживает мне голову, и я начинаю понемногу осознавать, что мой похититель на самом деле привлекателен.

Не просто красивый. Привлекательный. Так, мои яичники очень, очень заинтересованы в том большом пистолете, который он прячет у себя между ног.

И Деклан был прав. Я явно поехала крышей.

Он, должно быть, ощущает, как мои гормоны посылают ему сигналы, потому что поворачивает голову на долю дюйма и приподнимает бровь, глядя на меня.

— Что, никакого умного ответа не последует?

— Гм. Нет.

Как мои руки вот так обхватывают его талию? Как одно из его накачанных бедер оказалось зажатым меж моих ног? Как температура в этой машине вдруг поднялась на двадцать градусов?

Деклан смотрит на мои губы. Наступает томительная пауза. Затем хриплым голосом он говорит:

— Вернусь через несколько минут. Помни, что я сказал: оставайся здесь. — Он скатывается с меня, распахивает одну из дверей, захлопывает ее и исчезает.

— Вернешься? – кричу я в пустоту. — Куда, черт возьми, ты намылился?

Словно в ответ, снаружи раздаются звуки стрельбы. Я вздрагиваю, когда в окна врезается еще больше пуль. Затем я тихонько вскрикиваю, когда кто-то запрыгивает на крышу. Раздраженная тем, что меня трясет и кричу, я сажусь, вытаскиваю пистолет из-за пояса и забиваюсь в угол заднего сиденья, держа пистолет обеими руками, а палец на спусковом крючке.

Снаружи Третья мировая война уже в самом разгаре.

Тот, кто находится на крыше, колотит во все стороны, топает ногами, как бык, и рычит, как лев. Жаль, что не могу видеть, что происходит, но из-за темноты ночи, тонированных стекол и проливного дождя все, что я вижу, - это размытые очертания быстро движущихся фигур и вспышки яркого белого света, когда кто-то стреляет из пистолета.

Так продолжается, кажется, целую вечность, прежде чем разом наступает зловещая тишина. Минуты летят, а ничего не происходит, и меня охватывает чувство страха. Я здесь легкая добыча. Заяц-крольчонок, ожидающий, когда набегут волки.